Рылеев - Виктор Афанасьев

В начале 1825 года в Одессу прибыл высланный из Петербурга Адам Мицкевич с двумя товарищами — Малевским и Ежовским. Бестужев и Рылеев снабдили его рекомендательными письмами к Туманскому. «Милый Туманский, — писал Рылеев. — Полюби Мицкевича и друзей его… По чувствам и образу мыслей они уже друзья, а Мицкевич к тому же и поэт — любимец нации своей».

Стихи Пушкина, присланные Туманским, все-таки удалось провести через цензуру, хотя и с потерями. В ноябре 1823 года Александр Тургенев сообщал Вяземскому: «Я хлопотал за «Полярную Звезду» и говорил с ценсором о твоих и Пушкина стихах… Кое-что выхлопотал и возвратил стихи Рылееву».

Стихи Вяземского, о которых здесь говорится, — это «Петербург», наряду с отрывками из «Войнаровского» Рылеева — одно из самых острых политических стихотворений «Полярной Звезды» на 1824 год. Оно написано было в 1818 году, Вяземский сам сознавал, что напечатать его невозможно. «Я на горах свободы такую взгромоздил штуку, что только держись, так Сибирью на меня и несет», — писал он по поводу своего стихотворения Александру Тургеневу. Рылеев и Бестужев решили напечатать «Петербург», но через цензуру при помощи Александра Тургенева удалось провести только две трети его: Бируков вычеркнул весь конец.

Увидев в альманахе свое стихотворение урезанным, Вяземский посетовал в письме к Бестужеву, что его «выпустили на позор несчастным скопцом», что он предпочел бы, чтобы «ничего… не напечатали бы вы, а сказали в особенном замечании, что из присланного князем Вяземским ничего в этой книжке не печатается по некоторым обстоятельствам. Таковое замечание сделало бы фортуну мою и вашей книжки». Бестужев отвечал: «Вы еще худо знаете нашу цензуру, любезнейший князь, когда воображать можете, что она бы позволила ремарку о некоторых причинах, не позволивших напечатать ваших стихов. А мы многое бы потерпели, если б отказались от такого наследства, как седьмая часть ваших стихов».

К этому времени — к 1823 году — Вяземский в глазах правительства «революционер и карбонар», «стихотворец и якобинец». В 1820–1823 годах Вяземский в письмах резко критикует Александра I, пренебрегая даже тем, что письма явно перлюстрируются. «Не поручусь за ненарушимость переписки и предаюсь безмолвно, то есть напротив, гласно, на жертву всяких пакостей. Теперь не время осторожничать. Пусть правда доходит до ушей, только бы не совсем пропадала в пустынном воздухе». Среди декабристов популярно было не напечатанное при жизни Вяземского большое его политическое стихотворение «Негодование», написанное в 1820 году.

«Кажется, нигде столько души моей не было, как тут», — сказал Вяземский о «Негодовании». С.Н. Дурылин (1932) заметил, что в «Негодовании» александровская Россия «изображена у Вяземского красками Рылеева… Вся политическая и экономическая программа среднего дворянско-буржуазного декабризма здесь налицо. «Катехизис» Вяземского полнее и точнее таких поэтических катехизисов декабризма, как «Горе от ума» Грибоедова, «Деревня» и «Вольность» Пушкина, «К временщику» и другие стихи Рылеева. «Катехизис» заканчивается прямым призывом на Сенатскую площадь:

Он загорится день — день торжества и казни…

…Все это монолог поэта декабря, и нет ничего удивительного, что будущие деятели декабря переписывали эти стихи и распространяли… Вяземский попадал своими инвективами в самые больные места современности».

Рылеев и Бестужев пытались привлечь Вяземского в Северное общество. Нет никаких данных к тому, чтобы считать их попытки безуспешными. Весьма недаром Николай I по поводу «Алфавита декабристов» (списка людей. причастных к восстанию) сказал, имея в виду Вяземского: «Отсутствие имени его в этом деле доказывает только, что он был умнее и осторожнее других» (Д.H. Блудов передал эти слова Вяземскому).

И.И. Пущин в день восстания попросил Вяземского сохранить портфель с бумагами — там были стихи Пушкина, Дельвига, Рылеева и экземпляр «Конституции» Н. Муравьева, переписанный рукой Рылеева. Вяземский вернул этот портфель Пущину в целости после возвращения декабриста из ссылки в 1856 году.

Когда в Москве печаталась поэма Рылеева «Войнаровский», Вяземский хлопотал за нее перед московской цензурой. «Позвольте поблагодарить вас за участие, которое вы принимаете в судьбе «Войнаровского», — писал Вяземскому Рылеев.

Казнью пятерых декабристов Вяземский был потрясен до глубины души: «Для меня Россия теперь опоганена; окровавлена: мне в ней душно, нестерпимо… Сколько жертв и какая железная рука пала на них!.. Я не ожидал такой решимости в мерах…» Оправдывая необходимость восстания декабристов, Вяземский писал в 1826 году Жуковскому: «Ограниченное число заговорщиков ничего не доказывает, единомышленников много… Разве наше положение не насильственное? Разве не согнуты мы в крюк?.. Постигаю причины и, не оправдывая лиц, оправдываю действие, потому что вижу в нем неминуемое следствие бедственной истины». 7 августа 1826 года Вяземский пишет жене: «Посылаю тебе копию с письма Рылеева к жене. Какое возвышенное спокойствие!» (В обществе тогда ходили по рукам списки с предсмертного письма Рылеева.) Он восхищался подвигом жен декабристов, отправившихся в добровольную сибирскую ссылку вслед за сосланными мужьями: «Дай бог хоть им искупить гнусность нашего века».

Уважение к декабристам Вяземский сохранил до конца своей жизни. Он часто посылал в Сибирь декабристам книги, деньги, вел переписку…

В «Полярной Звезде» на 1824 год появились стихи Батюшкова, Жуковского (стихи и проза), Ивана Козлова, Глинки, В.Л. Пушкина, Хомякова, Дельвига, Кюхельбекера, Плетнева, Григорьева и других поэтов. Среди них ныне забытый, но подававший большие надежды, рано умерший поэт Михаил Загорский (1804–1824). Пушкин очень сожалел о его ранней гибели. Загорский успешно продолжал попытки Жуковского и Пушкина создать русский поэтический эпос. Смерть прервала его работу над «богатырской поэмой» «Илья Муромец», пронизанной мотивами русского фольклора. Незадолго до смерти он пишет также русскую народную идиллию «Бабушка и внучка» и «русскую повесть» «Анюта», — то и другое было продиктовано поэту его страстной любовью к русской старине. Загорский стремился создать новые поэтические жанры, основанные не на западных образцах, а на особенностях русского народного поэтического творчества и таких древних произведений литературы, как «Слово о полку Игореве».

Дело Загорского, конечно, было продолжено, однако намеченных им целей не достиг еще никто. Русский национальный — литературно обработанный — эпос (типа «Неистового Роланда» Ариосто или «Лузиад» Камоэнса) так и не был создан.