Доказательная медицина. Что, когда и зачем принимать - Кирилл Галанкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правда иногда, очень-очень-очень редко, случается так, что поражение оборачивается грандиозным триумфом. Широкую известность получила история с силденафилом, более известным под своим коммерческим названием «Виагра». Изначально этот препарат создавался для расширения кровеносных сосудов, питающих сердечную мышцу. Но в ходе клинического исследования выяснилось, что на сердечные сосуды этот препарат действует очень плохо и для пациентов с ишемической болезнью сердца практически бесполезен. Но один из исследователей обратил внимание на то, что участвовавшие в исследовании мужчины (не все, но многие) под различными отговорками уклонялись от сдачи оставшихся у них таблеток силденафила. Выяснилось, что бесполезный для сердечных сосудов препарат превосходнейшим образом расширяет пещеристые тела полового члена. Пещеристые тела – это полости, которые могут заполняться кровью, что приводит к эрекции. Механизм расширения стенок пещеристых тел схож с механизмом расширения стенок кровеносных сосудов, ведь по сути дела пещеристые тела представляют собой видоизмененные сосуды. И по каким-то неясным пока еще до конца причинам силденафил лучше действует именно на рецепторы пещеристых тел.
Это называется: «Пошли по грибы, а нашли бриллиант». Вместо очередного противоишемического препарата, которых и без того имелось предостаточно, американская фармацевтическая компания Pfizer получила уникальный препарат для улучшения эрекции и заработала на нем на два порядка больше того, что могла бы заработать на противоишемическом средстве (и, кстати говоря, продолжает зарабатывать). Но такие удачи случаются очень редко. Чаще происходит обратное – старались-старались, но ничего не получили.
Давайте познакомимся с процессом создания новых лекарственных препаратов поближе. Представим, что мы имеем мишень, молекулу, на которую нужно воздействовать, и несколько десятков, сотен или тысяч «кандидатов в препараты» – веществ, которые, по нашим предположениям, могут взаимодействовать с этой мишенью так, как нам хотелось бы.
Первые исследования проводятся «в пробирках», но на самом деле это особые тестовые ячейки, в которых находятся мишени. К мишеням добавляют кандидатов и смотрят, в каких ячейках произойдут реакции. Кандидаты, доказавшие свою активность, переходят на следующий этап, а все неудачники выбывают из исследования.
Активных кандидатов продолжают испытывать «в пробирке» (и параллельно изучать) до тех пор, пока не останется несколько «чемпионов», самых сильных, самых быстрых, самых стойких. С чемпионами проводят серию индивидуальных тренировок (по-научному этот процесс называется оптимизацией). Разработчики стараются усилить полезное действие чемпионов и уменьшить нежелательные эффекты. Пока еще все делается «в пробирке». Помимо действия на нужную мишень исследуется взаимодействие с другими потенциальными мишенями, что есть в организме. Если ваше воображение рисует прельстительные картины вдохновенного творчества в химических лабораториях, то знайте, что с нудной рутиной реальности эти картины ничего общего не имеют – сплошная скука, тысячекратные повторения одних и тех же действий. Улучшения касаются не только биологических свойств. Препарат, которому суждено попасть в серийное производство, должен быть как можно более стойким и как можно более удобным и дешевым в производстве. Об этом нужно думать с самого начала, когда дело дойдет до клинических исследований будет поздно пить боржоми.
Когда «в пробирке» сделано все, что было возможно сделать, наступает черед экспериментов с участием лабораторных животных. До этих этапов доходят единицы, так что дальше можно говорить о препарате в единственном числе.
Можно ли обойтись без экспериментов на животных при создании новых лекарств? Многие уверены, что можно, но ученые не хотят этого делать, потому что работать с животными им проще, чем создавать сложные виртуальные модели и производить множество дополнительных экспериментов «в пробирке». На самом деле это не так.
Пока препарат не будет введен в живой организм, никто не сможет в полной мере оценить его действие. В пробирках реакции могут происходить замечательно, а в организме все пойдет совсем не так, как ожидалось. Это раз[97].
Не только препарат действует на организм, но и организм в свою очередь действует на препарат. В пробирке препарат мог долго сохранять свою активность, а при попадании в организм сразу же разрушился… Или же потерял какую-то важную часть молекулы… Или, наоборот, присоединил к своей молекуле какую-то другую и стал неактивным… Или вообще караул – в процессе своего обмена в организме потенциально полезный препарат превратился в токсичное соединение… Предсказать то, что будет происходить с препаратом в организме, невозможно, потому что для точного прогноза нужны исчерпывающие знания. А у нас этих знаний, что называется, кот наплакал (и простите автору, если он кого огорчил). Также недостаток знаний не позволяет создавать полноценные виртуальные модели, которые могли бы заменить лабораторных животных. Это два.
Дозировки можно определить только опытным путем, на живых организмах. Это три.
Можно ли обойтись без экспериментов на животных при создании новых лекарств?
Можно! Если заменить их людьми. Вы к этому готовы?
Изучение лечебного эффекта на лабораторных животных предоставляет определенные трудности. Одни заболевания, такие, например, как сахарный диабет или нарушение мозгового кровообращения, можно смоделировать без проблем. А некоторые заболевания у животных вызвать невозможно, приходится моделировать какие-то похожие ситуации. Человек – венец творения, и его организм очень сильно отличается от организмов других представителей класса млекопитающие. Если вы думаете, что мы сильно похожи на обезьян, то ошибаетесь. Какое-то внешнее сходство, конечно же, есть, но вот физиология настолько разная, что ни одна обезьяна, в том числе и наши
