Игра навылет - Анна Владимирская

Бойцы Зипуна, кто еще мог двигаться, не обращая больше внимания ни на начальника, ни на Андрея, помчались в панике к яхте. Взвыл многосильный двигатель, и судно отвалило от причала.

— Мразь… Гады… — прохрипел Зипун.

— Что?

— Это… яхта… ди… ректора… — Раненый закашлялся.

Андрей присмотрелся к груди Зипуна правым глазом: левый потонул в красно-тусклой мгле. Вокруг раны пузырилась кровавая пена. Прострелено легкое, плохо дело. Он взглянул на него внимательнее. Так, одышка, дыхание поверхностное… Воздух при вдохе всасывается в рану… Пневмоторакс. Пульс… Так и есть — нитевидный, частый. Значит, еще и шок. Давление падает. Потратить на этого гада полминуты?.. Я же врач, в конце концов. Сам повредил — сам и починю. Сумку, жаль, в аэропорту оставил, в камере хранения…

Двинятину и в голову не пришло бы, что он со своим милосердием поступает сейчас, в сущности, как Вера. Схватка закончилась, и боец превратился в доктора. Он быстро сорвал с себя футболку, намочил ее, сложил плотным прямоугольником, скомандовал: «Выдохни!», прижал мокрую ткань к ране и велел крепко держать. Осмотрел дело своих рук скептически, вздохнул, сказал:

— Говорил же я тебе, Зипун. Айкидо надо было изучать, а не карате.

Зипун что-то булькнул. Двинятин сильно потрепал друга-врага по щеке и сказал напоследок:

— Ну, пока. Если выживешь — звони.

Тяжело поднялся и, пошатываясь, превозмогая пульсирующую боль в левой половине головы, отправился искать Веру.

— Ну, довольно, — развел руками Хромченко. — Объяснение между нами окончено.

— Не совсем, — сказала Вера Лученко. Усталость вкупе с физически ощущаемой чьей-то близкой смертью продолжали давить на нее каменной глыбой. Но она упорно хотела попробовать все же потянуть время. А если Андрей прорвется? А если она сама восстановит силы и сможет что-нибудь предпринять?.. — Скажите, почему Вадима Бегуна непременно нужно было травить крысиным ядом? Что за странная показуха, даже вызов? Ведь все можно было сделать гораздо проще.

— Вы правы. — Привставший было Хромченко вновь опустился на стул. — Так получилось. Это редкий непредусмотренный прокол. Вначале Вадима Бегуна отравили очень просто: грибами. Этот случай остался бы незамеченным среди других таких же типичных отравлений. Сами знаете: летом они бывают. Но его, во-первых, положили почему-то не в депутатскую больницу, где у меня есть свои прикормленные люди, а к вашей подруге. Уже после я узнал почему. И во-вторых, он оказался выносливым, не умер сразу. Начал болтать об убийстве и привлекать к себе внимание. Исполнитель, то есть тот, кому это дело было поручено, заторопился и занервничал. И вместо того чтобы… Ну там, с капельницей поработать или еще как-то… В общем, схватил первое, что под руку попалось, а именно крысиный яд.

— А анализы из историй болезни…

— А анализы прибрал уже другой исполнитель, — первый был наказан, — чтобы запутать следствие в случае, если оно начнется. Заодно и для того, чтоб свалить всю вину на заведующую отделением Романову. На всякий случай… Вы не думайте, кстати, что я просто и грубо всех покупаю. Точнее, мои помощники. Я стараюсь, как уже говорил, не тратить зря времени и облегчать работу соответствующих органов. Несчастный случай, когда ни у кого не возникнет никаких мнений, кроме житейского «так получилось», — это мой стиль.

— Вы забегаете вперед. Я как раз хотела спросить, для чего потребовалось так пафосно убирать Руслана Ягодку — копьем во время турнира.

— Что ж непонятного? Все для той же версии: несчастный случай. Ведь ментам она гораздо выгоднее, чем убийство. И согласитесь, несчастнее случая уже и быть не может. Дрались тупыми копьями, а убили настоящим… Технические детали опустим, это малоинтересно. И повторяю, мои люди платят за невнимательность всем, кому надо.

— Вы говорите так, будто у вас огромная армия своих людей.

— Я бы сказал, помощников. Доверенных лиц. И не армия, доверенных не может быть много. Но они есть — на всех ключевых точках. Вы должны об этом догадываться. Что вас еще интересует?

— История с крокодилом. О том, как поселившийся в Днепре аллигатор съел кого-то из отдыхающих на вашей базе. Подозреваю, без вашего участия не обошлось.

— Хм, вы правы… Это давно было. Тоже потребовалось избавиться от лишнего человека… Скажем так, спрятать марионетку в коробку. Крокодил вовремя подвернулся, такое заранее не спланируешь. А получилось довольно удачно.

— Давайте я выскажу догадку. Вы позвонили мне с угрозами…

— Извините, это были не угрозы. Предупреждение.

— Ну ладно. Вы позвонили, чтобы предупредить меня, изменив голос, — кстати, я прекрасно знаю, как это делается, — сразу после того, как я обратилась к Паше Винницкому. Испугались?

— Нарочно дразните? — улыбнулся Хромченко. — Вы хотели подключить к делу об отравлении своего сокурсника, патологоанатома. Я тут, видите ли, прячу концы в воду… А вы собираетесь прибегнуть к помощи такого человека, который сумел бы достать их из воды. Ну и пришлось вас предостеречь.

— А записка в пирожном — это уже вообще детский сад.

— Не скажите. Вы были с дочкой, она могла испугаться и оказать на вас давление… Что в конечном счете и случилось. Только пришлось вас всех подтолкнуть. Ну вы знаете как. Через заказчиков дочери, через ее мужа… Чтобы воздействовать на вас, хороши были любые средства.

— Ага. Особенно эта гадкая выходка с фотографиями.

Улыбка Хромченко не угасала.

— Обычно я в курсе всех дел на своих фронтах. Люблю сам все контролировать, знаете ли… Так спокойнее. А тут просто дал задание: проучить для острастки. Потом, когда узнал, как именно ударили по вашей семье, даже похвалил исполнителей: мне понравился ход с фотографиями, дискредитирующими вашу дочь. Надо будет еще с кем-нибудь его использовать.

— Мерзавец… — не выдержала Лученко. — Вы все любите отслеживать лично, но вам это не помогло.

Но Хромченко не рассердился, а только сказал:

— Наоборот, это ваши способности никого не спасут… Мерзавец, говорите? Вовсе нет. Ну что за народ! Ведь я вас мог сразу устранить, а я что? Всего лишь пальцем погрозил, дескать, ай-яй-яй. И очень даже обрадовался, ей-богу, когда вы подчинились и уехали в отпуск. Даже вздохнул с облегчением. Ну, для порядка послал пару человек следить…

— Я чувствовала…

— А тут вы исчезли. Это нехорошо, это мне не понравилось. Мои подопечные должны находиться под наблюдением… К сожалению, на вашего бойфренда силой воздействовать не получилось. Бывает. Но потом оказалось, что он ничего и не знает. Подруги ваши тоже не знали, и даже дочь. А муж дочери вообще ее оставил, так что брать их в оборот не имело смысла. Я выждал всего несколько дней, и, заметьте, не зря. Заработала камера, и оказалось, что Полина Кутузова — та самая пропавшая Вера Лученко. Которая вовсе не поддалась на уговоры бросить это дело, а наоборот.

…Вера еще в Андорре решила, что изменит внешность и проникнет в женский клуб. Уж очень сильно подозревала вдов в том, что это они «заказали» собственных мужей. Идею подсказал Андрей: он тогда вскользь заметил, что клубные дамы не станут откровенничать с человеком со стороны. Значит, надо стать такой же, как они. В театре у Лиды Завьяловой начальником гримерного цеха работала мастерица, Раиса Сергеевна. Могла полностью изменить внешность человека с помощью разных типов грима: простого, сложного и портретного, то есть делающего артиста похожим на какую-то известную личность.

На ее вопрос: «Кого лепить будем?» — Лученко объяснила: она должна стать совершенно иной.

— Меня теперь зовут Полина Кутузова. Требуются другие волосы, глаза, руки, губы. Даже голос… Превратите меня в классическую блондинку со страниц глянцевого журнала. И даже сделайте похожей на какую-нибудь голливудскую диву, если это возможно в принципе.

— Ничего невозможного «в принципе» нет. Только вот в кого?.. — Раиса Сергеевна рассматривала лицо и фигуру Веры в зеркале, прикидывая. — Дженнифер Энистон — лицо грубовато, фигура обычная. Этакое дитя улицы… Не годится. Опра — африканский тип, вообще не туда… Шарон Стоун — старовата. Курникова — слишком молода и подчеркнуто спортивна… Верочка! А давайте сделаем из вас Дженнифер Лопес, только блондинку.

В устах пожилой дамы подобные рассуждения звучали довольно забавно.

— Эту секс-бомбу? — от изумления клиентка гримерши закашлялась.

— А чему вы удивляетесь? — Губы Раисы Сергеевны сложились в лукавую улыбку, а в глазах заплясали хитрые чертики. — Боитесь, что у меня не получится?

— Что вы! — Вера даже руками замахала в знак протеста. У великого мастера, когда-то работавшего с самим Олегом Борисовым и Анной Николаевой, не может что-то не получиться. — Способна ли я соответствовать гриму, вот в чем дело…