Имперец. Земли Итреи - Михаил Павлович Игнатов

Мимо, мимо, это, вообще, слишком далеко, даже выплеснувшиеся из места падения молнии плети ушли совсем в другую сторону, слабея с каждым переходом.

А вот это моё.

Увернуться от молнии? Невозможно. Остаётся лишь молиться Небу, чтобы она прошла мимо Фатии или Призрака. А вот молниевые плети очень медлительны, я вполне могу поспорить с ними в скорости.

Даже Фатия успела прыгнуть в сторону, уходя от жадной плети, а через миг от второй её прикрыл я.

Больше, больше выплеснуть из себя тумана воды, пронизать его нитями, которые готовы оплести молнии, вгрызться в них, поглотить, вбирая в себя их силу.

Когда у этой Молниевой Бури был шанс меня уничтожить — она не сумела этого сделать, а теперь у неё нет даже шанса.

Так я думал, кружась вокруг Фатии и заслоняя её своим телом. Но нет-нет, а всё же то и дело леденел внутри каждый раз, когда молния била с небес слишком близко.

Это я явно ещё не в состоянии перенести.

К счастью, Буря уже начала ослабевать. Центр Бури смещался в сторону Хребта Трав. Теперь я понимал, о каких бурях, питающих травы, говорили мне все сектанты, которых я допрашивал. Теперь я понимал, почему тут вне Хребта, так мало растительности. Трудно дереву вырасти большим, если каждый год ему приходится выживать под такими молниями.

Будь здесь немного больше энергии Неба, то, может быть и, могли бы появиться небесные травы и деревья, которые, подобно мне, прошли тренировку и закалку молниями. Может быть, даже могли бы появиться деревья, склонные к этой стихии и получающие от этих бурь лишь выгоду.

Если, конечно, они пережили бы затем людей, которые легко могут пустить их на материалы. Тем более здесь, где даже людей добавляют в пилюли.

Фатия проводила взглядом уходящую прочь стену пыли и со стоном опустилась на землю:

— Я до сих пор не верю, что жива. Боюсь, мне даже дед не поверит, если я ему расскажу.

— Не рассказывай.

Я достал флягу, наконец-то смыл с губ песок, напился и швырнул её Фатии.

Опустошив её, она стала оглядываться, тыкая пальцем в туши Раух. Наконец, сдалась и заявила:

— Много. Очень много. На одних этих птицах можно стать богачом. Я не слышала, чтобы в сезон бурь добывали больше ста Раух во всех сектах, а их здесь раза в два больше.

Я невольно рассмеялся. Надо же. Что в Нулевом Раух очень редки и их кости славная добыча, что здесь, в землях Итреи, Раух очень редки. Правда, здесь они обрушивают на своих охотников шары из молний, но сходства моей родины и родины Фатии всё равно больше.

Отсмеявшись, решил поделиться этим забавным сходством:

— Знаешь, там, где я...

Похоже, у Бури оказалось своё мнение на счёт того, ушла она дальше или нет.

Меня словно швырнули в костёр, в самое его пекло. Такого предупреждения об опасности я ещё не получал ни разу в жизни.

И не успел сделать ничего. Совсем ничего. Даже дёрнуться в сторону.

Нестерпимый жар боевой медитации, сравнимый по боли с тренировкой у Столба Боли, а затем темнота.

Жаль беспамятство, как бы долго оно ни длилось, для тебя всегда словно миг, в нём даже не успеваешь отдохнуть от боли. Болело всё, что только может болеть: каждый уголок тела, от ногтей до волос. Удивительно, но это так. Голова болела так, словно из меня эти самые волосы не только пытались выдернуть во время беспамятства, но и тянули до сих пор.

Не спеша открывать глаза, я тут же погрузился в себя духовным зрением. Все меридианы были заполнены сотнями крошечных молний. Но ещё больше было следов от них... Проще было сказать, где мои меридианы и тело от них не пострадали. Всё тело — сплошная рана. Но в средоточии энергии ещё больше половины.

Не мешкая, я пронёсся по телу, используя Воду Итреи в самых повреждённых местах. Точно так, как и учили меня.

Тюрьма тьмы на месте. Жемчужина была хоть и изрядно источена снаружи, но без сквозных дыр, которые позволили бы тьме перейти в нападение и вырваться. Это — явно следы молний, что бушевали в моём теле. Они вгрызались в стенку Жемчужины, а добираясь до нитей воды, уничтожались ими.

Да и сейчас две молнии пытаются это сделать.

Я притянул ближайшую нить стихии и направил её на молнии. Помедлил, наблюдая, как она поглощает их, а затем помчался дальше по меридианам, осматривая их.

Цветок тоже на месте. Вот кому всё нипочём. Ни единого следа перенесённых битв с молниями. На нитях, что удерживают его силу от метки Вора Трав, так же ни следа. Сила Властелина Духа неподвластна каким-то молниям. Что мне и доказал Райгвар.

Затем, на втором круге, пришла очередь менее опасных ран.

Что я заметил за это время, так это то, что моей стихии в меридианах тоже было маловато, словно они перенесли неравную битву пока я был без памяти. Я ведь распустил оплётку, чтобы пополнить запас нитей и тумана. Если бы я сравнивал число нитей до удара молнии и после, то сказал бы, что выжила в этой битве лишь каждая сотая нить. Но вот те, что оставались...

Теперь, приблизившись к любой из нитей, я гораздо более отчётливо, чем раньше, различал в них голову змея. И, почему-то мне теперь вспомнились огненные змеи, которых использовал в сражении Тёмный. Тогда я считал, что это была техника. Я ведь сам видел, как он использовал двойное обращение. Но что, если всё совсем не так просто? Что, если такая техника возможна только, если ты достаточно хорошо познал свою стихию?

Но это приятная новость. Это значит, что я уже достаточно силён, чтобы справиться с тьмой в своём средоточии. Ну, во всяком случае, уже имею неплохие шансы на успех. Прямо хоть снова можно поддаться тьме, выпустить немного её из тюрьмы и проверить, сколько на этот раз нужно моих нитей воды, чтобы уничтожить один клочок тьмы?

Но этого я, конечно, пока делать не буду. Не сейчас же, когда, вообще, неясно что со мной.

Поэтому я всё так же привычно оставил четверть запаса сил в средоточии, истратив всё остальное на лечение, и открыл глаза.

Вид был... К-хм. Необычный.

Отсюда всё это выглядело совсем по-другому.

Не сказать, что лежать вот так было так уж удобно, но это было приятно. Приятно и тепло.

Я осторожно прочистил горло:

— К-хм.