Тесные объятья смерти - Маргарита Малинина

– Ясно.

Я решила продолжить общение в доме и бегом достигла калитки. Хорошо, что я не выронила ключи во время всей этой беготни.

Мы устроились на кухне, хотя по-хорошему нас нужно было посылать в душ. Оба грязные, поцарапанные, в волосах запекшаяся кровь, одежда порвана в нескольких местах. Если бы нас кто-то увидел со стороны, то непременно сказал бы, что мы были в одном и том же месте. Хотя, как впоследствии выяснилось, мы реально ходили одними и теми же тропами и посещали одни и те же здания, только вот делали это в разное время и умудрились разойтись по дороге.

– Что за сигналы ты им подавал?

– Просто азбукой Морзе передавал «уходите». – Дядя Паша служил во флоте, видимо, их этому учат. Я до сего момента не знала, что он владеет азбукой Морзе. – По твоим рассказам я понял, что они боятся света.

– Да, но раньше это относилось только к ультрафиолетовым лампам на подоконнике. Или это я так считала… – Я напряглась и вспомнила наш последний разговор с Людмилой Львовной. – Она говорила «свет».

– Что?

– «Свет должен гореть!» – так она сказала. Хозяйка дома. Это я уже решила, что речь идет о лампе для растений. Они боятся любого света, получается?

– А ты разве не включаешь в доме свет?

– На ту сторону выходят только окна второго этажа. В своей комнате я зашториваю окна занавесками блэкаут.

– Что?

– Черные двойные плотное… И включаю только бра. Да и то я чаще в десять вечера нахожусь внизу, а наверху, соответственно, свет не горит.

– Экономная какая!

– Да, я ответственно относилась к работе и не хотела, чтобы за свои двадцать тысяч рублей хозяева еще и налетели на гигантские счета за электричество. Не важно, – отмахнулась я. – Короче, были еще лампы светодиодные с датчиком движения, но я почти сразу их отключила. Хотя в первый день они должны были видеть их… Однако уходили они именно тогда, когда я включала ультрафиолет.

– Возле цветов, говоришь? А где цветы эти?

– На подоконнике. Пойдем покажу.

Не допив горячий крепкий чай, который должен был помочь нам прийти в себя после всего произошедшего, мы отправились наверх.

– Так ты тоже видела эту… Женщину? – когда я дорассказала свою историю, уточнил крестный.

– Да! Я уверена в этом! Ты не сошел с ума. Тебе не казалось.

– М-да…

– А что случилось, когда ты свалился с лестницы? – спросила я, когда он молча встал возле подоконника с полупустынными растениями и лампой с синим абажуром.

– Когда я пришел в себя, нащупал рядом телефон, и он не включился. Я просто выбежал из дома, и все. Лестница недалеко от входа, дверь я оставлял открытой, поблизости уличный фонарь. Иначе бы, мне кажется, я остался в этом доме навечно…

– Не знаю. Как же те, кто работал до тебя? Никого эта дамочка не прибрала к рукам.

– Может, я ей приглянулся чем-то. А может, они успевали уволиться до того, как… – Крестный вздохнул и продолжил рассказ: – Вот, потом я зашел во дворец за фонариком. Оттуда сразу к тебе. Тут выступ, – без перехода сказал он.

– Да, эта часть дома выходит вперед и занимает часть балкона.

– Поэтому они сюда лампу поставили. Ты включаешь – и тебя видно снизу. Понимаешь, лампы на этаже – это ненадежная вещь. Они бывают на таймере. А датчик может реагировать на кота, к примеру. Если он большой. Или на собаку. А так – вот она ты. Подошла и включила.

– То есть все дело в том, что они видят человека внутри? Но ведь они могут обойти дом и увидеть свет в окнах! Они же так делали один раз – подошли со стороны калитки.

– Должно быть объяснение. Может, они боятся соседей? Они есть со всех сторон, кроме этой, – показал он за окно на бетонный забор. – Может, все дело в том, что они не хотят, чтобы их видели?

– То есть это какой-то ритуал, который не должны видеть непосвященные? – предположила я. – А как же тогда жертва? Она же видит все равно.

– Какая жертва? – Я напомнила про труп девушки. – Слушай больше Кирюху. Может, она свидетелем стала случайным. Вот ее и грохнули. Если бы им нужны были человеческие жертвы, неужели бы не заметил никто, что люди пропадают?

– Так в том-то и дело, что они не могут провести ритуал, потому что я тут свет включаю. Но почему именно здесь? – Помолчав, я догадалась: – Подвал! Там есть одна странная стена. Она темнее. Как будто ее зацементировали недавно.

– Ну, если реально зацементировали, стало быть, мы ничего не сделаем. Что, предлагаешь отбойными молотками бетонную стену снести?

– Не-а, – покачала я головой. – Я все еще на работе и все еще ответственна за имущество. – А сама подумала, что Сашке уже позволила влезть в комнату хозяев. Ничтоже сумняшеся, я рассказала дядя Паше об этом инциденте.

– А что он искал там?

– Он? – удивилась я и только хотела опротестовать, дескать, он мне помогал найти записную книжку или еще какие-то улики, которые помогут понять, что здесь происходит, но вдруг мозг озарился догадкой-воспоминанием: – Коричневое! Он явно искал что-то коричневое. Перебрал все почти.

– Ладно, я пойду проверю подвал. Есть одна идейка.

Он ушел вниз, а я осталась сторожить. Улица была пуста. Почти два часа – можно выключать лампу. Скорее всего, они уже не придут. И все-таки у меня не поднималась рука. Зная, что это за люди, я лучше сделаю так, чтобы лампа тут горела постоянно. Просто на случай, если забуду включить. Или уеду. Кстати, почему бы реально не уехать? Бог с ними, с деньгами. Аванс себе оставлю, конечно. А десятью тысячами пусть подавятся, моя жизнь дороже.

А потом я вспомнила предположение дяди Паши о том, что нужен человек, которого видно с улицы ночью, потому что лампы можно настроить на автоматическое включение и выключение. Получается, что оставить зажженным свет и свинтить под крылышко к бабуле – это не решение. Они влезут в дом. И одному Богу известно, что они тут будут делать. Вдруг результатом явится труп еще одной девушки? Я себе этого не прощу. Не знаю, почему они так уперлись в этот дом, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы их сюда не пускать. Наверно, поэтому хозяева и свалили в спешке, вызвав сюда постороннего человека – они просто устали от этой еженощной борьбы.

Скрип двери прервал мои мысли.

Я обернулась. В щели между дверью моей спальни и стеной