У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   Дверь в малую столовую, или гостиную, где был накрыт стол для полдника, открылась, и я, сделав шаг в комнату, поискала глазами хозяйку. Она сидела в кресле у окна.

   - Алишия, здравствуй.

   - Здравствуй, - ответила я, прикрывая дверь.

   - Войди и раздели со мной трапезу.

   Спасибо или благодарю? Черт, как же там Дейвин говорил? "Спасибо - это для простушек, аристократы говорят - благодарю", да.

   - Благодарю за приглашение, Брайда. - Неладное я заподозрила сразу. Похоже, мне предстоял не самый простой разговор.

   - Я тебе обязана уже дважды, - сказала она, подходя к столу.

   - Дважды? - я чуть не споткнулась о ножку стула, занимая место, но вроде справилась. Недомаг из меня рядом с герцогиней да Алгей был как из собачьего хвоста колесо. Я немного подумала и решила, что раз так, то я, наверное, тогда Охотник, хоть и одета в гражданское.

   - Димитри сказал мне, что ты заступилась за Мейрина и восстановила справедливость.

   - Мне жаль, что так вышло, - честно сказала я, глядя ей в глаза. - Он увлекся и не понял, что делает. И у него была красивая заготовка, но рядом с куполом ее применять было слишком опасно. Расстрел перед строем - все-таки немного слишком. Хватило бы недопуска до экзамена, по-моему. Но решала не я.

   Она наклонила голову, показывая, что услышала мое мнение, и я продолжила:

   - И Брайда, я не поняла, почему дважды.

   Она прохладно улыбнулась, напомнив мне сразу Хайшен и Полину, и объяснила:

   - Ты уже четвертый день гуляешь по городу с молодыми недомагами. Один из них, Дион да Фируай, внук моего друга. Он сказал, что ни на одном заседании суда и ни разу после суда ты не упомянула имя Мейрина.

   Я озадачилась. Она улыбнулась и сменила тему. Пока мы ели блинчики из ореховой муки, замешанные на молоке и чем-то вроде бананов, с разноцветными ягодными сиропами, она спрашивала, как мне нравится Исанис, потом рассказывала про то, как строился Новый рынок, а после уже я рассказывала ей про Петербург, и она вздыхала, сожалея со мной об Эрмитаже и метро и утешая меня, что если да Шайни согласились оплатить ремонт филармонии и цирка, то там все будет точно так, как было, потому что своих магов они тоже дадут, так оно дешевле будет. А потом Брайда отложила вилку и нож, и я поняла, что трапеза закончена. Отложив прибор и произнеся благодарность, я увидела, что хозяйка встает, тоже встала и собралась прощаться, но она сказала мне:

   - Пойдем со мной. Я думаю, ты должна это видеть.

   Следуя за ней по коридору, я недоумевала, гадая, куда меня ведут, пока не поняла, что мы идем в самую интимную часть дома, интимнее даже спальни хозяйки - в гнездо сайни. Именно туда, допуск куда Полина попросила у Димитри. А тут... меня пригласила в гнездо своих сайни сама хозяйка дома. Что-то дорого она оценила мое молчание. Хотя я ничего не делала нарочно, просто на заседаниях Мейрин да Алгей не пришелся к слову, а после и без него тем хватало, да и не нравилось мне вспоминать эту историю. Пока я вертела все это в мыслях, мы пришли к двери на половину слуг, прошли через спальни и рабочую комнату и пришли в гнездо. Входя, Брайда негромко сказала:

   - Шани, это я. Иди сюда и познакомься.

   Матриарх гнезда дома да Алгей, Шани, была молочной. Она встала, аккуратно переступив через щенят, и я увидела среди них трех человеческих младенцев. Двое спали, один пытался засунуть в рот кулак.

   Сайни подошла, и я присела, давая ей обнюхать себя. Брайда пояснила:

   - Их имя и покой зависели от нее. Она сохранила для них будущее.

   Шани положила голову мне на плечо и замурчала, как огромная кошка. Я прижалась щекой к ее щеке на секунду, потом она отстранилась, и я встала.

   По дороге назад Брайда задумчиво сказала:

   - До Шани старшей сайни гнезда моего дома была Ила. Ее еще щенком напугал ящер, все ее дети получились или нервные, или злые. В моем доме не ужился никто из них. Досталось и Мейрину. Он вырос не знающим берегов. За то и поплатился. Надо было сразу звать другую сайни, поспокойнее, и отдавать Илу ей в дочки, но я боялась обидеть ее... За это поплатилась уже я. Единственный мой внук, получивший Дар, погиб, даже не получив кольца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   - А его родители? - осмелилась спросить я.

   - У них есть и другие дети, - улыбнулась Брайда. - Мелкомаги и смертные. Больше всех о Мейрине горюет Дирра. Я взяла ее в дом восьмилетней, он рос у нее на глазах... Но в доме снова есть малыши, она привыкнет и полюбит их.

   Я некоторое время молчала, не зная, что сказать. Потом вдруг догадалась.

   - Он до самого конца не понимал происходящего. Даже испугаться не успел...

   - Это хорошо, - кивнула она. - Благодарю тебя, Алишия. И за визит, и за рассказ.

   - Благодарю тебя за теплый прием, Брайда, - ответила я. - Хотела бы пригласить тебя в гости тоже, но ты знаешь, что у нас за обстановка. Впрочем, если у тебя будет желание посмотреть край и показать его своим малышам, я буду рада показать вам город и все, что захотите.

   Договорив, я обнаружила, что мы уже в холле. Как прощаться, я тоже не знала.

   - Когда-нибудь снова, Алишия, - улыбнулась она.

   - Когда захочешь, - ответила я и вышла. Снаружи были ветреные сумерки.

   Марине Лейшиной после суда жрала мозг толпа журналистов. Правозащитницу, выигравшую процесс против империи, трепали все два десятка репортеров и фотографов, как стая молодых собак один несчастный ботинок. На ее счастье, хоть микрофоны не совали в зубы, так что можно было делать паузы и выбирать формулировки, не опасаясь выглядеть неуверенной.

   Спасало ее только присутствие Хайшен, которая, время от времени появляясь, замечала то одному, то другому хищнику пера, что такой вопрос задавать еще рано, а по этой теме и разговор начинать можно будет не раньше окончания следствия. Благодаря этому все вопросы относительно здоровья Полины Бауэр и ее перспектив остались без ответов, а тема Алисы была изящно переадресована князю, который обещал разговор только после возвращения в край, причем торопиться туда явно не собирался. Он объяснил это не слишком удачным стечением обстоятельств с наследованием титула и городского поместья, которые нужно было решать срочно, и планировал вновь приступить к своим обязанностям наместника в конце марта и тогда уже устроить нормальную пресс-конференцию.

   Найти время на журналистов в столице он не мог. Ему точно так же, как и Лейшиной, приходилось отвечать на множество вопросов. Только задавали их представители столичного бомонда, жаждавшие знать, чему это такому его научили, что досточтимая Хайшен покрывается пятнами и отказывается разговаривать об этом попрании приличий. Димитри вместо ответа раздавал обещания показать это любому и каждому, кто доберется до Кэл-Алар. Рассказывать, говорил он, совершенно нет смысла. А в Исанисе для этого возможностей нет, в гостиных столицы маловато места. Аристократы, радуясь тому, что новинка все-таки занятие, допускающее присутствие свидетелей, попытались получить у князя подтверждения этой своей догадке, но Димитри сослался на Хайшен. "Она так не считает, - сказал князь, - по крайней мере относительно столицы. Но на Островах я в своем праве".

   Вопрос, как всегда, решил император. Оказавшись с частным визитом в одном из салонов вместе с князем, он сказал, что в своем доме каждый в своем праве, и он, как хозяин своего дома, хочет видеть это на своем празднике в честь Длинной ночи. И выразил надежду, что уж в голубом зале Старого дворца места точно хватит. Хайшен пожала плечами и смирилась. Спорить все равно уже было бессмысленно. А Димитри, высказав все положенные заверения, отправился в свой особняк разбираться с какой-то очередной дальней родней, которой он то ли должен был подтвердить право носить фамилию, то ли как-то признать их родственниками и установить их номер в очереди за наследство и часть, на которую они вообще имеют право претендовать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})