МОИ АЛМАЗНЫЕ РАДОСТИ И ТРЕВОГИ - ДЖЕМС САВРАСОВ

Иногда мы пели эту песню с ним вдвоём. Я, конечно, лишь подпевал, солистом всегда был Игорь. Тоска-печаль пронизывает песню, товарищам погибшего до боли в сердцах жаль похороненного в горах друга:

А на вечернем досугеВ скалах мерцает огонь:Грустную песню о другеГде-то играет гармонь.Ветер тихонько колышет,Гнёт барбарисовый куст...

Не думалось нам, не гадалось, что эта песня станет пророческой, что один из нас сорвется со скалы и ляжет в землю раньше отведённого природой срока. Именно Игорю выпала такая участь. Нелепый случай или жестокость судьбы вырвали его из нашего узкого круга друзей-товарищей, бывших амакинцев, когда-то встретившихся на гостеприимной нюрбинской земле.

О первой встрече с Игорем и Ритой, его женой, мне приходилось писать в одном из рассказов. Это было, когда в начале 60-х годов мы с Гошей Балакшиным вломились в домик к прибывшим в Амакинку молодам специалистам и предложили им соревноваться в песнях, кто больше знает и кто лучше поёт. Мы были уверены в своей победе, ибо в загашнике песен у нас было немало да и спевка многолетняя. Но случилось непредвиденное: оказалось, что они знают песен больше, а поют под гитару вообще бесподобно. Мы были побеждены, и... с радостью приняли свое поражение. С этой памятной ночи мы подружились и подружились навсегда.

Другим памятным эпизодом из первых лет нашего знакомства было трехдневное «сидение» в аэропорту посёлка Оленёк по пути на полевые работы: Игорю с Ритой на Большую Куонапку, кому-то из геологов на Малую Куонапку и на Эбелях, мне на речку Омонос, на коренной выход трубки Ленинград. Три дня мы ждали вертолёта и три дня были в приподнятом лирическом настроении. Игорь и Рита были в ударе, гитара у них имелась, и они самозабвенно пели. Но как они пели! Ни от одного из прославленных бардов тех лет мы не слышали ничего подобного.

К их палатке (в порту мы обосновались со своим жильём) собирались все, ожидавшие вертолёта, чтобы послушать их песни. У геологов было какое-то восторженное песенное состояние. Да и молоды мы были тогда, не испарилась еще из наших душ романтика. Впереди у многих были геологические маршруты по неизведанному Анабару (это был сезон 1966 года, когда амакинцы впервые вышли с геологическим картированием на кристаллический щит), интереснейшая работа с поисками кимберлитов по Малой Куонапке, по Анабару, по Эбеляху в малоизученном Анабарском районе..

С грустью мы расставались, когда пришёл вертолёт и начал разбрасывать нас по точкам. На прощанье Игорь и Рита спели нам одну из своих самых любимых песен:

Перепеты все песни, расставаться нам жаль.В этой песне последней прозвучала печаль:Чтобы ты не спешила уходить от огня,Чтобы ты полюбила за песню меня.

Песенное настроение сохранилось у многих из нас весь полевой сезон. Осенью, после поля, мы уже принимали Игоря и Риту в свою геофизическую семью, как самых дорогих и любимых родственников. Так и говорили тогда завистники о нашей компании: «геофизики и примкнувшие к ним Богатые».

В камеральные зимы тех лет сколько было перепето песен: геологических и туристических, студенческих и бардовских, жизнерадостных и грустных, да и всяких прочих. Приходится с тоской вспоминать о тех счастливых днях.

На встречах наших чередовались «старые» песни Георгия Дмитриевича Балакшина, привнесенные позднее песни Юлии Плесум и Наташи Каревой, ну и пришедшие им на смену песни Игоря и Риты Богатых. Для присутствующих всегда был праздник, когда в компании появлялись Игорь и Рита. С приходом их сразу же начинались песни. И пели долго и самозабвенно.

Вот немногое из того, что они пели, что сохранила моя память. Риту часто просили спеть очаровательную и её любимую «Синие сугробы»:

Песню — зачем из дома понесу,Если могу найти её в лесу.Знаешь, какой красивый лес зимой —Её с мороза принесу тебе домой.

Рита была коренной москвичкой, поэтому песни о Москве занимали немало места в её и Игоря репертуаре:

О, Москва, Москва святая,В переулочках кривых,Тополиный пух летаетВдоль умытых мостовых.

Ты не просто город где-то,Ты видна в любой ночи.Разнесли тебя по светуВ своих песнях москвичи...

Вдобавок нередко вспоминалась и песня Городницкого «Полярная звезда», тогда еще бывшая в новинку:

А там, в Москве, улыбки и концерты,И даже солнце всходит каждый день,А мне всё реже синие конвертыЧерез снега приносит северный олень...

Пожалуй, более всего пришлись по душе геофизикам и быстрее всего пришлись к застольям две песни Игоря и Риты. Это прекрасная геологическая песня о Магадане:

На рассвете роятся над бухтой туманы,На рассвете и выйду я из МагаданаПо тропиночке узкой на северо-западМягко выстелил стланик мохнатые лапы.

Не сердись и собраться мне в путь помоги,Этой ночью решил я начать всё сначала.Ночью ветер принёс хвойный запах тайги,И дорога под сердцем моим застучала...

Чудесные слова, лиричность мелодии сделали эту песню коронкой многих товарищеских встреч. Вторая песня, которая особенно полюбилась ветеранам предпенсионного возраста, «Кто сказал, что я сдал?»:

Мокрый клён за окном,след дождя на стекле;Так зачем о быломпесню даришь ты мне?Кто сказал, что я сдал,что мне рук не поднять,Что я с песней порвал,что рюкзак не собрать?Соберу в рюкзаке,что хранил, что берег,Что осталось со мнойпосле трудных дорог:Неба синего синь,скал щемящий оскал;Сроки мне отодвинь —я своё не сказал..

Конечно, после изрядного количества тостов, когда начинала играть в жилах кровь, когда забывались радикулит, печень, почки и прочие хвори, начинало казаться, что дай тебе рюкзак, и ты небрежно кинешь 20-километровый маршрут по тайге. Припев повторялся неоднократно и с особым вдохновением:

Кто сказал, что я сдал,что мне рук не поднять?Кто сказал?!.

Другие, часто исполнявшиеся из необъятного числа привезённых Игорем и Ритой песен:

«Алые паруса»

Эй, не грусти, капитан,Волнам отдай свою боль.Скоро к лазурным придём берегам,Встретит с улыбкой Ассоль.

«За белым металлом»

В промозглой мгле ледоход, ледолом.По мерзлой земле мы идем за теплом —За белым металлом, за синим углем,За синим углем — не за длинным рублем!Ровесник плывёт рыбакам в невода,Ровесника тянет под камни вода.А письма идут неизвестно куда,А дома, где ждут, неуместна беда.

«У Геркулесовых столбов»