MMIX - Год Быка - Роман Романов

Возможно, нам снова поможет самый общий взгляд на содержание всех глав. Только теперь мы взглянем на времена суток, зная, что 32 главы Романа соответствуют трём частично пересекающимся рядам символических чисел – от 1 до 12, от 11 до 22 и от 21 до 32. И что эти три ряда параллельны, а 12 чисел каждого ряда, то есть 12 стадий развития, можно разбить, во-первых, на две половины – на нисходящую линию с 1-й по 6-ю, и на восходящую – с 7-й по 12-ю стадии. Кроме того, мы выяснили, последние три стадии первого ряда – с 10-й по 12-ю, составляют отдельный вложенный цикл, «пародирующий», повторяющий по внешней форме «трагический» сюжет всего ряда 1–12. Тем самым восходящая линия 7–12 разбивается на две четверти 7–9 и 10–12. В нисходящей линии 11–16 мы обнаружили, что первые стадии второго ряда развиваются параллельно и одновременно с последними стадиями первого ряда. Что также по факту разбивает нисходящую линию на две четверти.

А теперь сравним это с более точным разбиением 32 глав Романа по дням действия, но уже с выделением четырёх времён суток:

1–3: вечер среды; 4–6: ночь со среды на четверг;

7–9: первая половина второго дня; 10–12: вторая половина четверга.

Заметим, что по ходу действия 12 главы в Варьете разгар рабочего дня, а вот в клинике у Иванушки уже в 11 главе чувствуется приближение сна. Поэтому в параллельном действии в клинике и в целом во втором ряду глав повторяется:

11–13: первая половина второй ночи; 14–16: вторая половина ночи на пятницу;

17–19: утро третьего дня; 20–22: вторая половина дня пятницы.

В последних двух главах второго ряда также явственно разделение действия на два параллельных потока – один вечерний, затемнённый, а другой освещённый, продолжение долгого дня.

21–23: вечер третьей ночи; 24–26: вторая половина бессонной ночи Маргариты;

27–29: первая половина субботы; 30–32: завершение последнего дня.

Кстати, мы ещё в прошлый раз отметили небольшое отклонение от вроде бы найденного правила соответствия трёх рядов: в первом ряду мистерия описана в 12 главе, а во втором ряду аналогичный сюжет Великого бала – в 23-й, а не в 22-й. В целом получается, что Автор подтверждает нам наши догадки. Об этом говорит само разбиение сюжета Романа на три сюжетных ряда, где нисходящей линии чисел соответствуют вечер и ночь, а восходящей линии – утро и день. При этом разделение сюжета каждого из трёх рядов на четыре четверти дано не на основе физического времени – а на основе психологического состояния героев: сумерки, сон или бессонница, пробуждение, активное завершение дня. 13 глава на этом основании отнесена к вечеру.

С другой стороны, 13 глава, словесным символом которой является «жертва», параллельна не только 23-й, но и третьей. Эта параллель подчёркнута принесением в жертву Берлиоза. Хотя в самой 13 главе вроде бы никакой жертвы и нет, если не считать добровольного ухода «ветхого Ивана», отказа Понырёва от ипостаси Бездомного. В первой трети сюжета Романа именно смерть Берлиоза разделяет нисходящую линию на две четверти, отделяет вечер от ночи, в том числе в смысле «сна разума» у Бездомного. При этом конец 3 главы является завершением предыдущего дня и какого-то предваряющего действия. Аналогично завершение Бала в 23 главе снова связано и с отрезанной головой Берлиоза и со смертью барона Майгеля. Именно участие в Великом балу и финал 23 главы освобождает всех героев, которым остаётся только завершить свои дела в городе. Логично в таком случае ожидать, что и завершение первых суток, первой трети повествования должно произойти к финалу 13 главы.

Похоже, что и появление в конце Романа эпилога, то есть «33-й главы» связано с этой самой неопределённостью: Так всё же – 12 или 13 частей должно быть в завершённом ряду? С одной стороны, завораживающая симметрия четырёх четвертей и древняя библейская традиция двух рядов символических чисел – 12 и 22. С другой – непосредственное наблюдение и честное отражение Автором того факта, что в скрытом плане реальное освобождение от прошлого и «смена центра» происходит в конце 13 стадии. Да и в Новом Завете переход символики от 12 избранных учеников к 13 равным братьям происходит вечером в «чистый четверг», а превращение из рабов в учителей, владеющих языками, происходит лишь после Вознесения. Булгаков не мог не видеть этой символики в канонических Евангелиях и не осмысливать её.

Есть ли выход из этого видимого противоречия? Разумеется, есть. И Автор подсказывает его нам именно связкой непрерывного действия между 11 и 13 главами. А также тем обстоятельством, что в 11 главе произошло «Раздвоение Ивана». Между тем, один из Иванов – ветхий, то есть ученик Берлиоза, через последнего и нехорошую квартиру связан с Варьете и с сюжетом 12 главы. В то время как новый Иван, ученик Стравинского связан с происходящим в клинике и сюжетом 13 главы. Если в 11 главе два Ивана параллельно сосуществуют в одном пространстве и времени, то почему бы сразу по окончании 11 главы не развиваться двум параллельным действиям – в Варьете и в палате №117?

Видимое противоречие снимается, если предположить, что для ветхого Ивана и для всей ветхой верхушки Массолита и Варьете всё заканчивается 12-й стадией. Но для нового Ивана за это время проходят сразу две стадии – 12-я и 13-я, которые относятся уже не к первому, а ко второму ряду, к большой фазе Надлома. В этом случае, завершение всего первого ряда 1-12 совпадает с завершением первой четверти 11-13 второго ряда. Так Автор доводит до нашего сведения понятие о довольно сложной структуре сопряжения трёх больших фаз развития, которые мы вслед за Гумилёвым условились называть: Подъём, Надлом и Инерционная (Гармоническая).

Хотелось, конечно, опустить все эти историософские изыскания, если бы было возможно без них истолковать скрытые смыслы 13 главы. Но согласитесь, что мы бы запутались с применением нашего «ключа», если бы не выяснили, что в 13 главе скрыты сразу две стадии развития нового Ивана. Теперь нам вполне понятно, почему 13 глава такая обширная и состоит, по сути, из двух равных частей – рассказа Ивана о знакомстве с Воландом и рассказа о любви мастера и Маргариты. Впрочем, это понимание всего лишь даёт нам возможность начать расшифровку, для которой ещё нужно подобрать правильные ключи к тексту главы.

Между тем, в самом начале 13 главы речь как раз идёт о ключах, с помощью которых можно проникнуть извне в палату №117 и к соседям Иванушки. Эти ключи принадлежат незнакомцу, назвавшемуся мастером, который в свою очередь стащил их у доброй фельдшерицы Прасковьи Фёдоровны. Ей ключи принадлежали раньше, поэтому и начнём с попытки истолковать этот образ-подсказку.

Имя Прасковья или Параскева в переводе с греческого означает «Пятница», что уже само по себе гармонирует с 13 главой. Однако нам сейчас важно не чувство юмора Автора, а наличие в Романе какой-нибудь пятницы, которая может стать ключом к 13 главе. Таких пятниц в Романе описаны две, одна – Страстная, которой посвящены ершалаимские главы, а вторая – московская, беспокойная, которая собственно и начинается во время или сразу после 13 главы. По всей видимости, пожилой возраст фельдшерицы, отчество (имя Фёдор означает «божий дар»), а также призвание врачевать душевные раны должны однозначно указывать на ершалаимскую пятницу. Эта подсказка Автора вполне согласуется с символикой числа 13, которая также указывает на события Страстной Пятницы как необходимую параллель.

Теперь нужно понять, почему эти «пятничные» ключи оказались у таинственного незнакомца. А для этого попытаться разобраться, кто этот незнакомец. Возможно, это и есть ещё один ключ к тайнам 13 главы. Для начала сравним описание незнакомца с описанием мастера, извлечённого в 24 главе из 118-й палаты. Достаточно заметить, что «мастер» из 13 главы – бритый, а несомненный мастер, признанный Маргаритой, бородат. При этом чуть позже специально замечено, что в клинике мастера не брили, а подстригали машинкой бороду. С другой стороны, одежда на мастере из 24 главы больничная, та же шапочка с буквой М, и он сообщает о разговоре с Иванушкой.

То есть мастер из 13 главы – одновременно и тот же самый, и не совсем тот. Конечно, можно считать, что это Булгаков забыл или не успел внести вправки, но нам такой подход ничего не даст. Наоборот, мы обязаны считать, что ключи в руках незнакомца – это предписание Автора искать важный скрытый смысл этой «ошибки». А посему с особым вниманием относиться к любым нюансам. Например, такой тонкий момент: незнакомец описан как бритый в самом начале, когда только заглядывает в комнату, оставаясь на балконе.