Агата Кристи - Екатерина Цимбаева

Играла роль и безудержность ее творческой фантазии, которая так забавно фонтанирует у ее миссис Оливер, в мгновение ока выдающей полдюжины взаимоисключающих объяснений одного события. Агата Кристи с удовлетворением заявляла, что не ощущает недостатка в идеях, их обычно даже слишком много, и неудивительно, что некоторым приходилось дожидаться своей очереди десятилетиями. Удивительно другое. Уже закончив книгу, она способна была отложить ее публикацию на четверть века и более! Ничем, кроме полнейшего равнодушия ко мнению читателей и критиков, этого не объяснить. На заре творческой жизни она, конечно, интересовалась их реакцией. Уверившись же в собственных силах, она обращала внимание на прием у публики либо только пьес (вот они ее очень беспокоили!), либо редких необычайных своих замыслов (как «Десять негритят»[10]). Все прочее казалось заранее предсказуемым: одобрят, раскупят.

Как правило, писатель творит, надеясь вызвать определенную реакцию читателей — естественно, из числа своих современников. Предвидеть эффект от своей книги, готовить его… и сознательно отказаться от удовольствия насладиться им — удел немногих авторов. Обычно авторское тщеславие, побуждающее человека публиковаться, этому препятствует. Агата Кристи же подготовила сразу две книги для посмертной публикации: «Занавес» как последнее дело Пуаро и «Спящее убийство» как последний выход мисс Марпл. И если «Занавес» не мог быть опубликован до самого последнего момента по сюжетным основаниям, то роман с мисс Марпл не ставит точку в ее биографии, его можно было напечатать в любое время, но писательница этого не сделала. А между тем он был написан за 35(!) лет до выхода в свет.

«В первый год войны я написала две книги сверх нормы — сделала это, опасаясь, что меня убьют во время налета. Поскольку работала я в Лондоне, вероятность такого исхода была велика. Одну, первую, я написала для Розалинды, в ней действовал Эркюль Пуаро; другую, с мисс Марпл — для Макса. Написав, я положила их в банковский сейф и официально оформила дарственную на авторские права Розалинде и Максу. Полагаю, рукописи были надежно застрахованы от любых неприятностей.

— Когда вы вернетесь с похорон или с заупокойной службы, — объяснила я, — вас будет греть сознание, что у каждого из вас есть по моей книге.

Они ответили, что предпочитают книгам меня самое, на что я заметила: „Надеюсь, что так“. И мы все посмеялись».

Здесь не сказано, о каких книгах идет речь, но одна из них, несомненно, «Спящее убийство». Все атрибуты времени и даты по возможности убраны из текста, но действие происходит до 1952 года, так как упомянуты король и принцесса Елизавета, еще не взошедшая на трон, при этом вся атмосфера явно довоенная. После войны молодая чета, не принадлежавшая к голливудским звездам или мультимиллионерам, не могла бы купить за наличные виллу над морем в курортном местечке — жизнь бесповоротно изменилась. Считается, что второй книгой был «Занавес». Если это доказано (например той дарственной), то придется признать, что позднее роман был кардинально переделан: прошедшая война в нем упоминается, ее последствия серьезно влияют на атмосферу действия, но в то же время Пуаро только что отдыхал в Египте, а среди персонажей есть служащие и военные, приехавшие из Индии, следовательно, действие происходит до 1950 года (когда началась революция в Египте, а Индия вышла из Империи). К более раннему времени его и нельзя отнести: все помнили, что Гастингс женился в 1923 году в романе «Убийство на поле для гольфа» и к 1940 году у него еще не могло быть четверых детей, из которых младшей дочери — существенно важному лицу в романе — уже 24 года. Агата Кристи неохотно старила своих постоянных персонажей, тем более не стала бы старить Гастингса преждевременно.

Когда бы «Занавес» ни был написан, она создавала его с наслаждением, желая наконец обойтись с осточертевшим Пуаро так, как давно мечтала. Ее раздражение против собственного детища выразилось не столько в том, что она заставила его сделать, и даже не в том, что довела до предела абсурда его маниакальную любовь к симметрии, а в том, что знаменитые усы Пуаро оказались… накладными! Но почему же она лишила себя радости испытать удовольствие от выхода романа в свет?! Всё от того же — от пренебрежения к своему творчеству и, как следствие, ко мнению о нем? К сожалению, идея заблаговременного написания книг для посмертной публикации оказалась подорванной долгой жизнью писательницы: «Спящее убийство» при выходе в свет стало насмешкой над бытом семидесятых годов, а Пуаро получился человеком, много лет активно действовавшим после того, как, оказывается, уже умер!

Нет нужды оценивать детективное творчество Агаты Кристи — любой читатель без труда составит о нем собственное мнение. Но некоторые комментарии к нему небесполезны. Произведения, вышедшие за подписью «Агата Кристи», легко делятся на три неравные части. Первая и наименее известная состоит из пары романов и нескольких циклов рассказов, затрагивающих чисто психологические проблемы и внешне близких Мэри Уэстмакотт, но без элементов автобиографичности. Романы относятся к позднему периоду — «Испытание невиновностью» (1957) и «Вечная тьма» (1967). Последний вырос из раннего рассказа, но с измененным и небесспорным замыслом: исповедь психически ненормального человека с этической точки зрения несколько сомнительна. Конечно, читателям было бы полезно научиться заранее понимать, кто из внешне нормальных людей может оказаться способным на ненормальные поступки, но вывод автора в том и состоит, что определить это заранее невозможно, — а тогда какой смысл вникать в мышление сумасшедших? Что касается «Испытания невиновностью», оно отражает больной для писательницы вопрос, который уже в ее время начали ставить не так, как, по ее мнению, следовало бы:

«Только невиновность имеет значение, а не вина. Не стану много рассуждать об убийцах; просто я считаю, что для общества они — зло, они не несут ничего, кроме ненависти, и только она — их орудие. Хочу верить, что так уж они созданы, от рождения лишены чего-то, наверное, их следует пожалеть, но все равно щадить их нельзя, как — увы! — нельзя было в Средние века щадить человека, спасшегося из охваченной эпидемией чумы деревни, ибо он представлял собой угрозу для невинных и здоровых детей в соседних селениях. Невиновный должен быть защищен; он должен иметь возможность жить в мире и согласии с окружающими.

Меня пугает то, что никому, кажется, нет дела до невиновных. Читая об убийстве, никто не ужасается судьбе той худенькой старушки в маленькой табачной лавке, которая, повернувшись, чтобы снять с полки пачку сигарет для молодого убийцы, подверглась нападению и была забита им до смерти. Никто не думает о ее страхе, ее боли и ее спасительном забытьи. Никто не чувствует смертельной муки жертвы — все жалеют убийцу: ведь он так молод».