Лёшка-"студент" - Александр Каменский-Мальцев

В дверь постучали.

— Войдите! — сказал Лешка, вытирая мокрые волосы.

Вошла девушка в белом халате, толкая перед собой столик.

— Здравствуйте! — приветливо сказала она. — Ваш завтрак! — она откинула салфетку со столика и положила на прикроватную тумбочку лист бумаги.

Ковалев окинул взглядом аппетитные булочки, ветчину и сыр, а девушка из кофейника налила дымящийся паром кофе.

— Здесь график ваших процедур, — сказала она. — Просьба не опаздывать. Кроме того, в столовой висит меню, вы можете заказать блюда на день. Буфетчица все запишет. Сегодня я не знала, что вы предпочитаете, так что на завтрак набрала побольше всего… — она мило улыбнулась.

— Спасибо…

— Кушайте на здоровье! — девушка вышла.

Ковалев выпил кофе, съел бутерброд и посмотрел на листок… Первым в графике значился гидромассаж. Он доел булочку и направился в процедурный корпус, соединенный с основным зданием крытым переходом.

Массажем распоряжалась длинноногая девица. Она смотрела на Ковалева с нескрываемым интересом.

— От чего мы лечимся? — спросила она и заглянула в большой, своими размерами похожий на амбарную книгу, журнал. — Так, вам прописан активный массаж… Раздевайтесь.

Ковалев разделся.

— А это что такое? — вдруг спросила медсестра.

— Что?.. — не понял Лешка.

Медсестра показывала на плавки.

— Как что… — Ковалев смутился.

— Снимайте! — категорично заявила длинноногая и отвернулась, скрывая улыбку.

Ковалев, помедлив, снял плавки и быстро влез в воду. По дну и стенкам ванны темнело множество отверстий. Медсестра подошла к небольшому пульту, нажала на кнопку. За стенкой приглушенно загудел мотор. Медсестра взяла в руки тонкий шланг и подошла к Ковалеву.

Множество мелких иголок вонзились в Лешкину кожу. Но эти иголки не кололи, нет, они приятно щекотали кожу и, казалось, проникали даже в мышцы. Медсестра подошла вплотную, опустила руку с шлангом в воду, а свободной рукой повернула что-то внизу. В грудь Ковалева ударила тугая струя. Медсестра, улыбаясь, водила шлангом слева направо, потом справа налево, опускаясь все ниже, а Лешка чувствовал, как невидимые пружины нервного напряжения постепенно выпускают его тело, как кожа становится прозрачной, а мышцы уже не часть его тела, а полностью растворены в воде. Он лежал, расслабляясь все больше, а медсестра, глядя в его глаза, смеялась уже откровенно, и капельки воды, блестевшие на ее свежих губах, легко подрагивали вместе с губами.

Иголки уже пронизывали тело насквозь, и Лешка, с трудом разжав губы, со стоном потянулся всем телом. Каждая мышца, каждый нерв, казалось, пропитались теплой и приятной водой, хотелось повернуться, сделать усилие и подставить этим ласковым струям грудь, голову и даже мозг…

Медсестра засмеялась низким горловым смехом и опустила руку со шлангом еще ниже. Ее свободная рука тоже вошла в воду и начала гладить грудь, плечи, живот… Тело Лешки уже не хотело расслабляться, тело наливалось силой и желанием. А медсестра все гладила, гладила…

Лешка поднял руку, положил ладонь на шею девушки и, опираясь локтями о края ванны, резко взметнулся вверх. Медсестра испуганно вскрикнула, но не отстранилась, а Лешка уже стоял на ногах и прижимал ее к своей мокрой груди, второй рукой распахивая халат девушки. Под халатом у нее, кроме узенькой полоски на бедрах, ничего не было… Просто совсем ничего!

Они не видели, как тугая струя воды из брошенного на пол шланга хлестала по стенам комнаты, по двум телам, слившимся в одно, и это еще больше возбуждало, и они постанывали, когда уже не могли молчать…

— Это мне было назначено? — спросил Ковалев, одеваясь.

— Что?.. — не поняла медсестра, натягивая мокрый халат.

Лешка повел рукой, показывая на стены в каплях воды. Девушка вспыхнула румянцем.

— Дурак! — крикнула она. — Все вы сволочи!.. — она отвернулась и заплакала.

Лешка смотрел на ее трясущиеся плечи, на руки, закрывавшие лицо, и жалость шевельнулась где-то внутри. Он подошел и обнял девушку, потом повернул ее к себе и прижал к груди. Он гладил ее плечи, спину и что-то шептал, пока девушка не начала успокаиваться.

— Давай вечером встретимся? — сказал он. — Ладно?

— Нам нельзя… — тихо сказала медсестра, вытирая слезы. — Меня за это выгнать могут…

— А почему ты?..

— Не знаю… Понравился!

— Во сколько ты кончаешь?

— В шесть…

— Я приду за тобой, ладно?

— Ладно… — ее слезы уже высохли.

Каверзнев сидел на диване рядом с номером Ковалева. Он вошел вместе с Лешкой в комнату.

— Новости? — спросил Ковалев.

Каверзнев кивнул и показал рукой на балкон. Они вышли.

— Генерал, который умер, был в Серпухове в этом году! — сказал полковник. — Установлено совершенно точно. Вместе с ним был еще один генерал-майор и трое в штатском. Кто — неизвестно.

— И какие предложения?

— Искать. Генерал лежал здесь дважды. Первый раз три года назад, второй — в июне этого года. Насколько я понимаю, кодирование означает слово «код». Значит, в беседе с генералом мы случайно назвали код, которым генерал запрограммирован на уничтожение? Или я не прав?

— Не обязательно. Может существовать код на уничтожение, а может просто инструкция, внушенная на уровне подкорки, что в случае угрозы провала или раскрытия кода кодируемый должен умереть. Как — детали могут быть разные. Кстати, совершенно не обязательно вводить слово «смерть» или любое другое. Достаточно заставить вспомнить ощущение смерти.

— Понятней объяснить можешь?

— Допустим, первый этап — внушение кодируемому, что у него тяжелое заболевание, угрожающее смертью. Потом, когда он в этом уверится, нагрузить человека тормозящими лекарствами без ощущения неудобств, то есть — погрузить его в сон и снять на время все болезненные ощущения. Пусть он проснется и пару часов кайфует! Потом снова вернуть ощущение боли, смерти или еще чего-то — и снова наркотический сон. И каждый раз приближать пациента все ближе и ближе к клинической смерти! Если желаемого удается добиться без применения фармакологии, организм сам может по команде останавливать сердце. Человек уже знает, что во сне придет жизнь без боли и неприятностей, и его организм будет сам настроен на беспамятство, после которого — смерть! Только он не узнает, что будить, выводить его из этого состояния никто не будет. Примерно такая технология уничтожения по коду. А слова, шифр могут быть совершенно разные.

— Здорово ты смерть знаешь… А за какой срок можно так подготовить человека?

— Не знаю… Месяц, наверное, или полтора… Конечно, если они для гипноза не применяют какие-нибудь хитрые аппараты, про которые я не знаю.

— А тебе сколько понадобилось бы времени?

— Мне одного раза хватит. Но далеко не со всеми! А суть кодирования, если коротко, можно выразить так: как только пациент слышит кодовые слова или звук, может быть это предмет, он, в силу условных рефлексов, выработанных в нем, впадает в транс, а в трансе с ним происходит то, что заложено в подкорку. В случае с генералом это — смерть.

— А если бы существовал аппарат, способный погружать в транс человека не хуже тебя? Тогда сколько времени нужно на кодирование?

— День-два.

— Похоже, такой аппарат есть…

— Ты серьезно? — Ковалев встревожился.

— Да.

— Послушай, так ведь можно и президента…

— Можно… В принципе… Но до него сначала нужно добраться. А это далеко не так просто!

Они помолчали, обдумывая сказанное.

— Так что будем делать? — нарушил затянувшуюся паузу Ковалев.

— Искать тех, кто может кодировать! И вот что интересно, личных дел врачей, работающих в этой милой больнице, в кадрах нет. Похоже, они находятся у моего бывшего шефа…

— Министра безопасности?

— Да. Возьми вот это, — Каверзнев передал Лешке маленькую пластмассовую коробочку.

— Что это?

— Радиопередатчик и маяк. Неподалеку от нас находится группа спецназа. Если нажмешь на кнопку, они получат сигнал тревоги и будут пробиваться к тебе. Коробка излучает постоянный сигнал. Это ориентир для них.

— У тебя такой же?

— Да. И еще… Времени у нас все меньше и меньше, похоже, информация просочилась к заговорщикам. Серьезного пока ничего нет, но…

— Каким образом просочилась?

— Не знаю.

— Слушай, объясни мне вот что! — Ковалев смотрел на полковника. — Я прочитал все, что написано о путче, и постоянно напрашивается вопрос: где была армия?! Почему сразу, когда боевики пошли громить Останкино, их не остановили?.. Почему вечером заместитель премьера призвал безоружных людей на свою защиту против вооруженных?! Где был Галкин? Он же министр обороны!..

Каверзнев со злостью сплюнул.

— Политика! — с презрением выговорил он. — Если бы президент не выждал, пока прольется кровь, у него не было бы повода собрать всех своих противников в Лефортовской тюрьме. Да и слишком долго выясняли, из какой части солдаты пойдут воевать, а не перейдут на сторону мятежников. Не хотели рисковать…