Змеиное болото - Алан Уильямс

Бен тоскливо покачал головой, он не знал, сколько еще сможет терпеть Райдербейта. Но тут вмешалась Мел:

— Оставь его, Бен. По правде говоря, я не очень-то хочу выпить. Пускай все виски достанется ему, и пускай он хоть упьется, как испорченный капризный ребенок.

Райдербейт повернулся к ней и рассмеялся.

— Детка, ты переигрываешь. Ты что, ищешь неприятностей? — Некоторое время они стояли и пристально смотрели друг другу в глаза: Райдербейт со злобой, Мел с открытым презрением. Бен подумал, что неприятностей, видимо, не избежать. Глядя на стройную чистую и холодную девушку, он в душе проклинал ее: «Почему она не может быть обыкновенной веселой девицей, готовить пищу и прыгать в постель к ним обоим, когда они этого хотят?»

Наконец, все трое занялись своими делами и погрузили вещи на мула. Райдербейт докурил сигару и не произнес больше ни слова, пока они не двинулись в путь вниз по долине.

С наступлением темноты из влажных сумерек хлынули первые москиты; ночью все трое спали в палатках с опущенными противомоскитными сетками; выходя на трехчасовое дежурство, смазывали каждый квадратный дюйм открытой кожи противомоскитной мазью.

Неясные очертания луны проглядывали сквозь тонкие облака; к рассвету небо над болотами приобрело розовато-лиловый оттенок, который с наступлением дня темнел, предвещая так и не разразившуюся грозу.

Весь день они шли, спускаясь вниз по долинам среди плосковершинных гор; за час до захода солнца они, наконец, достигли края горного массива.

Облака внезапно разошлись, и солнце обрушило длинные желтые столбы света на ландшафт, который, на первый взгляд, напоминал английскую сельскую местность в летний вечер: пространство перед ними было покрыто ярко-зеленой, ровной, как на подстриженной лужайке, зеленью. Однако далеко на западе темнел потухший вулкан, в кратере которого недавно побывал Стоупс. Азимутальные отметки на карте Хици Литера были верными. Райдербейт долго изучал местность в бинокль дневного и ночного видения, затем повернулся и, ухмыляясь, сказал:

— Все, как на карте.

— Ты можешь разглядеть реку? — спросил Бен.

— Слишком далеко. Она вон там.

— Хорошо, если это так, — сказал Бен.

К исходу следующего дня они подошли к змеиным болотам. Последние десять миль им попадалась скудная растительность; летали жирные мухи; воздух стал влажным; небо окрасилось в серо-стальной цвет. Скалистый грунт под ногами сменился гравием, который, в свою очередь, уступил место болотистой почве, заросшей цветами. Позже появились мелкие озера с солоноватой водой с блестящими на их поверхности насекомыми, промелькнули первые трясины под деревьями, где кишела жизнь и сильно пахло гнилью. В последний час перед наступлением ночи они торопились и едва успели разбить лагерь на открытом месте, между бамбуковыми рощами, как опустилась густая тьма. Они поставили палатки, и вдруг тишину разорвал громкий жалобный вой, доносящийся не из какого-то определенного места, а, казалось, отовсюду, становясь все сильнее и сильнее, пока не почудилось, что это гудит у них в головах.

Когда первое потрясение прошло, Райдербейт стремглав бросился к мулам, схватил аптечку и пронзительно крикнул:

— Быстрее в палатку, под противомоскитную сетку! — Сам он едва успел вскочить за ними. Туча москитов ринулась из-за близрастущих деревьев и опустилась на поляну, словно ядовитое облако; вой достиг крещендо; они согнулись в большой палатке за опущенной противомоскитной сеткой, намазав руки и лицо «репеллентом» и натянув шерстяные шапочки на волосы и шею.

Так продолжалось почти полчаса. Когда, наконец, вой утих, ночь ожила тысячью звуков — тиканье, мурлыканье, хрюканье, жужжание продолжалось до рассвета. Луны не было. Никто не знал, какого еще подвоха ждать — змей, гиен, скорпионов, индейцев Ксату? Бен и Мел несли первое дежурство возле большой палатки, в которой затаился Райдербейт, потягивающий виски. Мел прижала ружье к груди и пристально вглядывалась в кромешную мглу. Оба долго молчали. Звуки джунглей становились привычными, как шум городского транспорта. Девушка сидела в нескольких дюймах от Бена, но когда она заговорила, ему показалось, что ее голос доносится к нему издалека, словно спросонья.

— Бен? Бен, ты не спишь?

— Нет. — Он вглядывался в ночной мрак, который, казалось, кишел невидимой жизнью.

— Я хочу поговорить с тобой.

Он молча ждал; сердце учащенно забилось.

— Все идет не очень-то хорошо, не так ли?

Бен по-прежнему молчал. Через секунду он почувствовал, как она шевельнулась уже рядом с ним, и ощутил запах противомоскитной мази на ее коже; девушка заговорила с растущим волнением:

— Бен, послушай меня! Ты же знаешь, что происходит. Так больше продолжаться не может. Рано или поздно он что-нибудь предпримет. Он сумасшедший, ты же знаешь. Он не будет ждать вечно…

Бен уставился в темноту, слушая, как бьется пульс жизни джунглей, а девушка продолжила:

— Болота тянутся более чем на пятьдесят миль, не так ли? Это дает ему большой шанс, как было у тебя с Хици.

— Он ничего не предпримет, — сказал Бен не особенно убедительно.

— Почему?

— Потому, что он нуждается в нас.

— В тебе, может быть. Но не во мне. — Она на мгновение замолчала, а потом вдруг прижалась к нему и тихо зашептала: — Бен, мы должны что-нибудь сделать! Пока у него не появилась возможность нанести удар первым. Надо сделать сегодня, пока он спит.

— Нет. Сегодня ночью мы ничего делать не будем. — Голос Бена был спокоен, но его испуганный мозг лихорадочно работал.

Когда Мел снова заговорила, он уловил в ее голосе презрение, как в ту первую ночь в горах Хьерра, когда она удивилась, застав его за кражей патронов у Хици Литера.

— Хорошо, ты заботишься о своей шкуре, а я о своей. Я не буду идти рядом с ним, не буду больше терпеть его оскорбления, зная, что он только и ждет удобного случая, чтобы расправиться со мной. Я не такая уж безропотная. Уверяю тебя!

— Мы ничего делать не будем, — повторил он спокойно, — пока не доберемся до реки.

— Почему?

— Потому что нам нужна его помощь, чтобы найти реку.

— Мы можем обойтись и без него. Хици нашел ее, а ведь он был один.

— Ему просто повезло. Но и он мало что нашел. Нет, Мел, мы подождем, пока не обнаружим реку, а там, может быть, подумаем…

— У реки все будет еще хуже. Ты же знаешь, что он за человек. Как только алмазы попадут к нему в руки, его уже ничто не остановит. Послушай, Бен! Я до смерти боюсь его!

Он почувствовал приступ отчаяния, понимая, что она права, но упрямо повторил: