Лучшее за год 2007: Мистика, фэнтези, магический реализм - Эллен Датлоу

Мы сыграли еще пару партий.

Последние восемь месяцев недавно воевавшие стороны жили в состоянии мира. Беспокойного мира, похожего на сон бедняка, который никогда не может по-настоящему насладиться отдыхом. Необъявленный мир и дремлющая война, хитроумное переплетение договоров и перемирий, пропитанное взаимным недоверием. Большую часть времени я в качестве старшего помощника на американской военной подлодке «Единорог» патрулировал воды между мысами Игольным и Дондра Хэд. Правительство видело в нас средство устрашения для немцев с их территориальными амбициями, хотя в Индийском океане оставалось не так уж много территорий, нуждавшихся в защите. Южная Африка и Индия объявили о независимости, и все земли, включенные в их дугообразный обхват, стали либо панарабскими, либо африканскими под контролем немцев, либо французскими, подчинявшимися Виши. Либо же погрузились в запутанные племенные междоусобицы. Только Маврикий и Цейлон все еще находились в руках англичан, и, хотя президент Дьюи поклялся сохранять Великий альянс и поддерживать Великобританию в деле защиты остатков свободного мира, американцы порядком устали от войны. Все договоры, будь то скрепленные торжественными клятвами, обещаниями или заключенные шепотом в неформальной обстановке, уже дышали на ладан, но покуда они сохраняли хоть какую-то силу, мы оставались здесь.

Ветер сменился на южный, усилился на несколько узлов, и воздух заметно посвежел. Я запахнул поплотнее куртку, а Бруссар, похоже, даже не почувствовал холода. Видимо, без эскимосской крови тоже не обошлось. Он изучал расположение фигур, непрерывно куря и напевая вполголоса.

— Андре, вы бывали на Мадагаскаре?

— Много раз.

— А какой он?

— Большой, жаркий, противный. Полно обезьян и евреев.

Немцы стали переселять туда евреев вскоре после падения Франции. Два миллиона, по последним подсчетам, если полагаться на высказывания герра доктора Геббельса, а большинство из нас ему не верили.

— Вы думаете, это правда, насчет евреев?

— Да, как вам известно…

— Помню-помню, в вас есть еврейская кровь. Но вы же не были на острове, с тех пор как там появились фашисты?

— Был.

Я взглянул на Бруссара. Похоже, он не шутил, при том что внешний облик его отнюдь не соотносился с образом агента, которого забрасывают с подлодки глубокой ночью. Он мог сойти разве что за агента, работающего на железнодорожной станции.

— Когда?

— Примерно месяц спустя после прекращения огня, когда вы еще находились в Австралии. Собиралась комиссия по заключению перемирия на территориях Индийского океана. Заседание проходило в Диего-Суаресе. Англичане надели на меня британскую морскую форму и взяли с собой в качестве переводчика для контактов с представителями Виши. Немцы действовали очень дисциплинированно, строго. Вы знаете их характер. Ограничили наши перемещения районом порта, но в городе явно шла активная жизнь, кипучая деятельность. И кругом — евреи.

— Как вы определили?

Бруссар пожал плечами:

— По внешнему виду. Потрепанные, удрученные, но все-таки по-своему непокорные. На одежде нашивки — желтые звезды. Их общение с немцами складывалось…

— Дружелюбно?

— Едва ли. Приличествующе корректно. Я не заметил ни жестокости, ни даже принуждения. Скорее как здесь с британцами: в любезном, довоенном колониальном стиле. Кастовая система.

— Эсэсовцев видели?

— Да.

— Гестаповцев?

— Как их узнаешь?

— И настроение в целом миролюбивое?

— Вполне.

Немцы утверждали, что переселили евреев в Россию, Алжир, Мадагаскар, даже в Финляндию, однако по этому поводу шли серьезные споры. Большинство поборников мира в Штатах изъявляли готовность поверить им и оставить эту тему в покое, в то время как рьяные сторонники войны среди демократов заявляли, что это очковтирательство. Я не знал, кто из них прав. Моя задача заключалась в том, чтобы наблюдать за немецкими кораблями и отправляться туда, куда пошлет командование. Если дойдет до дела, я их потоплю или они меня. Судя по тому, что я знал об их новых лодках класса XXV, я не много бы поставил на наших «Линей»; с другой стороны, мне платили не за то, чтобы я жил вечно.

Бруссар указал пальцем в направлении выхода:

— Это за вами?

Энсин Крокетт, молодой долговязый командир нашей артиллерийской боевой части, лавировал между столиками. Подойдя, он отдал честь.

— Сэр, экипажу приказано быть готовым к отплытию через четыре часа, а вам — немедленно прибыть к командиру эскадры.

— Мне?

Крокетт улыбнулся:

— Похоже, вы теперь главный, капитан.

Когда я постучался в дверь капитана Карпентера, из порта, где располагалась батарея, как раз раздался полуденный залп.

— Войдите.

Я отдал честь.

— Вольно, Эндрюс.

Он указал мне на стул.

— Вы слышали о капитане Пичерни?

— Так точно. Только что. Сердечный приступ?

Карпентер почесал сизоватую щетину.

— Похоже, это отразилось не только на физических возможностях. На подводных лодках ему больше не служить, а другой замены у меня нет, так что готовьтесь, лейтенант. Это будете вы.

Он подал мне папку из манильской бумаги:

— Посмотрите.

Я раскрыл ее. Там лежали штриховые рисунки океанского лайнера, на первый взгляд не вызывавшего особого интереса. В легенде значилось название: «Петер Штрассер».

— Что это за судно, сэр?

— Разведчики говорят: репатриационный транспорт. Что именно это значит, до конца не ясно, но в Индийском океане есть по крайней мере один такой. Может быть, судно снабжения, может, плавучая база подводных лодок, может, десантный транспорт, возможно, даже ракетоносец. Командующий подводным флотом на западе поручил нам найти и выяснить.

«Как? — подумал я. — Попроситься на борт на экскурсию?» Однако ответил:

— Есть, сэр. Только «Единорог»?

— «Ронкадор» будет курсировать от зоны южнее острова Родригес до Мозамбикского пролива. «Гуавина» будет отвечать за направление отсюда до Персидского залива. В их задачу входит патрулирование в поисках «Штрассера», но больше для прикрытия. Вы на «Единороге» пойдете вдоль восточного побережья Мадагаскара до Сокотры и будете осуществлять боевое патрулирование в Аденском заливе.

Я повернулся к большой карте на стене и стал изучать смыкающиеся зоны влияния враждебных сторон, отмеченные на ней пересечением разноцветных дуг.

— Сэр, нам придется заходить довольно глубоко в район аденских патрулей.

— Да.

— Насколько я знаю, фрицы начинают здорово нервничать, когда кто-то подходит к Красному морю. Суэцкий канал…

Карпентер посмотрел на меня долгим вопросительным взглядом. Возможно, капитан пытался понять, не сделал ли он ошибку, не стоит ли поручить это задание кому-нибудь другому. Однако, когда он заговорил, я поразился, насколько точно он прочел мои мысли:

— Вы ломаете голову, почему я не выбрал для этого дела кого-нибудь повыше званием. Кого-нибудь с более солидным командным опытом.

Я кивнул, пытаясь сделать вид, что отлично все понимаю; за свою жизнь мне всего лишь раз доводилось командовать судном — учебной подлодкой в Пьюджет-Саунд, — и Карпентер это знал.

— Расслабьтесь, лейтенант.

Я попытался, и тут же мое сознание стало улавливать шумы и звуки Маврикия. Крики морских птиц над якорной стоянкой, жужжащее низкое пение потолочных вентиляторов и слабые отголоски местной музыки, доносимые ветром. Карпентер подался всем туловищем вперед. Это был не заговорщический или приятельский жест, а попытка унять судорогу в спине, последствие прошлогодней раны, когда его подлодка налетела на мину у берегов Хонсю.

— Вы получите ряд приказов по внутреннему патрулированию. Вы нарушите эти приказы и сделаете то, что я сказал. Офицер постарше и поопытней на это бы не пошел. По крайней мере, те капитаны, что у меня в подчинении. Это кажется мне… неправдоподобным.

— Так точно! — ответил я.

Карпентер явно имел в виду, что капитаны не станут рисковать своей карьерой и судном.

— Вы найдете «Штрассер», выясните о нем все, что сможете, и вернетесь обратно.

— А если нас атакуют?

— Вы предпримите меры, которые сочтете нужными для самозащиты. Только постарайтесь не возобновить войну.

Вся наша команда гордилась именем лодки «Единорог», хотя изначально не многие представляли, что это за символ. Как все американские подлодки, «Единорг» назывался по виду морских животных, иначе именуемому Monodon monoceros, или нарвал. Вплоть до настоящего времени длинные зубы морских единорогов часто появлялись в антикварных лавках. Их принимали за рога копытных единорогов — мифической разновидности лошадей, созданий, существовавших только в фольклоре. Это Грайнер рассказал нам, что именно они символизируют.