Лёшка-"студент" - Александр Каменский-Мальцев

— Ничего. Я не верю, что где-то, тем более здесь, есть человек моего уровня. Значит, кодируют с применением психотропов или путем подавления коры мозга излучением. Есть такие аппараты. А технический гипноз требует не менее семи — десяти дней постоянного наблюдения врачей. Следует искать тех, кто был в госпитале, в больнице, в закрытом санатории. И еще тех, кто на протяжении многих месяцев принимал психотропы, хотя, думаю, нереально их быстро найти…

— Весь генералитет раз в году лежит в госпитале. Ежегодная диспансеризация…

— Там и надо искать!

— Ясно!..

Машина высадила Ковалева у входа в дом, а Каверзнев уехал в управление министерства безопасности. Лешка мог отдыхать, а полковнику надо было успевать все.

Лешка лежал на диване и просматривал газеты. Он попросил, чтобы ему привезли подшивки за несколько последних лет, и с увлечением окунулся в проблемы все-таки остававшейся родной страны. Хлопнула входная дверь, и через минуту в коридоре послышались шаги. В комнату вошел Каверзнев.

— Слушай, а интересная у вас пресса! — сказал Лешка, с трудом отрываясь от очередной разоблачительной статьи. — И чем свежее, тем занятней!

— Да уж… Не говори!

Полковник присел на край дивана.

— Ну что, ложимся в госпиталь? Подлечимся…

— Что-то удалось выяснить?

— Не особенно… Всего в Москве госпиталей для высших чинов три. В одном, кроме генералов, лечились и члены правительства. Все подозреваемые обследовались в одном и том же. Только тебе придется убрать бороду. Несолидно…

— И так надоела. Выяснили, где находится Черный?

— Да. Шенгелая в Казани, в специальной психиатрической больнице. Только не в качестве врача, а пациента! Видать, ему тогда слишком большую дозу вкололи, когда допрашивали после твоего побега. Никак не отойдет…

— Или много знает! Надо бы выяснить, действительно он болен или продолжает «лечить» сам.

— Послали человека. Так что, ложимся в госпиталь?

— Как скажешь…

— Значит, так… Ты — работал послом в маленькой стране Исландии, чуть сдвинутый на почве долгого отсутствия в родной стране. Так как ты не буйный, значит — не опасный, но все-таки номенклатура, тебя и поместили в госпиталь, а не в психушку. Ходи, всех расспрашивай, ко всем приставай. Машина наша будет дежурить в трех минутах езды. Кроме нас, в госпитале будут находиться трое оперативников, все под видом санитаров, но тебя они не знают. И снаружи нас страхуют… А борода послу ни к чему! У нас бородатых послов нет.

— А ты? Кто ты?

— А я шпион, Леша! Шпион, отслуживший свое! Слух про нас уже сегодня будет пущен, так что завтра все будут знать.

— Понятно. Кстати, мне очень не понравился сам Галкин, министр, он явно меня боится.

— Так и я боюсь. Ну и что?

— Да нет… Это не тот страх! Когда мы с ним разговаривали, он ни разу со мной взглядом не встретился.

— Да нет, это пустышка. Не может министр с террористами связаться! Он министр, и этим все сказано!

— Ладно… Давай спать. Скоро утро.

Каверзнев ушел в свою комнату.

Госпиталь охранялся внутренними войсками, по крайней мере, если верить погонам.

Ковалева с полковником встретили радушно и поселили в соседних одноместных палатах. На целый день растянулись сдача анализов, заполнение медицинской карты, рентген, и встретились они с полковником только под вечер.

— Ну, больной, что тебе назначили? — спросил Каверзнев.

— Сауну, гидромассаж, плавание в бассейне и прогулки на свежем воздухе.

— А мне все то же самое, но еще и лечебные грязи! Нервный я, говорят… Ну что, погуляем по новому дому?

— Пошли.

Это был странный госпиталь, скорее похожий на дом отдыха. Внутри ничто не напоминало больницу. На всех подоконниках цветы, приятные для взгляда шторы, и даже сотрудники одеты не в застиранные серые халаты, когда-то бывшие белыми, а в ослепительно-белоснежные, и даже накрахмаленные, превращавшие врачей и медсестер в жриц медицины. Большинство больных ближе к вечеру гуляли по многочисленным дорожкам старого парка, кто-то играл на бильярде, а кто-то сидел в кресле с газетой. В основном это были люди значительно старше пятидесяти, хотя работники госпиталя в большинстве красовались молодостью.

Каверзнев с Ковалевым вышли на улицу.

— Ну, как впечатления?

— Тоска. Где смогли столько стариков отловить?

— В армии, милый мой, в армии! Здесь в основном люди из министерства обороны и дипломаты. Правда, иногда и наши попадают… Все-таки здесь лучшие медики собраны!

— Скука.

— Завтра не скучно станет. С утра начнем с врачами знакомиться. Слушай, ты мне можешь объяснить, как отличить гипнотизера от нормального человека?

— Вряд ли… Понимаешь, это особый тип людей. Конечно, есть особенности — сильный взгляд. Они, в силу простой привычки, в первую очередь определяют, внушаемый перед ними или нет. Это своеобразный условный рефлекс гипнотизера! Но точно так же смотрят милиционеры…

— Но все-таки, есть что-то общее?

— Есть. Глаза. Им, этим врачам, трудно врать, и под их взглядом становится неуютно. Хочется уйти…

— Хоть кое-что…

— Именно кое-что! Оставь это мне. Ты узнал, есть здесь кабинеты, где музыкой лечат?

— Есть. На третьем этаже. Врач — Гиголов Альберт Михайлович. Вместе с ним работает медсестра Кубанцева Лидия Петровна.

— Быстро…

— Так я все-таки полковник министерства безопасности! — Каверзнев довольно засмеялся.

То ли осенний чистый воздух на него так подействовал, то ли еще что, но полковник искрился радостью, уверенностью и смехом.

— Что-то ты больно веселый… — неодобрительно сказал Ковалев.

— А чего грустить? Да не дрейфь, Леша, все равно мы их найдем! Сейчас проводится тщательная ревизия, ищут недостающий обогащенный уран. При нашей бюрократической системе нельзя не найти! Так или иначе — бумажки останутся!

— А вот я не уверен…

— Зря! Найдем.

— Ладно… Ну что, пройдемся по парку? Подышим свежим воздухом…

— Пошли.

Вечером Лешка на удивление быстро и крепко уснул, а проснулся от детского голоса.

— Папа, папа, где ты?!

Лешка узнал голос сына.

— Папа, ответь мне! Ты меня слышишь?

Лешка включил свет, но в комнате никого не было. Несколько секунд он недоуменно вглядывался в темное окно, посмотрел на дверь и только потом сообразил, что происходит. Он выключил свет, лег на спину и постарался расслабиться как можно сильнее. Он слушал голос и знал, что услышит его.

— Папа, ты меня слышишь?

— Слышу, малыш… — ответил он мысленно.

— Мама тебе передает привет, хотя и не верит, что я говорю с тобой!

— Скажи ей, что я ее люблю…

— Ладно. А тигренка я назвал Брык!

— Рык? Это потому что рычит?

— Да нет! Брык, слышишь, папа, Брык! Это потому, что он часто падает! Брык, и все!..

У Ковалева в глазу навернулась слезинка, хотя он, в общем, и не был сентиментален. Не потому, что сынишка так далеко и даже не предполагает, что его папа вернулся в страну, где его не раз пытались убить, пусть убивали не всегда тело, а гораздо чаще душу… Просто он любил сына и любил больше всех в мире, даже больше Веры… А он сейчас здесь, где могут убить его тело, если узнают, кто он такой и, главное, зачем сюда приехал… Впрочем, убить здесь могут многих!

— Папа, а Жук здесь, рядом, он хочет тебя увидеть! — говорил Костя.

— Погладь его за меня… Почеши ему шею!

— Ладно. Ты приезжай скорей, хорошо? А мы с мамой завтра идем в «Диснейлэнд»!

— Хорошо…

— Я все потом тебе расскажу, когда вернешься!

— Ладно, малыш…

— Ну ладно, папа, пока, я иду кормить Брыка, уже молоко для него привезли.

— До свиданья, малыш.

— Пока, папа!

Ковалев уснул только под утро.

Он долго лежал, глядя в темный потолок, и вспоминал, как впервые встретился с Верой, как радовался рождению сына, как вместе учили они английский, но у сынишки, особенно произношение, получалось значительно лучше… Уже через два месяца он свободно общался с любым американцем и поправлял маму с папой, если они произносили слово неправильно…

Он вспоминал, как катались с Костей на «американских горках», и маленькое сердечко сына замирало, когда их кабинка проваливалась в пустоту, потом взлетала вверх и снова падала… Костя, как и отец, боялся высоты, но никому не хотел признаваться в этом и раз за разом заставлял, упрашивал папу снова прокатиться с ним на этих проклятых горках, пока не перестал бояться… А Лешка все это чувствовал… Он чувствовал все, что происходит с его сыном.

Он вспоминал, как принес в дом Жука, маленького слюнявого щенка, через год вымахавшего в огромную черную собаку… Он вспомнил свой испуг, когда в супермаркете увидел, как семилетний Костя вошел в специальный отсек, где ждали своих хозяев огромные псы. Но Костя, приговаривая что-то, почесал за ухом у боксера, да так, что тот от удовольствия перевернулся на спину, подставив розовый живот, а всего минуту назад, до прихода Кости, этот боксер яростно дрался с догом и дрался потому, что не смог достать Жука через спину дога, и по пути, или просто так, цапнул дога в бок… А Костя справился с ними всеми! Ни одна собака не посмела укусить мальчика… Все, кто эту сцену видел, не забудут, наверное, до конца жизни… Куча разъяренных псов и маленький мальчик…