Тысячи ночей у открытого окна - Мэри Монро

Она произнесла это таким тоном, что было ясно, что это вызов, но не Фэй, а скорее Бернарду, и у Фэй даже появились подозрения по поводу отношений этих двоих. Бернард нахмурился и расправил плечи. В тот момент он выглядел как генерал, способный заставить подчиненных повиноваться одним своим грозным повелительным взглядом, от которого у большинства людей подгибались колени и они начинали молить о пощаде. Но Сьюзан зашла слишком далеко, чтобы сдаваться.

– Не сомневаюсь, что вам следует со мной согласиться, – настаивала она уже с нотками примирения в голосе.

– А вот я так не думаю, – властно изрек Бернард.

– Но ее уже отстранили от работы над этим проектом. Мы не можем терять наш последний шанс!

– Терять последний шанс? Что вы несете? Она уже отвоевала для нас этот контракт!

– Но за него теперь отвечаю я! – Наверное, она уловила детские капризные нотки в собственном голосе и внезапно, покраснев, осеклась, явно впадая в ярость. – Я отказываюсь работать с этой особой. Вам придется выбирать, Бернард! На этот раз я ставлю вопрос ребром – я или она.

– Лучше бы вы помолчали, а то потом будете сожалеть о сказанном.

– Я ни о чем не буду сожалеть. А вот вы пожалеете. Это мой клиент. И я повторяю, что эта идея никуда не годится. А теперь скажите – вы со мной или против меня?

Бернард оскалился, явно разозленный до предела, а все невольные свидетели перепалки встали вокруг них еще более тесным кружком.

– Что-то ты слегка зарвалась, сестричка. Помнишь, мы обсуждали вопрос лояльности? Так вот, запомни, я всегда на стороне клиента. И в данном случае я проявляю лояльность по отношению к Хэмптон-Муру, а ему по душе именно эта идея. К тому же он в полном восторге от Фэй О’Нил. И точка.

Сьюзан выглядела так, словно ее мир разлетелся на тысячи мелких осколков. Фэй даже на мгновение показалось, что начальница на грани нервного срыва. Ей даже стало немного жаль эту женщину. Сейчас, с высоты своего успеха, она могла себе это позволить. Фэй шагнула к ней, мысленно уже протягивая оливковую ветвь мира.

– Сьюзан, – начала она с искренним сочувствием в голосе. – Я знаю, что наши отношения в прошлом оставляли желать лучшего, но мне хотелось бы забыть обо всем и начать все сначала. Если вы, конечно, того пожелаете. Нам бы очень хотелось, чтобы вы внесли свой вклад в эту рекламную кампанию. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам.

Сьюзан выпрямилась, отчего стала казаться выше ростом. Ее волосы были идеально уложены, серебристо-серый шелковый костюм был безупречен, черные лаковые туфли сияли, а шею украшало внушительных размеров жемчужное ожерелье. Но лицо ее было искажено злобой и осознанием поражения. Было видно, что до нее наконец дошло, что стоящая перед ней хрупкая женщина в скромном костюме и с небрежно уложенными непокорными волосами, без малейшего намека на шик, за исключением крошечной золотой звездочки на шее, выглядела намного более стильно и привлекательно и была переполнена творческой энергией, которую Сьюзан уже растеряла и теперь вряд ли когда-либо приобретет.

– И не подумаю тратить на вас время, – ответила Сьюзан, сверкнув ослепительно белыми зубами. – А с вами у нас разговор еще не окончен, – кинула она в сторону Бернарда, хотя всем уже было ясно, что ядовитые зубы у змеи вырваны и она шипит в бессильной злобе.

Когда она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью, все присутствующие издали вздох облегчения. Бернард сразу же громко хлопнул в ладоши.

– А сейчас – к черту чай. Несите шампанское!

Глава 17

Детектив Фарнсуорси ждал, раскачиваясь на каблуках, пока Джек читал краткий отчет о результатах расследования. Просматривая страницу за страницей, Джек потирал подбородок, чтобы скрыть очевидное разочарование.

– Так это все? Несколько страниц – и ничего нового? Черт, Фарнсуорси, это доказывает только то, что мое рождение так и осталось тайной.

– Сожалею, сэр. Я раскопал все, что было, до малейших деталей, но не обнаружил ничего, ни единой зацепки, которая могла бы надоумить меня, в каком направлении вести поиск данных о ваших биологических родителях. – Детектив откашлялся. – Или о первых шести годах вашей жизни.

Джек взвесил отчет в руке. Он действительно был очень легким.

– Что же, полагаю, так тому и быть. Эх, – бросил он с притворной беззаботностью, – полагаю, ничего и не могло получиться. Вот что бывает, когда пытаешься наградить дворнягу родословной.

– На самом деле, сэр, все не совсем так, как вы думаете.

Джек вопросительно приподнял брови.

Детектив насупился и поджал губы. Казалось, в нем шла внутренняя борьба. Наконец он сунул руку в портфель и извлек оттуда еще один лист.

– Это, конечно, предварительный список. Там полно ящиков с папками, в которые я даже еще не заглянул. Не уверен, что это вообще понадобится, поскольку эти мальчики не находятся с вами в прямом родстве. Но я обнаружил одно сходство и подумал, – детектив помолчал и продолжил неуверенно: – В общем, сэр, вы же просили меня цепляться за любую мелочь, даже самую невероятную.

Джек взглянул на Фарнсуорси, щеки которого пылали то ли от смущения, то ли от того, что он изнывал от летней духоты в сюртуке, жилете и галстуке.

– Ладно, хорошо, – проговорил Джек, просматривая список имен. – Но, мистер Фарнсуорси, боюсь, я не понимаю. Кто эти дети?

– В том то и дело, сэр. Я не знаю. На самом деле никто не знает. Просматривая папки, я выбрал эти имена по наитию. Мое внимание привлек тот факт, что их случаи очень схожи с вашим. Маленькие мальчики и младенцы были брошены у двери миссис Форрестер, у этой самой двери, сэр, а затем отправлены в Лондонский приют для мальчиков с целью последующего усыновления. Ни у одного из них не было сопроводительных документов. Это странно. Весьма странно.

– Вы утверждаете, что нет никаких данных о происхождении этих мальчиков? Ни о родителях, ни о родственниках, ни о чем-либо еще?

– Ничего, сэр.

– Но здесь не менее десятка имен.

– Да, сэр. И, кто знает, сколько еще в тех папках.

– Невероятно. Я наслышан о небрежном хранении подобных документов, но это уж слишком.

– Но вот что самое странное, сэр. – Видите ли, просматривая списки, я обнаружил, что с того момента, как ребенок попадал в приют, документы на него оформлялись очень тщательно. Только о жизни до приюта нет никаких данных.

– Получается, они появились ниоткуда?

– Так оно и выглядит. Разумеется, мы знаем, что этого быть не может. Но факт остается фактом – об этих мальчиках, так же, как и о вас, сэр, никаких данных нет.

Джек был в полном замешательстве. Он уставился на Фарнсуорси, потом на список и вновь на детектива, который снова начал раскачиваться на каблуках.

– О, прошу прощения, – сказал он, выдвигая стул и убирая с него бумаги. – Присаживайтесь, пожалуйста. Кофе? Чай? Или стакан холодной воды?

– Нет, ничего, сэр. Спасибо. Я спешу. Забежал только, чтобы познакомить вас с моим отчетом и спросить, намерены ли вы продолжить расследование. Я не нашел ничего нового о вашем случае, но что касается остальных, ну, как я уже сказал, там полно папок, и мне понадобится немало времени, чтобы просмотреть их все.

– Продолжайте! – воскликнул Джек. – Это слишком интригующая тайна, чтобы я мог отказаться ее раскрыть.

– Но нет смысла идти этим путем, сэр. Так мы не получим ответы на ваши вопросы. Кроме того, это значительно повысит ваши расходы на мой гонорар.

– Вы можете назвать это нелогичным, Фарнсуорси, но я никогда не ищу стандартных путей решения проблем. Для меня во всем этом есть особый смысл. А пока вы роетесь в этих старых пыльных папках… – Джек уставился на потолок, – я проникну в тайники памяти главной фигуры Лондонского приюта для мальчиков, Венди Форрестер. И я готов поспорить, что ее папки нисколько не запылились.

Джек нашел Венди сидящей на полу у стены с кистью в руке. Пол слева от нее был слегка забрызган краской.

– Венди, можно войти? Я вас не побеспокою. – Кисть замерла в ее руке, и она приветливо посмотрела на Джека.

– Конечно, Джек, входите. Я уверена, что вы не можете побеспокоить меня. – Прищурив глаза, она заметила не без лукавства: – Не ошибусь, предположив, чем именно вы сильно обеспокоены.

Джек усмехнулся и покачал головой.

– Мне следовало бы знать, что вы с ходу ухватите суть дела.

– Присаживайтесь, Джек, и расскажите мне все.

Он осторожно опустился рядом с ней, положив ногу на ногу. Солнце заливало комнату и грело спину. Джек слышал, как в глубине комнаты чирикала и щебетала канарейка. Взглянув на стену, он с удовольствием увидел, что Венди создавала очередную роспись – это был пиратский корабль, который швыряло по волнам, словно щепку. Из иллюминаторов смотрели два сияющих личика, в которых безошибочно можно было узнать Мэдди и Тома.

– Какое точное сходство, – заметил Джек.

– Вы находите? Я рада. Мне бы хотелось включить в мою картину вас и Фэй тоже, но, видите ли… – она замялась, подбирая верные слова.