Искупление - Анна Мистунина

– А сказать ей об этом?

– Тоже не могу. Не могу ее ранить. Это… трудно объяснить.

Трудно? Никому другому Кар и не стал бы этого объяснять. Но Атуан – другое дело. С первого дня Нашествия, когда приговоренный к смерти колдун и перепуганный деревенский священник впервые оказались вдвоем против заклятия, он видел многое. Он стоял с императором на дворцовых ступенях в тот день, когда на враз опустевшие плиты двора с неба спустился золотой грифон, и повелитель истинных людей кинулся ему навстречу с криком, который долго еще отдавался звоном в ушах верноподданных. Атуан был в первых рядах, когда при большом собрании народа, на площади между дворцом и храмом Верховный жрец объявил о своей ошибке и признал невиновность брата-принца. Атуан был там, когда войска Империи брали Долину, когда убивали грифоньих птенцов; он помнил, как брат-принц вернулся во дворец, лежа ничком на спине растрепанного, непрерывно шипящего Ветра, как заперся в своих покоях, не впуская никого, даже императора, и только снова и снова требовал вина; как вышел оттуда через месяц, грязный, обросший, дурно пахнущий – и велел собирать войска, ибо он знает, где искать сбежавших колдунов. Атуан видел, как Кар плакал над трупами им же убитых магов, как содрогался, жадно глядя на кровь, заливавшую поля сражений, как стискивал зубы и до посинения сжимал на груди руки, борясь с искушением. Атуан видел его веселым, отчаявшимся, почти безумным. Видел и, вопреки своей жреческой природе, не осуждал. И если Атуан спрашивал, ему следовало ответить.

– Скажи, что для тебя честь, Атуан?

Жрец улыбнулся.

– Я из простой семьи, ваше высочество. Меня учили пасти коров, сбивать масло… Чести не учили. Мне кажется, честь это то, что заставляет вас поступать так, а не иначе – как нужно, а не как лучше для себя. Жертвовать собой, идти вперед, когда хочется забиться под кровать. Для меня то же самое делает вера.

– Вера, – Кар кивнул. – Ты неплохо все объяснил. Понимаешь, было время, когда у меня не оставалось ни чести, ни веры. Я отрекся от них. Предал, растоптал. Тагрия… она стала моей новой честью. Если бы не она…

Жрец понимающе кивнул. Через несколько шагов сказал:

– Мои родители живут в Йонде, это соседняя с Дилоссом область, ее, к счастью, не коснулось заклятие. Морий – пьяница и развратник. Он был таким и в молодости, а к пятидесяти годам стал только хуже.

Кар молчал. Они медленно шли вдоль палаток, отвечая кивками на поклоны и рассеянными улыбками – на обращения и казались, наверное, с головой погруженными в важные государственные дела.

– Если ты попросишь, – продолжил Атуан, – Верховный жрец не откажет признать их брак недействительным.

– Именно поэтому я не могу обратиться с такой просьбой. Во всяком случае – пока я наследник престола. Уж ты-то должен понимать.

– Понимаю, – вздохнул жрец. – Казус чести, да?

– Что это значит?

– В храме мы называем так случаи, когда интересы веры требуют от нас действий, противоречащих вере. Казус веры.

– Как, например, сотрудничество с колдуном?

– Да. В твоем случае это – казус чести. Твоя честь хочет, чтобы ты поступился честью… не завидую тебе.

– Посоветуешь что-нибудь? – спросил Кар.

Атуан покачал головой.

– Только посочувствую.

В тот вечер, последний, как уверяла Кати, перед появлением тварей, в большой императорской палатке собрались все, от кого зависел ход сражения. Все уже сказанное было сказано еще раз, решенное – решено вторично. Рисунки местности, где буквами были обозначены места расположения частей и цифрами – порядок их вступления в бой, переходили из рук в руки. Император снова обещал аггарам вечный мир; Чанрет снова предложил обменяться клятвами после боя. Верховный жрец был молчалив. Атуан заметно волновался и старался не встречаться глазами с Каром. Кати была спокойна и бледна, император смотрел на нее с тревогой. Некая тайна витала в воздухе, понятная только Сильной и жрецам, и запашок у той тайны был премерзкий. Кар удерживался, чтобы не закричать.

Незадолго до полуночи разошлись – насладиться последними часами напряженного отдыха. Император, по обыкновению, отправился провожать Кати. Путь длинною в двадцать шагов до палатки Сильной мог занять у влюбленных несколько часов, поэтому Кар не стал дожидаться брата. Ушел к себе. Ветер, послушный данному обещанию, улетел куда-то на запад вместе с Морой, и его отсутствие отзывалось неприятной пустотой в голове.

Отправив Зарамика за горячей водой, Кар извлек со дна сундука небольшую коробочку тонкого серебра. Там, на дне, оставались ароматная смесь сушеных трав – драгоценный чай Долины, ломкий от старости, но все еще действенный. Он не добавит Силы, как сделала бы чаша свежей крови, но подстегнет разум и обострит магическое восприятие. Для того, кто восемь лет как забросил тренировки, это будет немалым подспорьем в завтрашнем сражении. Сражении, которое Кати намерена выиграть магией. Что ж, магия так магия. Изначальной Силы должно хватить на один-единственный бой.

Закинув траву в принесенный Зарамиком котелок, Кар отпустил оруженосца. Дав настояться, отпил несколько глотков – прямо из котелка, обжигая губы. Терпко-горьковатый вкус отдавал печалью неизбежности. В такие минуты всегда вспоминался Оун, друг и наставник, с которым когда-то проводили многие часы в беседах за чашей такого же чая. Враг, которого Кару когда-нибудь придется убить. Может быть, уже завтра. Или, наоборот, самому пасть от его руки – не худшая, впрочем, из смертей. Выбирая, кем быть убитым, Кар предпочел бы Оуна.

Материя, закрывавшая вход, откинулась без предупреждения. Кар обернулся.

– Пьешь чай? – сказала Кати. – Это хорошо. Нам надо поговорить, Карий. Пора.

– Разве? Я уже думал, ты и вовсе не намерена посвящать меня в свои планы.

– Я не могла сказать раньше, – опустив полог, Кати приблизилась. Остановилась рядом, не глянув на предложенный Каром табурет. Невидимый колпак из чистой магии скрыл палатку от ненужных ушей. – Выслушай меня и не спорь. То, что идет на нас, не армия и не звериная стая. Это миграция, огромное переселение существ. Их больше, чем ты можешь себе представить, больше, чем могла раньше представить я. Все, о чем говорилось сегодня вечером, бесполезно. Их не остановить. Все дикари, собравшиеся здесь, будут уничтожены еще до захода солнца.

– Так, – прошептал Кар. У него стремительно пересохло горло. – И ты говоришь это только сейчас? Ты ведь знала и раньше, верно?

– Знала. И знала, что есть лишь одна возможность не допустить этого.

– Говори.

На столике за его спиной горела толстая свеча. В ее свете Кар отчетливо видел, какое серое у Кати лицо.

– Абсолютная Сила. Нет, – она жестом велела ему молчать, – слушай и не перебивай. Ты прав, мы не можем получить ни Лэйна, ни Норна, ни Амона. Мы и не должны этого делать, потому что отнявший жизнь Сильного ради крови будет преступником в глазах выживших, его никогда не примут и не примут от него помощи. Император обещал мне сохранить всех, кто сдастся, мы должны думать о них. Но в мире есть еще два Сильных мага – ты и я. Нет преступления в том, чтобы взять кровь Сильного, если тот отдаст ее добровольно. Завтра, когда начнется сражение, ты возьмешь мою кровь. Жрецы…

– Ты что?! – ахнул Кар, схватив ее за плечи и встряхнув так, что Сильная подавилась последними словами. – Ты свихнулась, Кати? Ты думаешь, что говоришь?! Клянусь, если ты еще…

– Прекрати! – Кати тоже умела кричать. Движению, которым она высвободилась из его рук, позавидовал бы опытный борец. – Ты вообще меня слушал? Нет другого выхода! Или я, или все! Дикари, маги, император – все!

– Нет! Нет, Кати, я не намерен тебя слушать, потому что ты безумна. Не знаю, что с тобой случилось, и знать не хочу! Иди спать… нет, иди к Эриану и переспи с ним, наконец. Может, это приведет тебя в чувство!

– Дурак, – сказала Кати.

Вытянув руку, сжала его предплечье. Заклятие вспыхнуло между ними, быстрое, как зарница. И Кар – увидел.

Он увидел бесконечные лиги холмов, лесов и болот. Увидел мир, опустевший от моря и до моря. Увидел мертвую степь Ничейной Полосы. Увидел, как с высоты грифоньего полета, устлавший ее живой ковер, шевелящийся, идущий, жующий. Человеческие лица, звериные тела, зубы, клыки, когти, раздвоенные языки, капающий с губ яд – на всем пространстве до заслона, некогда отделявшего от мира Злые Земли, и дальше, вглубь, насколько хватало магического взгляда. Им поистине не было числа. Они шли, и они ели. Все, что движется, и друг друга тоже, но число их от этого не уменьшалось. С половины дня пути от ждущего их войска и до конца, до Злых Земель не осталось ничего живого.

Увидел Кар и магов – как они держатся в воздухе над первой волной, как могут лишь смотреть да изредка подталкивать Силой передних в нужном направлении, как ненавистью и страхом исходят усталые грифоны. Как изредка спускаются для отдыха, и лучшие мастера тратят всю свою Силу лишь на то, чтобы возвести и не дать разрушить магическую ограду вокруг спящих людей и зверей.