Винтервуд - Дороти Иден

Оставалось только сдаться, сделав это как можно тактичнее. В магазине она позволила полногрудой женщине в черном платье увлечь ее в примерочную. Дэниел расположился на кушетке. Лицо его было бесстрастно. Флора же, сидевшая в своем кресле, от удовольствия и возбуждения все время хихикала.

Бархат цвета морской волны или коричневый или, может быть, желтая тафта? Лавиния позволяла облачать себя в различные туалеты, причем ловкая продавщица быстро поддергивала и приводила в должный порядок обтягивающие корсажи и широкие юбки. Она громко выразила свое восхищение, а затем, не успела Лавиния понять, что происходит, препроводила Лавинию в небольшой салон, где сидели Дэниел и Флора.

— Мадам, пусть решает ваш супруг. Взгляните, сэр! Вы когда-нибудь видели свою жену более красивой? Обратите внимание на то, как здесь ниспадают кружева. — Легким щелчком она сдвинула в сторону косыночку, деликатно прикрывавшую лиф с глубоким вырезом. — Обратите внимание на узкую талию, на то, как вырезан ворот, чтобы в наилучшем виде показать плечи! — От чрезмерного старания она не замечала смущения Лавинии и деловито продолжала: — Если мне будет позволено высказать собственное мнение, ваша Жена совершенно замечательно выглядит во всех нарядах, которые она примеряла, но платье из желтой тафты, которого вы еще не видели, это положительно — Piece de resistance[11]. — Французский прононс продавщицы был весьма своеобразным. — Очень немногие женщины могут позволить себе этот чудесный цвет. Но при такой коже, как у мадам, он просто восхитителен. Пойдемте, наденьте его, мадам.

Лавиния с трудом обрела дар речи:

— Нет. Это не... Вы ошибаетесь...

— Позвольте мне об этом судить, — заявил Дэниел, сознательно прикидываясь не понимающим, в чем дело. — Пожалуйста, дорогая, надень платье из желтой тафты.

— Да, мама, будь добра, — сказала Флора, с радостью включившаяся в эту возмутительную игру.

Лавиния готова была наградить пощечинами их обоих. Став жертвой безнадежного недоразумения, вся пунцовая, она вынуждена была позволить застегнуть на себе крючки нового платья.

— Какой у мадам симпатичный супруг! Вы не поверите, как мало среди моих клиенток таких, чьи мужья согласились бы сопровождать их покупать новое платье!

— Он не... — начала было Лавиния, но тут же остановилась и вместо того, что собиралась сказать, договорила: — нечасто может сопровождать меня. — Предпочитала ли она, чтобы эта женщина принимала Дэниела не за ее мужа, а за любовника! И о чем только думает Дэниел, допуская, чтобы ее выставляли напоказ в новых и новых туалетах? По всей видимости, его это забавляло. Он понимал, что она поймана и должна до конца разыгрывать эту шараду.

Но желтая тафта и в самом деле смотрелась прекрасно. Продавщица вывела Лавинию в салон так, словно она была лунатиком.

— Это то, что нужно, — уверенным тоном заявил Дэниел. — Флора, ты как считаешь?

— О да, папа! — Флора оказалась дьявольски талантливой актрисой. — В этом платье мама выглядит совершенно очаровательной. Правда, мама! Так что решай немедленно — выбираем желтое.

Выйдя на улицу и шагая рядом с Дэниелом, катившим кресло Флоры, Лавиния взорвалась:

— Надо же было додуматься! Вы что — получили удовольствие оттого, что поставили меня в неловкое положение?

— О, мисс Херст! — Флора все еще пребывала в полном восторге. — Если бы вы только видели, какое у вас было лицо! Вы так рассердились! Казалось, вы вот-вот вспыхнете. Правда, папа?

— У нее и сейчас еще такой вид, — сказал Дэниел, сбоку посмотрев на нее. — Может быть, эта ситуация показалась мисс Херст не такой забавной, как нам с тобой, детка.

— Совершенно определенно — не показалась! — воскликнула Лавиния. — Когда я могу надеть это чрезвычайно экстравагантное и красивое платье? Это просто глупо — тратить таким образом деньги, Флора. Я в самом деле сержусь. — Она смахнула с глаз слезы. При этом она чуть не натолкнулась на какого-то тучного господина и почувствовала на своем плече поддерживающую руку Дэниела.

— Вы наденете это платье сегодня вечером, — невозмутимо произнес он. — Если Флора не слишком устала, мы пообедаем в ресторане, а после этого пойдем в театр. Это было задумано как сюрприз, но, поскольку ваша бережливая натура нуждается в успокоительных заверениях, мисс Херст... — Он все еще продолжал над ней подшучивать. Даже при тусклом освещении лондонской улицы, тонувшей в сумерках, она видела, как ярко блестят его глаза. — Только не говорите мне, что вы не из тех, кто считает возможным приобретать платье, пригодное для одного-единственного случая.

Наверняка он думал о том вечере в оперном театре в Венеции. Тогда она была наряжена в чужие туалеты. Сегодня на ней будет платье, которое она вынуждена принять, хотя ей дарят его из милости. Да, из милости, пусть ей подарила его Флора.

— Когда-то... — порывисто начала она, но вынуждена была остановиться. Какой смысл рассказывать о беззаботной расточительности, проявленной ею и Робином и приведшей к столь печальному концу?

C той самой минуты, как Дэниел заговорил в первый Раз о поездке в Лондон, Лавиния вынашивала одно желание — найти удобную возможность посетить Робина в Пентонвиллской тюрьме. Она не знала, какой придумать предлог, который позволил бы ей отсутствовать в течение нескольких часов, но на деле все оказалось очень просто. Утренняя экскурсия сильно утомила Флору. После завтрака она крепко уснула, и вид у нее был такой, что она проспит несколько часов не шелохнувшись. Дэниел куда-то ушел по делу, а Мэри с очень серьезным видом пообещала не отходить от Флоры.

— Я ни за что не решусь выйти одна, мисс, — сказала она. — А вы идите себе, занимайтесь покупками, мисс.

Даже тут все оказалось просто: Мэри решила, что она уходит с единственной целью — побродить по магазинам.

Наемный экипаж доставит ее до Пентонвилла за час, а может, и быстрее. После этого надо убедить начальника разрешить ей увидеться с Робином. Придется сказать, что она совершила длинное путешествие и в течение многих месяцев не сможет снова приехать в Лондон.

План ее удался. Она сама не верила своему везению — хотя тут наверняка сыграло роль то обстоятельство, что у начальника тюрьмы была слабость к красивым молодым женщинам. Она заметила, что он смотрит на нее не совсем отеческим взглядом.

Робина привели из его камеры. Ей пришлось говорить с ним через решетку, и из дальнего конца убогой комнаты за ними следил надзиратель. Но все-таки перед ней был Робин, тощий, изможденный, но радостный, что видит ее.

— Лавиния! Ты прекрасно выглядишь! Ты счастлива? Наверняка да, иначе ты не выглядела бы так.