Одинокий рейд - Александр Плетнёв

Его размышления прервал телефонный звонок. На другом конце провода был его заместитель по разведывательной деятельности. Но именно сейчас он возглавлял новый секретный отдел управления.

— Он умер, — тихо, но чётко прошелестело в трубке, — не приходя в сознание.

— Чёрт! — Только и мог ответить. Подумав секунду, вяло приказал, понимая тщётность чего-либо выудить из мёртвого тела норвежского пилота, — вскройте его. Ищите новые факты: последствия прививок, зубные протезы, другие импланты или ещё чего. Хотя вряд ли — молодой военный лётчик должен быть здоров, как бык.

— Да, конечно.

На том разговор оборвали.

Директор ЦРУ раскрыл папку, пока невидяще глядя в текст.

«А ведь уже завтра командующий морскими операциями стребует обещанных разъяснений, почему управление так настаивало на этой затее с захватом крейсера.

Хорошо хоть они перестраховались, и президент не знает об истинном положении дел, считая, что операция чисто британская и доля участия американских вооруженных сил минимальна.

И что мне теперь предоставить в качестве доказательств? Аудиозапись единственного допроса норвежского лётчика, кое-что из его пилотской амуниции, радиотелефон, прелюбопытные наклейки с датами (в том числе и полученные с «Вattlecruiser»)? Это, кстати, то, что связывает русский крейсер и норвежца. А по факту лишь догадки и гипотезы».

Директор ЦРУ отпустил подчинённого, сказав, что позже просмотрит его отчёт.

Достал из сейфа свой журнал, хлопнув его на стол, открыл, начав небрежно перекидывать страницы.

«Так, что мы имеем»?

Факты были изучены почти дословно.

«Второго мая, всплывшая под перископ в Норвежском море многоцелевая атомная подлодка «Ричард Расселл», буквально неожиданно наткнулась на надувной спасательный плотик с норвежским пилотом. Лётчик, не смотря на свои аварийные средства, промок, находился в крайней степени переохлаждения. Его сразу хотели переправить норвежцам, но осматривающий пострадавшего судовой врач, а затем шкипер субмарины обратили внимание на некоторые странности в экипировке и найденных при лётчике личных вещах. Как то, например, неизвестные купюры с датами следующего столетия, как и сами документы лётчика.

Поскольку «Ричард Расселл» пребывала вблизи советских берегов для проведения специальных операций, на борту ПЛ находились агенты ЦРУ[113]. Именно ими и был проведён более менее успешный и как оказалось единственный допрос пилота. Затем, по-прежнему находящегося в тяжёлом состоянии пилота передали на американское надводное судно и экстренно самолётом переправили в Америку. Всю дорогу пострадавший находился в коме, и вот, как донёс заместитель, скончался.

У всех кто с ним контактировал и мог что-либо увидеть, взяли подписку о неразглашении.

Естественно вместе с норвежцем передали все артефакты, что при нём нашли, включая протокол и магнитофонную запись допроса.

Многое из того, что успел сказать норвежец, смело можно было отнести к горячечному бреду, включая и упоминание о русском «Петре Великом». А потом крейсер объявился в Южной Атлантике!

Из артефактов, прибывших для анализа и изучения, особо важно было отметить купюры (EURO) и, несомненно, миниустройство — радиотелефон. Назначение аппарата определялось по многим деталям компоновки — именно радиотелефон!

К сожалению, электронная начинка устройства напрочь промокла. Как сказали специалисты «цепи закоротило», но помимо того, что прибор имел особый технический интерес, он ещё нёс в себе массу любопытной и противоречивой информации: название фирмы изготовителя, место производства, включая маркировку и на мелких радиодеталях. В целом — какое-то шведско-японо-китайское сборище.

А потом из аргентинских источников появился похожая наклейка «made in china» с крейсера, включая вообще все странности с ним связанные.

Взаимосвязь становилась очевидной, но выводы всё ровно не выходили за рамки фантастики. Он надеялся, что операция с захватом пройдёт успешно и начнут прорисовываться ответы, но….

Но вот теперь надо что-то предоставить военным и не оказаться при этом до нелепости смешным. Вот только с фантазией у военных туговато. Им проще всё объяснить сумасшедшей дезинформацией русских, и величайшая загадка может просто уплыть на сторону противника.

А пока «Вattlecruiser» оставался в таком, можно сказать, беспечном и уязвимом, даже для данного класса корабля, одиночестве (как вчера на брифинге поведали знатоки морских баталий — адмиралы). «Красные» же предприняли всего лишь две попытки выйти на контакт с крейсером. Неудачные.

Вчера командующий военно-морскими силами в Атлантическом океане хвастался, как его «фантомы» не дали дозаправиться в воздухе русским гигантам морской разведки — Ту-95, сбивая шланги спутными струями. Правда, умолчал, что один F-4 зацепил русского «медведя», сковырнувшись в океан[114]. А экипаж второй машины до последнего кружил над местом падения ведомого, пока не прибыл спасательный вертолёт, и им не хватило горючки до авиапалубы. Хорошо хоть всех героев потом подобрали. Но зато русские, в конце концов, отказались от своей затеи.

Вторым фактом было разведывательное судно Советов, маскирующееся под траулер. Тот просто не успел выйти даже на дистанцию радиоконтакта — «Вattlecruiser» уже ушёл проливом Дрейка в Тихий океан».

Глава Федерального агентства аккуратно внёс ещё одну запись с простановкой даты о смерти «объекта» за номером и кодовым словом, под которым числился норвежский пилот, так и не решив, стоит ли завтра выложить всю имеемую информацию на очередном совещании штаба.

«Хорошо хоть президент у нас, пусть и с заворотам в голове, но порой порешительней, чем кто-либо их ястребов из КНШ».

Крейсер.

Те, кто предпочитает скорее «быть» (в понятии), чем «казаться», теряют в дешёвой и навязчивой популярности.

Тихий покорно притих, раскатав, разгладив пронзительно иссиня-зелёный «ковёр» своей неоглядности, оставив лишь мелкую рябь.

Давили хорошо — 200 оборотов на каждый винт (на валах только свист стоит), с расчётом пройти траверз Пасхи с наступлением ночи. Поэтому и противолодочного как такого не делали. Так…, периодически клали руля на румб-два, а «забежавший» вперёд «камов», опустив в воду антенну ГАС, слушал — никто там, притаившийся под водой не метнётся на эту неожиданную смену курса.

Голоса вахтенного и рулевого рассеивались в объёме ходовой рубки, не долетая до стоящего у двери на крыло мостика Терентьева.

Хотел спокойно выйти покурить, но спокойно не получалось. Потому что по расчётам вошли в зону действия чилийской авиации. Полагал не прозевать момент, но «чилийца» всё не было, и Терентьев начинал нервничать.

«Я так никогда не брошу курить»!

Стоял, дымил у открытой двери на правое крыло, поглядывая на траверз и по курсу. «Можно подумать, увижу дальше антенных «глаз».

Тёплый ветер трепал волосы, рассеивая дым сигареты.

«Как заметно потеплело. Надо будет дать команду переодеть экипаж в «тропичку».

Подошёл штурман:

— Вертится у меня в голове….

— Что?

— У американцев по программе «Спейс Шаттл» были запасные аэродромы для незапланированных посадок. А том числе и в Тихом. Вот не могу вспомнить — не на Пасхи ли?

— Чёрт, и ты молчал?

— Да я только вспомнил. А с другой стороны, если там пиндосы орудуют…, ну, прилетит не чилийский, а вовсе уж американский самолёт. Какая разница.

— Или вообще не прилетит….

Тут громко подал голос вахтенный:

— Пост РТР. Отметка прямо по курсу.

Сигарета — долой! Буквально в пять шагов — к центральному пульту.

— Ну-ка, ну-ка!

— Сигнал слабый, но вполне чёткий. Азимут — ноль! По параметрам — самолёт!

— Уточни у БИЦа классификацию цели. На этом пеленге у нас остров Пасхи. Может это не самолёт?

— Никак нет. Наблюдается смещение по азимуту. Дистанция устойчиво уменьшается.

— А ну-ка, давай ему «помашем рукой» навигационной РЛС.

После двадцати секунд мощного излучения, следует реакция.

— Сила сигнала растёт! Параметры на азимут нулевые!

— Ага! Клюнул голубчик. К нам повернул!

Терентьев оглянулся на стоящего позади штурмана, хотел видимо что-то сказать, но тот невозмутимо пожал плечами, дескать «чего ждали — то и прилетело», поэтому промолчал.

Теперь доклады следовали через каждые пять, три, а потом одну минуту: пеленг, угол места, параметры, сила сигнала.

Самолёт быстро приближался на высоте шести тысячи метров почти встречным курсом.

— Высоко идёт, — комментировал штурман.

— Да, высоковато, — согласился командир и запросил, — обстановка в радиоэфире?

— Молчит.

— Надо его запросить.