Голодные Игры глазами Пита Мелларка (СИ) - "Mary_Hutcherson"

Отпускаю ее руку и разрешаю насыпать ягоды сначала мне, а потом себе. Китнисс смотрит на меня и ждет каких-то действий, и я целую ее. Последний раз в своей жизни. А потом крепко сжимаю ладонь, показывая, что она не одна, и никогда больше не будет одна.

— На счет три? — она кивает.

— Раз, — я последний раз смотрю на нее. — Два, — стараюсь запомнить каждую прядь волос, каждую веснушку. — Три, — делаю глубокий вдох и подношу ладонь ко рту.

Ягоды едва ли касаются моих губ, как на всю арену раздается оглушающий рев труб, сопровождаемый уже таким знакомым голосом Темплсмита:

“Стойте! Стойте! Леди и джентльмены! Рад представить вам победителей семьдесят четвертых Голодных игр — Китнисс Эвердин и Пита Мелларка! Да здравствуют трибуты дистрикта-12!”

Выплевываю ягоды, хватаю Китнисс за руку и тащу к озеру, чтобы прополоскать рот.

— Ты ничего не успел проглотить? — спрашивает она, а я в ответ качаю головой.

— А ты?

— Если бы проглотила, то была бы уже мертвой.

Меня настолько пугает мысль о том, что Китнисс могла быть мертва, что мурашки пробегают по спине. Странно, но после всего, что мы пережили, именно сейчас я боюсь за нее больше всего. Хватаю ее за руку, будто если этого не сделать, она растворится в пространстве, и я ее никогда больше не увижу.

— Мы вернемся домой. Вместе, — говорю ей я, но она, скорее всего, не слышит меня из-за шума, раздающегося отовсюду. Над нами зависает планолет, и из него сбрасывают лестницу. Китнисс помогает мне забраться на первую ступеньку, и нас намертво приковывает к ней электрошоком.

— Ты только держись, — испуганно шепчет мне Китнисс, — они тебя вылечат.

Киваю ей и наблюдаю за струйкой крови, которая продолжает вытекать из моей ноги. В глазах темнеет. Чувствую, как меня затаскивают на борт планолета. Китнисс крепко держит меня за руку, а потом хватка слабеет, и я отключаюсь.

Комментарий к Глава 24. Финал

Дорогие мои, один шаг до финала!

Вас стало так много, это очень радует.

Подпишитесь на продолжение, чтобы не пропустить финал истории. Как обычно буду рада комментариям и отметкам “Нравится”)

========== Глава 25. Новая жизнь ==========

Никаких снов, никаких воспоминаний, ничего, что могло бы подсказать мне, что происходит. Только белая пустота.

— Может, я все-таки умер? — думаю я, но что-то подсказывает, что это не так. Все последние несколько раз, когда я умирал (за последние пару недель это происходило как-то слишком часто), ощущения были совсем иными.

Не знаю, сколько проходит времени после того, как нас подняли на борт, когда я впервые открываю глаза.

Вокруг стоят разные медицинские приборы, комната выглядит слишком чистой и светлой после привычной обстановки на Арене. Чуть ниже груди у меня обвязана прочная широкая лента, которая не дает даже приподняться. Руки тоже привязаны, а ног я и вовсе не чувствую. Сразу возникает ощущение западни, кажется, что это очередное испытание, и сейчас в комнату вбегут переродки, но ничего не происходит.

Внимательней вглядываюсь в окружающие меня предметы: напротив койки находится дверь без ручек (очевидно, она открывается только снаружи, чтобы никто, то есть я, не мог сбежать), провода из странных приборов тянутся к моей левой руке, к правой присоединена маленькая коробочка, которая мигает и издает неприятный пищащий звук.

Приподнимаю голову, но лента сковывает движения, так что даже не пытаюсь с этим бороться. Впрочем, сил на какую-либо борьбу все равно нет. Лежу спокойно и слежу на одном из приборов за тем, как медленно стучит мое сердце. Наверное, мне дали какое-то лекарство, чтобы замедлить ток крови. Ведь у меня была жуткая кровоточащая рана на ноге.

Сейчас я не чувствую никакой боли. Да что там боли, я вообще ног не чувствую! А Китнисс? Что с ней? Тогда в планолете она крепко сжимала мою руку, а потом вдруг отпустила. Что с ней сделали? Сам чувствую, как учащается мой пульс, и прибор на руке начинает противно пищать.

Через пару секунд дверь открывается, и в комнату входит мужчина лет тридцати с черными волосами зализанными назад и в чистом белом халате. Он взволнован.

— Вам больно, мистер Мелларк? — спрашивает незнакомец и подходит ближе к моей кровати, чтобы выключить прибор.

— Нет, — отвечаю я хриплым голосом. — Кто вы, и где Китнисс? — доктор улыбается и садится на табурет, около моей кровати. Меня раздражает его беспечность.

— Меня зовут доктор Грин. Но вы можете называть меня Сэм, если хотите.

— Где Китнисс? — не совсем вежливо, но сейчас манеры не в приоритете.

— Все в порядке. Она еще не приходила в себя после снотворного, но все ее жизненные показатели в норме. Мы восстановили ее слух. И очень скоро ее выпишут, как и вас, Пит. Я могу звать вас так? — я киваю в знак согласия.

— Почему я не чувствую своих ног? — спрашиваю я.

— Пит, — он заминается и опускает глаза в пол. — Ваш ментор — мистер Эбернети, сказал, чтобы ему сообщили, когда вы придете в себя, чтобы все объяснить. Очень скоро он будет здесь и ответит на все ваши вопросы. Вы хотите есть? Я мог бы… — перебиваю его, не дав закончить.

— Что с моими ногами?! — говорю настолько громко, насколько могу, и тут дверь открывается снова. Помятый, не выспавшийся, с запутанными волосами и в грязной футболке, но все-таки такой близкий, даже почти родной Хеймитч стоит в проходе. И я искренне счастлив видеть его.

— Почему вы не позвали меня сразу? — недовольно бросает он Сэму. — Я же сказал, чтобы мне сообщили в ту же секунду!

Доктор извиняется, объясняет, что сам только что пришел, и что со мной все в порядке, но Хеймитч все равно сохраняет свой хмурый вид и выгоняет его, чтобы, наконец, поговорить со мной.

— Хеймитч, я… — он шикает на меня, подвигает табурет к изголовью моей кровати и небрежно, как впрочем, и всегда, усаживается и начинает изучать глазами все трубки, которые тянутся от моих рук.

— Пообещай не перебивать, — говорит он в приказном тоне, но совсем не грубо.

— Ладно, — будто у меня есть выбор, — обещаю.

Он глубоко вздыхает, собираясь с мыслями, а я уже начинаю нервничать. Что же такое произошло, что сам Хеймитч, который всегда говорит все прямо, не задумываясь о последствиях, не может подобрать нужных слов?

— Ну, во-первых, ты молодчина, Пит. Я думал, что тебе и половину плана не удастся выполнить, а ты не только спас Китнисс, но и сам вернулся. Я чертовски рад видеть тебя, парень!

— Это все Китнисс, — улыбаюсь я, — если бы не она… — он опять шикает.

— Молчи и не сбивай меня с мысли, — замолкаю, и он опять глубоко вздыхает. — Пит, сейчас я расскажу тебе кое-что нехорошее, но ты при этом должен помнить, что за нами следят камеры. И, если ты попытаешься сделать что-то, что может тебе навредить, по одной из трубок тебе в кровь впрыснут лошадиную дозу снотворного, а, когда ты снова проснешься, я не стану объяснять тебе все сначала, ясно?

— Яснее некуда, — напрягаюсь и слышу, как дурацкий прибор снова пищит, выдавая мое волнение.

— Так вот, если у тебя нет провалов в памяти, то ты не должен был забыть, в какой кусок мяса эти чертовы твари превратили твою ногу. Китнисс наложила жгут, чтобы спасти тебя от сильной потери крови. И она, несомненно, спасла. Но не твою ногу.

Хеймитч замолкает, а я, кажется, перестаю дышать, понимая, куда он клонит.

— Что… — я даже не знаю, как подобрать слова, но стараюсь вести себя спокойнее, потому что Хеймитч явно не врет насчет снотворного, — что… это значит?

— После того, как она наложила жгут, прошла целая ночь. Это слишком долго, Пит. Ткани начали отмирать. Я не врач, поэтому говорю так, как понял сам. В общем, ногу пришлось ампутировать. По-другому мы не могли. Ты бы погиб иначе. У врачей просто не оставалось выхода. Эй, парень, ты меня слышишь? — он легко сжимает мое плечо, и я киваю, хотя сам сейчас всеми силами пытаюсь проснуться, хотя и понимаю, что не сплю.