Коло Жизни. Зачин. Том второй - Елена Асеева

– Нет, тебе только кажется, – все тем же ровным голосом с трепетным участием в нем пояснил Седми, и пронзительно всмотрелся в юницу, жаждая прощупать и не решаясь меж тем того делать. – Ты всегда была подвижной и порывистой, потому и не убежала тогда от энжея, как другие мальчики. Ты иная, самая лучшая и драгоценная. А теперь ты молчишь, а я все улаживаю, поелику пришли мои дочери.

Владелина стремительно кивнула и тотчас, как и велел Седми, плотнее вдавила спину и голову в ослон кресла. В завесе замерцали желтоватые сгущенные пары, и сызнова стал чисто золотым широкий обод на голове Бога, растеряв всякое сияние.

– А Перший, – прошептала девочка, теперь страшась все испортить, впрочем, желая поделиться увиденным. – Он сидит на каком-то совсем простом сидении, точно лавка только с ослоном.

– Это сидение называется трон… У Отца все всегда просто, – произнес Седми и широко улыбнувшись отвел глаза от девочки и уставился на входящих в залу альвов.

Глава четырнадцатая

В многоугольной комнате хурула, одним своим концом, крепко державшимся за спутник, Земли, Месяц, ноне клубящийся дымок был столь разрозненным, что напоминал легкий туман, плывущий всего-навсе в своде, и почти полностью рассеявшийся. Два массивных кресла, напряженно замершие супротив друг друга, были пусты, они хоть и смотрелись облачными, на этот раз явственно состояли из какого-то более плотного его состояния, посему серость в них, точно скомковала и саму поверхность. В помещении находился Перший, обряженный в серебристую рубаху до лодыжек с долгими рукавами, смотрящийся каким-то празднично-нарядным. Хотя шибутно шевелящая языком змея в навершие венца и само тревожно-напряженное лицо свидетельствовали о крайней степени его волнения. Старший Димург застывши, вглядывался чрез стекловидную поверхность стены в клубящуюся, вельми не близкую атмосферу Земли, вроде стараясь ее разомкнуть и увидеть беспокоившее его.

Нежданно в комнату, прямо-таки из самой стены, вошел Небо в золотистой рубахе, одначе, без своего венца. Его золотые, курчавые волосы до плеч как-то неестественно взъерошились вроде он только, что бежал и не успел посему их оправить.

– Что? – с тревогой в голосе вопросил Перший, лишь младший брат вошел в комнату.

– Ничего страшного, – отозвался Рас, и, направившись к одному из кресел, медлительно воссел на него. – Сие просто ее тревога. Дивный все уладил, благо он поколь не отбыл с Млечного Пути.

– Ничего страшного? – в гласе старшего Димурга прозвучало нескрываемое негодование, и он не торопко развернувшись зыркнул в упор на брата. – Ты считаешь Небо не страшным, что девочка так кричит… так кричит лучица… Считаешь не страшным, что обе они растрачивают свои силы… Силы каковые у плоти итак весьма ущербны? Что? Что сотворил там Седми? Как ее расстроил? Напугал?

– Седми ни при чем, она просто его позвала, – Рас молвил те пояснения столь тихо, точнее прошептав, не желая, по-видимому, вызвать еще большей досады старшего брата.

Впрочем, сие ему не помогло, ибо Димург так сурово на него глянул, будто выстрелил сиянием своих темных радужек, в один миг поглотивших всю склеру. А змея в венце Першего и вовсе широко раззявив пасть, явила бездонные черные недра собственного естества, по всему вероятию, жаждая сглотнуть такового провинившегося пред ее обладателем, Зиждителя. Возможно, поэтому волосы на голове Раса беспокойно замерцали, и махом опустившись, плотнее прижались друг к другу, приняв положенную им ровность.

– Небо, – малость степеннее молвил Перший. – Ты своими поступками, словами хочешь вызвать во мне досаду. Что за беспорядочность в твоем отношении к лучице. Неужели неможно создать условия? Предоставить девочке наставников?.. Я ее прощупал и хотел тебе сказать, дотоль, как она крикнула и напугала нас, что плоть не дождется приезда субклеточного материала. И вообще нет надежды, что рождение детей в людских поселениях как-то уберегут от гибели лучицу. Я явственно приметил, прощупывая ее, что лучица надломлена, и вельми часто отключается при волнении… Несомненно лучица больна, обессилена. Ты не выполнил того о чем я от тебя просил. Не взял для девочки наставника каковой бы научил ее справляться с горячностью, руководить мыслями и отрешаться от суеты. Каковой бы помог лучице, пронаблюдав ее состояние и проведя необходимое лечение. Вне всяких сомнений альвы уникальные творения, творения нашего бесценного малецыка, но они не призваны, они не предназначены для взращивания лучиц, ты это знаешь. Девочке нужен мастер уже давно… давно… Страшно даже подумать, что из-за твоего упрямства с моей милой лучицей может произойти тоже, что с лучицей Дивного, когда из-за твоей не сговорчивости мы все… Все, не только Расы, но и Димурги, и Атефы потеряли возможность рождения нового Бога. И если я не смог тогда настоять, не стал на тебя давить, не стал воздействовать через Родителя, хотя потом много раз жалел о том, то нынче я требую! Слышишь, требую! – И голос Першего наполнился мощью так, что змея в его венце густо засверкала зелеными очами. Вне всяких сомнений она желала сглотнуть Небо. Ну, или хотя бы прибольно куснуть, посему и защелкала зубами. – Требую, чтобы ты обезопасил от гибели девочку и мою лучицу. Я требую, чтобы ты принял, помощь от рода Черных Каликамов… требую! Иначе я выполню то, что мне разрешил сделать Родитель, коли ты не одумаешься, а именно заберу у тебя и саму девочку, и лучицу. – Старший Димург смолк на малеша и не столько, чтобы пришел в себя от той речи Небо, сколько, чтобы успокоилась змея в его венце, уже не раз делающая попытки напасть на младшего брата, и для того творящая махие выпады в сторону последнего. – Девочке нужен мастер, – вкрадчиво продолжил Перший, стараясь убедить брата в разумности своих слов. – Мастер, который умеет обучать, направлять, кто обладает способностями оберегать саму плоть. И, конечно же, знает, что нужно лучице, как ей помочь в случае хвори. Дорогой мой малецык, ну почему… почему, ты, сызнова упрямишься… ищешь выгоду… Какая, мой милый, в том может быть выгода, ежели лучица погибнет? Я предложил наставника еще год назад, точно чувствуя состояние лучицы, много раз присылал сие предложение затем… Но ты молчишь… Ни да, ни нет… А ведь я знаю, что и Дивный, и Седми на тебя также давят, требуя для девочки мастера… Ты, верно, не знаешь, но малецык летал к Родителю и жаловался на тебя. Сказывая, что собственной неразумностью ты губишь… губишь лучицу… И поверь мне, мой бесценный, это благо для тебя, что я узнав о той встрече, поспешил к Родителю, – полные бледно-алые губы Першего, слегка побелели, верно от воспоминания о встрече. – И смог убедить Его, что сам все улажу. Або Родитель желал незамедлительно отобрать у тебя лучицу, так как на удивление вельми за нее тревожится. – Лицо Небо, при упоминание Седми и Родителя, болезненно дрогнуло, на малость даже исказив его красоту так, что мгновенно угомонилась в навершие венца змея, похоже, почувствовав боль Бога. – Любезный мой, – теперь голос Димурга и вовсе стал мягок, словно он говорил с любимым и непослушным сыном, убеждая его не противиться отцовской воле. – Я прошу, прошу тебя принять помощь Каликамов, оная обеспечит жизнь девочки и поможет лучице в дальнейших ее жизнях. Наставница из рода демонов разрушит невежество человеческой плоти, поддержит порядок ее мыслей и желаний, освободит от томления. И главное, она научит лучицу и девочку правильно направлять зов и боль в космические пределы, тем самым защитит от разрыва связей меж нами.