Женщина без прошлого - Светлана Успенская

Если Ваня говорил «черное», Липа говорила «белое». А если он говорил, что борщ недосолен, она утверждала, что, наоборот, пересолен. Если он говорил «сладко», она утверждала, что «горько». И если он замечал, что в избе слишком тепло, то она подкидывала в печку дров, утверждая, что, напротив, нестерпимо холодно. После чего оба лежали всю ночь без сна, не в силах забыться от непереносимого жара и обливаясь потом.

Когда Липа покупала обновку и вертелась перед зеркалом, любуясь собой, Иван нарочно утверждал, что платье идет ей как корове седло и негоже в ее возрасте позориться. Из чего Липа заключала, что новое платье совершенно отлично на ней сидит, и потом носила его не снимая.

И если она любила семейство Скрипилевых, утверждая, что это глубоко порядочные, честные люди, то Иван Филиппович терпеть их не мог, утверждая, что Скрипилевы лгуны и вруны, что хозяин семейства — потенциальный убийца, а его супруга — известная всему городу шалашовка. Растерянные такой полярностью оценок Скрипилевы недоумевали и отказывались навещать супругов. И хотя Иван Филиппович в данном случае был безусловно прав, потому что Скрипилева в конце концов посадили за растрату, это не имело решающего значения для их семейной жизни.

В пику супруге Иван Филиппович высоко ценил семейство Пунькиных, хотя Олимпиада Петровна всегда утверждала, будто Пунькин — горький пьяница, а его супруга — первейшая сплетница, только об чем обмолвись — на семи ветрах разнесет. И хотя вскоре Пунькин скончался от белой горячки, а при этом его жена всем наврала, что его переехало трактором в поле, и весь город знал, что она врет, Иван Филиппович очень сердился на свою супругу за ее неприязнь к Пунькиным и всегда старался в спорах побольнее уколоть ее.

Ни в бытовых проблемах, ни в возвышенных философических материях они никогда не находили единства. Иван Филиппович, проповедовавший естественно-научную точку зрения, всегда утверждал, что Бога нет. При этих его словах Олимпиада Петровна страшно сердилась, выходила из себя, кричала, что никто не может знать это доподлинно и как можно утверждать, что Его нет, когда все живое сотворено Им. В пику мужу она даже стала хаживать в местную церковь и повесила иконку в углу дома, изукрасив ее искусственными цветами. Тогда Иван Филиппович назло жене повесил супротив иконы голую бабу из древней живописи. Олимпиада Петровна очень сердилась на супруга за такое богохульство.

Однако когда она осмелилась выкинуть вон из избы древнюю бабу, Иван Филиппович тоже не остался в долгу и переправил любимую икону жены в коровник, после чего никаких иконок и никаких баб в доме больше не наблюдалось.

Разобидевшись за самоуправство мужа, Олимпиада Петровна, чтобы насолить ему, в один прекрасный день завела себе любовника, Петра Иннокентьевича из заводской бухгалтерии. Тогда Иван Филиппович, не желая оставаться в долгу, демонстративно спутался с Клавкой из чайной. И если от внебрачной связи жена страдала мягким шанкром, то муж в пику ей маялся шанкром твердым.

И была у них не жизнь, а сплошное соцсоревнование, сплошные лед и пламя, вода и камень! И когда Иван Филиппович собирался определить дочь Людмилу в институт на технолога литейного производства, Олимпиада Петровна готовила ее на технолога производства пищевого, в результате чего дочь вообще подвинулась разумом и отправилась в актрисы, хотя актрисой не стала, пела бесплатно в самодеятельности и назло родителям регулярно каждые два года выходила замуж за всякую шваль, пока не занялась наконец мелкой торговлишкой.

И когда Иван Филиппович с горя напивался, Олимпиада Петровна была назло ему трезва как стеклышко. Зато когда Олимпиада Петровна грешила по питейной части, Иван Филиппович нарочно представлял собой образец трезвости и добропорядочности.

Летом жена звала Ивана Филипповича в отпуск на юг, но тот утверждал, что юг ему вреден, и тащил ее на север, к комарам, студеному Балтийскому морю и надменным прибалтам. А когда Иван Филиппович захотел завести собаку, Олимпиада Петровна притащила в дом кота — по мнению мужа, бесполезное и весьма своенравное существо.

Иван Филиппович очень уважал газету «Правда», которую Олимпиада Петровна уважать никак не могла, даже если бы захотела. Муж всегда стремился выписать «Правду» для ежедневного наслаждения, но вместо «Правды» Олимпиада Петровна выписывала журнал «Работница», который сильно раздражал Ивана Филипповича чересчур позитивным взглядом на жизнь и феминистской направленностью, хотя тогда такого слова ни Иван Филиппович, ни Олимпиада Петровна еще не знали.

Зато когда Иван Филиппович захотел купить машину «Москвич», его жена «Москвич» надменно отвергла, потребовав покупки «Жигулей». В результате никакой машины не было куплено вообще, зато супруги целый год ежедневно ругались по этому поводу, обвиняя друг друга в несговорчивости и угрожая разводом.

Как подумаешь, что виной тому были обыкновенные селедка и хрен…

Долго жили они так, раня друг друга своей непримиримостью, пока избыток продолжительных лет, копившийся постепенно и незаметно, не утишил их дух и не привел их существование в зыбкое, легко нарушимое равновесие.

В пожилом возрасте Иван Филиппович радикально переменил свои политические взгляды, переметнулся от коммунистов к демократам и часто ратовал в семье за свободный рынок, вступление в ВТО и свободу слова. К этому времени Олимпиада Петровна постепенно перекрестилась в завзятую коммунистку и оттого сильно противилась свободному рынку, не допущала мужа вступать в ВТО, а свободу слова в своей семье вообще мечтала изничтожить на корню.

И когда Иван Филиппович включал вечерние новости, его супруга, незаконно завладев телевизионным пультом, переключалась на мексиканский сериал, где были нежные возлюбленные, любовь, нетяжелые жизненные трудности и счастливые развязки приятных страданий — то есть все, чего не было в ее жизни, исключая разве сами трудности и страдания.

Иван Филиппович в семейных спорах часто настаивал на своем хрупком здоровье и на этом основании требовал снисхождения к себе и усиленного питания. Однако Олимпиада Петровна ему не верила, утверждала, что он здоров как бык и непременно ее переживет, на что Иван Филиппович сильно обижался, даже немного плакал и обещал, что не переживет, пусть она даже не просит. Но Олимпиада Петровна фыркала, что не попросит ни за что, пусть и не надеется. Иван Филиппович, разобиженный, охая, отворачивался к стене, в то время как его жена, постанывая, отворачивалась к окну.

А потом, когда Олимпиада Петровна заболела тяжелой болезнью, она все твердила, что скоро умрет, а Иван Филиппович в пику ей твердил, что она нипочем не умрет и что умирать глупо и неразумно, потому что он все равно умрет первым.