Святое дело - Виктор Суворов

Имя Сергея Осипова мне ничего не говорит, и в памяти моей звоночки не звенят. А Рудольф Пихоя — главный архивариус России. Под его контролем — все архивы, начиная с бывшего Архива Политбюро, который ныне именуется Президентским. В одном только Президентском архиве на начало нового тысячелетия хранилось 215 тысяч «особых папок», которые пока еще не пущены в огонь. Это не считая документов с грифом «Секретно», «Совершенно секретно» и «Совершенно секретно. Особой важности».

Работа главного архивариуса страны заключается в том, чтобы не допускать народ к его собственной истории, постепенно превращая историю в дым и пепел, а народ — в стадо обезьян. Со своими обязанностями Пихоя с блеском справляется. Но этого ему мало. И вот он идет на подлог. Иллюзионист от идеологии Пихоя украл старую чужую подделку и из нее сотворил собственную новую. В одном кусочке — плагиат и двойная фальшивка.

Вот именно из таких деятелей власть и формирует корпус серьезных историков. Вот таким проходимцам власть доверяет писать историю страны и ее народа.

Глава 22

Приказываю обрушиться!

Готовность к отражению агрессии требовала также, чтобы были не только разработаны планы оборонительных операций, но и в полном объеме подготовлены эти операции, в том числе в материально-техническом и инженерном отношениях, чтобы они были освоены командирами и штабами. Совершенно очевидно, что в случае внезапного нападения противника не останется времени на подготовку таких операций. Но это не было сделано.

1

Самым яростным борцом против фальсификаторов истории Второй мировой войны был четырежды Герой Советского Союза Маршал Советского Союза Жуков Георгий Константинович. Его статья «Величие победы СССР и бессилие фальсификаторов истории» («Коммунист». 1970. № 1) — классика жанра. Никто не смог столь мощно и беспощадно припечатать ученых вралей к стене позора, как это сделал Маршал Великой Победы. Он писал: «События 1941 года в большинстве случаев характеризуются западными историками как триумфальное шествие гитлеровской армии… а нашему командованию приписываются растерянность и слабость… Что касается Верховного Главнокомандования, то оно никогда не находилось в состоянии растерянности, а твердо руководило борьбой советского народа».

Умри — лучше не скажешь.

Что такое Верховное Главнокомандование? Правильно — это Сталин. Никто другой во время войны такого титула не носил.

Но дело даже не в титулах. Жуков пишет, что ни одно важное решение без Сталина не принималось. Жуков рассказывал, что Сталин накануне войны запретил приводить войска в готовность, и никто не мог это решение отменить, что с момента начала войны не было приказа Сталина отвечать огнем на огонь, и войска не отвечали.

Проще говоря, все замыкалось на Сталина. И даже в первые дни войны, когда номинальным главкомом был маршал Тимошенко, фактическим все равно оставался Сталин. Верховное Главнокомандование и Сталин — близнецы-братья. Мы говорим — Сталин, подразумеваем — ВГК. Мы говорим — ВГК, подразумеваем — Сталин.

Так вот он, великий Сталин, никогда (по заявлениям Жукова) в состоянии растерянности не был.

Запомните это, господа фальсификаторы!

2

Но откуда продажные буржуазные извратители узнали о слабости и растерянности советского руководства? Не сами же придумали!

Ах да! Правильно! Ровно за год до выхода разоблачающей статьи Жукова была опубликована его книга, в которой великий стратег поведал миру о том, что ранним утром 22 июня 1941 года Сталин в состоянии полнейшей растерянности не знал, что делал… А посему все высшее руководство страны и армии бездействовало.

Себя Жуков описывает героем и умницей: войну встретил в Генеральном штабе — на боевом посту. Однако между строк проглядывается другая картина. Жуков тоже находился в растерянности и был совершенно не готов к действиям. Он только в 7 часов 15 минут сел сочинять директиву войскам. И это говорит обо всем. Любой лейтенант, заступив в наряд начальником караула, первым делом объявляет боевой расчет на случай внезапно возникшей чрезвычайной обстановки: при нападении на караульное помещение, при нападении на первый пост, на второй… при пожаре на охраняемом объекте… и т.д.

Если случилось нечто подобное, начальнику караула стоит рявкнуть одно только слово, и каждый действует в соответствии с ранее данными инструкциями. То же самое — на боевых кораблях, в подразделениях и частях, в цехах и колхозах… Начальник милиции любого захудалого городишки, принимая должность, прежде всего вникает в боевое расписание: что и кто делает в случае террористического акта, землетрясения, наводнения, появления вооруженной банды заезжих гастролеров, массовых волнений населения и т.д.

Да что там милиция или армия… Вы сели в самолет, и вам сто десятый раз рассказывают, что надо делать при вынужденной посадке на воду, за какую веревочку дергать и в какой свисточек свистеть…

Но вот вам иллюстрация личной готовности Жукова к отражению вражеского нашествия: война уже отсчитала свои первые часы, а Маршал Победы только сел сочинять инструкцию о том, что надлежит делать войскам в случае вражеского нападения, в какой свисточек свистеть.

Сам он не представлял даже отдаленно, как надо действовать в случае внезапного нападения противника. Никаких заранее заготовленных вариантов на этот счет у него не оказалось. Чего стоит одна только первая фраза первого пункта этой директивы, этого шедевра военной мысли:

«ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы…»

Жуков рассказывает, что перед войной он «работал по 15-16 часов в сутки, часто оставаясь ночевать в служебном кабинете».

Весь личный состав Генерального штаба вкалывал по 15-18 часов без выходных и праздников. А ведь это огромные людские коллективы самых высококвалифицированных офицеров и генералов Красной Армии. Каков же результат этой титанической работы?

В результате 22 июня 1941 года к 7 часам утра город Брест был оставлен войсками 4-й армии. В других армиях дело обстояло не лучше. Вся Красная Армия бежала, не поддаваясь на провокации, не смея нарушить приказы мудрейшего стратега. А сам стратег тем временем занялся сочинительством: приказываю обрушиться!

Я вот все думаю: Жуков сообщает доверчивым, что вечером 21 нюня 1941 года у него «окончательно рассеялись все иллюзии» и он ясно понял, что сейчас нападут. Так неужели он не мог тогда же вечером сообщить свой гениальный план обороны страны командующим фронтами, флотами и армиями? Зачем надо было ждать до 7 утра?

И еще. Стоило ли вкалывать по 15 и более часов огромным коллективам генералов и офицеров Генерального штаба, если все планы в конце концов оказались сжатыми в единой фразе: обрушиться всеми силами и средствами?! Неужели перед войной Жуков не мог вызвать в Москву командующего Западным особым военным округом генерала армии Павлова и сказать ему по секрету: «Дмитрий Григорьевич, я ночами не сплю, но никаких планов войны сочинить не способен. И весь Генеральный штаб тоже. Так ты вот что… Как только нападут, обрушивайся на них всеми силами и средствами, бей в хвост и в гриву! Ты меня понял?»?

И другим командующим следовало заранее сообщить сей гениальный замысел. Вот и все. Зачем себя и людей мучить? Зачем ночами не спать? Если план обороны страны сводился к приказу обрушиться, то, сообщив центральную (и единственную) идею нижестоящим, можно было самому ехать на рыбалку, на охоту, на пьянку. И Генеральный штаб можно было отпустить в бессрочный отпуск с приказом: как война начнется, понемногу в Москве собирайтесь; фронты и армии и без нашего участия знают, что им делать надлежит.

Тут любители Жукова, понятное дело, выразят гневный протест: льзя ли замысел разглашать? Ведь гениальный жуковский план спасения страны в этом случае мог стать известен врагу!

Согласен. Потому надо было написать на листах: «Приказываю обрушиться всеми силами и средствами. Жуков», – заклеить эти листы в красные пакеты, опечатать сургучными печатями и вложить в сейфы командующих. Как только стало ясно, что нападут, дай команду пакеты вскрыть. И всей Красной Армии сразу стало бы ясно, что надо делать: обрушиваться.

А то ведь пока Жуков директиву сочинил, пока ее зашифровали и передали, времени вон сколько прошло. Потом ее в штабах фронтов расшифровали и сели сочинять собственные директивы армиям и их шифровать… На командных пунктах армий расшифровали и засели писать свои директивы корпусам. До некоторых корпусов директива дошла к вечеру. А до многих никогда так и не дошла.

Если бы мудрейшая директива лежала в сейфах командиров, то все было бы куда как проще и быстрее — циркуляр из Генерального штаба: всем командующим и командирам до полков и батальонов включительно — пакеты вскрыть, содержимое прочитать!