Хмельницкий. Книга вторая - Иван Ле

Гетман подчеркнул слово «нас» и оглянулся, не подслушал бы их кто-нибудь. Богдан понял, что Конецпольский разговаривает сейчас с ним не только от своего имени. Он говорит от лица многих, не присутствующих здесь.

— Мы не так часто встречались с паном сотником. Но и эти встречи говорят о многом. Начались они еще в годы счастливой юности пана… Но нужны ли нам эти объяснения, как дипломатическая осмотрительность! Давайте поговорим по-деловому, как воин с воином!

Гетман вздохнул, словно перед нелегкой работой.

— Не согласился ли бы пан Хмельницкий стать воином более широких горизонтов, чем, скажем, казачество? Предположим, что вам надо возглавить боевую когорту войска, состоящего не только из казаков! Разумеется, таким рыцарям, как казаки, принадлежала бы главенствующая роль. Кстати, пану сотнику известно, какой сложной проблемой являются для государства казаки, количество которых с каждым днем увеличивается. Собственно, не только количество, но и… качество. Теперь появился Яхия, претендент на султанский престол. Из Вены доходят слухи, что он, подобно змею, собирается искушать казаков, как пани Еву… Но давайте вернемся к разговору об этой новейшей идее Запада — создать военную когорту из волонтеров европейских государств. Точнее — польских, немецких, австрийских, итальянских и славяно-сербских волонтеров. Даже и французских!.. Это не только идея некоторых государственных мужей! Она уже обсуждается в военных кругах Западной Европы!

— Да! Не собирается ли пан гетман созданием такой всеевропейской военной коалиции сбить спесь с зазнавшихся турок? — спросил Богдан. — Но именно это, очевидно, и на руку претенденту на турецкий престол Яхии, или как там его.

Конецпольский вдруг остановился, резко повернувшись. Каждое умное замечание Богдана вызывало восхищение у гетмана.

— Я рассчитывал на такое, заслуживающее похвалы понимание паном Хмельницким ситуации. Но вижу… В отношении Яхии вы, как сотник, несколько поторопились с выводами. Яхия — это еще один султан все той же великой Турции, хотя он и граф Александр Черногорский… Давайте посидим в этой чудесной беседке. Надеюсь, пан сотник не откажет мне, как соратнику по трагической Цецорской битве, выпить бокал доброго токайского вина. Эй, джура: пригласите сюда пана дворецкого!

Вы правы, сотник, действительно речь идет о том, чтобы сбить спесь с турок. Наш слишком беспокойный сосед, будем говорить на дипломатическом языке, становится угрозой для европейской цивилизации. Настало время поставить на место этого недоноска в утробе матери, цесаря Турции. А Яхия предполагает осуществить все это руками турецких подданных и вассалов. Туркам, как и самому Яхии, нужно не только умерить воинственный пыл, пан Хмельницкий. Деятели всеевропейского альянса хотят возвратить их в лоно alma mater, ограничить пределами их государства.

На стол подали походную закуску, как назвал ее польный гетман, прося подать жбан с вином и вазу со свежими фруктами. Алмазные росинки на плодах, оставшиеся после мытья, жадно ловили лучи солнца, пробивающегося сквозь ветви.

Богдан был растроган гостеприимством польного гетмана, проявившего столько внимания к казацкому сотнику. Он стал серьезнее относиться к разговору с Конецпольским. Неужели это только завуалированная прелюдия к беседе о какой-то, может быть кровавой, стычке с казаками под Киевом…

— Разрешит ли пан гетман высказать несколько соображений о затронутом вопросе? — обратился Богдан к Конецпольскому, когда из беседки следом за слугами вышел и дворецкий.

— Да, да, прошу. Но я еще ничего…

Энергично поднятая рука Богдана остановила гетмана, и он умолк. Тень неудовольствия промелькнула у него в глазах.

— Думаю, что самое важное сказано паном гетманом… — Хмельницкий словно пытался оправдать свою поспешность.

Конецпольский одобрительно кивнул головой.

— А сказано именно то, что политическая верхушка Европы возвращается к мысли, так сказать, крестового христианского похода. Мне не впервые приходится слышать о Яхии, перекрещенном матерью-гречанкой в Александра. С султаном прижила она его в Афинах. Яхия искал поддержки и у лисовчиков, претендуя на стамбульский престол. Правда, султанский престол сейчас находится в очень нетвердых шатких руках полубезумного выродка. И Александр-Яхия хочет посеять зерно дворцового переворота в хорошо подготовленную почву… Но учитывают ли государственные политики, что именно Европа — христиане с христианами ведут сейчас между собой смертельную борьбу? Сын султана, очевидно, и это учел…

— Цесарь Австрии тоже утихомирил Бетлена Габора, там борьба уже затихает, — бросил гетман, доброжелательно улыбнувшись.

— Нет… не затихает, уважаемый пан гетман! — Богдан взял из рук Конецпольского хрустальный бокал с вином и, поднимая его, сказал: — Граф Валенштейн только взял разбег, возглавив войска габсбургской коалиции. Правда, поговаривают, будто бы шведы прекращают войну с Речью Посполитой, готовясь объединиться с европейскими войсками. Сейчас война назревает в Италии, во Франции, в Нидерландах, где сосредоточиваются войска, накапливается оружие. Нет, вельможный пан гетман, война в Европе только разгорается.

И Богдан залпом выпил бокал вина. Гетман как очарованный слушал тревожные предсказания молодого Хмельницкого. Да, об этом говорили и у короля Сигизмунда. Как неосторожны государственные деятели в разговорах. Их беседы становятся известны более широким кругам!..

— Но и эту внутриевропейскую войну, а особенно авантюристические действия Яхии, нам следовало бы использовать, по крайней мере, для подготовки нашей антитурецкой партизанщины. Не война королей с султаном, а партизанские набеги на турок!

— А кто будет отвечать? Ведь за набеги казаков на мусульман вы же сами безжалостно наказываете их…

— Разумеется, не государство должно отвечать. А об этих наказаниях не стоит и говорить… Нужен тут какой-то государственный авторитет! — подумав немного, ответил гетман. — Государство объявит такую же «анафему» и партизанам, скажем, воевавшим на Дунае. Лисовчикам же оно объявило!.. А, несмотря на эту «анафему», на стороне цесаря воевало около двадцати тысяч вооруженных лисовчиков. Одних казаков там насчитывалось до десятка тысяч! Пан Радзивилл, шляхтичи Рогавский, Собеский, Ружинский, полковник Стройновский. Всех не перечесть! Даже блаженный патриарх вашей восточной церкви Лукарис, благословляя схизмой этот современный крестовый поход, окажет действенную помощь от имени целой патриаршей корпорации.

— Лукарис, уважаемый пан, схизмат! А в крестовый поход, как сказал пан гетман, пойдут только одни католики. Получается, cujus regio ejus religio[38] или наоборот.

— Известно, что и Александр Македонский опирался не на религиозность своих воинов, разгромив Дария… А в антитурецкой войне, махнув рукой на распятие, примет участие каждый третий шляхтич. Конечно, найдутся казаки, которые охотно помогут Яхии осуществить дворцовый переворот, угрожая этим не только молодому султану, но и крымчакам… Это, надеюсь, понятно пану сотнику! Вполне возможно, что наши действия могут затянуться на десятки лет, молодой пан Хмельницкий к тому времени, как видим, станет уже зрелым мужчиной… — засмеялся гетман. — Казачество, как вам известно, каждый день стремится к действиям. Так стоит ли нам… королевским войскам, препятствовать им или, поддерживая это европейское движение, лучше… предоставить им свободу действий. Мудрая государственная политика много теряет оттого, что сдерживает естественное стремление казачества к экспансии.

— Пан гетман, вижу, уже разработал широкий план этой многообещающей европейской акции. Говоря откровенно, в войне, с турками, постоянно грабящими христианский народ, найдутся командиры, достойнее простого казацкого сотника.

— Казацкий сотник уже зарекомендовал себя в борьбе с турками! А такие, как Собеский, Радзивилл, даже Стройновский, это уже, извините, представители Речи Посполитой. А она, как известно, подписала с султаном мирный трактат на несколько лет…

Гетман умолк, будто высказал все, что хотел, но вдруг, словно вспомнив о чем-то, произнес:

— Кстати, пан сотник, неужели вам, право, нужна так эта… служба конюшим или рискованные танцы с чужими невестами?! Думаю, что пан Богдан не откажется от моего подарка — коня с седлом. Без оседланного коня пану сотнику труднее было бы на Приднепровье добираться.

«Как знакома эта давняя политика двойной игры знатных вельмож!» — подумал про себя Богдан.

Договорились ли?.. Во всяком случае, и не разошлись окончательно! Богдан поймал себя на мысли о том, что все-таки тут пахнет каким-то сговором между ними. К тому же польный и не торопит…

Наскоро попрощавшись с хозяевами дома, Станислав Конецпольский вместе со своим эскортом выехал из Каменца. С Богданом он попрощался как со своим союзником. Расстались на дорожке под яблоней со зрелыми плодами, не обмолвившись ни словом о своем сговоре.