Вещий Андрей. На цепи - Эд Качалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как ты, Сергей? — спросил я Шереметьева.
— Голова трещит, как с тяжелого похмелья. Воды бы.
Я обвел взглядом помещение. Воды нигде не было.
— Пить! — прохрипел Сильвестрыч.
Я с трудом поднялся на ноги и попытался дойти до двери, чтобы постучать и потребовать воды. Однако, чтобы добраться до двери мне не хватило буквально пары метров цепи, которой я был прикован к стене за щиколотку. Я зарычал от бессилия. Хотя это я себе польстил. Мой рык больше смахивал на стон. Да, да тот самый, который «у нас песней зовется», когда стонешь в бессильной ярости.
Но, о чудо, меня будто кто-то услышал с той стороны, и подвальная дверь распахнулась. В проеме стоял все тот же барон Ландорф.
— Барон, что это все значит!
— Ничего особенного, Андрей Борисович! Кроме того, что вы будете преданы суду. Вы и прапорщик Шереметьев.
— Какому суду! За что? — это уже Сергей нашел в себе силы подать голос.
— Какому, а точнее, чьему суду, вы скоро узнаете. А за что, по-моему, и так ясно. Мало, того, что вы якшаетесь с представителем другого рода, заметьте заведомо, более низкого по уровню развития, так вы это делаете в то время как царь-император и вся Русь-матушка ведет с ними тяжелую войну.
Я поймал себя на мысли, что слушать разглагольствования остзейского барона с немецкой фамилией и акцентом о Руси-матушке, при других обстоятельствах было бы даже забавно. Но я никак не мог понять, что хочет от нас барон. Судя по всему, Шереметьев тоже.
— С кем это? — спросил он.
— Вот с этой скотиной! — презрительно сплюнул барон в сторону Олега Сельвестрыча.
— Позвольте, барон, но Олег Сельвестрыч такой же подданный нашего государя, как и мы с вами! — я почти натурально удивился, хотя внутренне был готов именно к такому ответу.
— Ну это недоразумение, которое мы скоро исправим, причем во всей Империи разом — пафосно сообщил барон и тут же осекся, видимо, сообразил, что в запале ляпнул лишку.
Похоже, тут кое-кто готовит переворот. Во всяком случае очень похоже. Этого мне только не хватало. Магия, война, орки, а теперь еще и переворот. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Сначала надо выбраться отсюда. Для этого надо немножко подкопить силенок, подождать пока еще чуть-чуть утихнет голова, а потом можно и магию поэксплуатировать. Минуток так через пять — семь, а пока надо занять барона беседой, чтобы не вздумал уйти или выкинуть, не дай бог, что ни будь.
— Кстати, барон, не поделитесь секретом, как вам так быстро удалось, справится с нами троими, так что мы даже понять ничего не смогли. И не испугались ведь, хотя с нами был орк.
Ландорф надулся от удовольствия, уловив в моих словах не сильно скрытую похвалу:
— Именно, потому что свами было это чудище, надо было действовать быстро и решительно. Уж я-то знаю, натерпелся под их оккупацией. Но на самом деле все было не очень сложно, с моим то Даром. Мне по нему даже имя дали. Ах, да, господа, я при первой нашей встрече забыл назвать свое имя. Что ж разрешите исправить эту оплошность. Меня зовут барон Морфей фон Ландорф!
— Морфей — греческий бог сна — понимающе выдохнул я.
— Вот именно, но я вижу господа, вы начинаете постепенно приходить в себя и пытаетесь заговорить мне зубы, чтобы выиграть время. Не выйдет! Поспите еще, скоро суд! — барон снял и очки, и меня снова вырубило.
Я очнулся от какого-то заунывного пения, проникающего в мой раскалывающийся мозг. Это заунывное пение то и дело прерывалось каким-то речитативом.
С усилием разлепив глаза, я увидел странную процессию людей в балахонах и масках, что-то распевавших, очень похожее на псалом на латинском языке. Единственные слова, которые мне удалось разобрать, были «новус ордум секлорум». То и дело псалом прерывался выкриком «Мы озаренные». Когда моему больному мозгу удалось связать между собой слова псалма и лозунга, мне захотелось закричать:
— Нет, не может быть! Вас тут не может быть! Вы ведь из будущего!
Глава 21
Голова жутко трещала. Пение раздражало неимоверно. Не знаю, заметили ли балахоны, что я пришел в себя, но предпочел снова прикрыть глаза. Почти. Сквозь маленькие щелочки я решил внимательно изучить диспозицию будущего боя. То, что придется драться сомнений не вызывало.
Вряд ли эта воодушевленная гоп-компания отпустит нас с миром. Не для того ловили.
Итак, есть я, в состоянии средней разбитости. Главное оружие, то бишь голова, пострадало больше всего, но думать может. Собственно, оружие как таковое, естественно, отсутствовало. Тесак и посох последний раз были в экипаже, где сейчас — непонятно. Пистолеты скорей всего забрал этот консервированный немец.
Есть, Олег Сельвестрыч. Я внимательнее взглянул на орка. Тот лежал на боку, почти уткнувшись лицом в пол. Но мне отчётливо был виден его правый глаз, который слегка подрагивал. Возможно, он тоже пришел в себя и только демонстрирует состояние бревна. Во всяком случае, будем исходить из этого.
Теперь Сергей. Вот Шереметьеву, похоже, было хуже всего. Он лежал на спине и тихо постанывал. Понятно. Пока обходимся без него, по крайней мере, на первом этапе.
Так, остались эти поющие балахоны. Всего их тринадцать человек. Ну конечно, ни больше ни меньше. Это, если я правильно помню, магическое число для них. Многовато, но здесь важно, что каждый собой представляет по отдельности. Какие они бойцы, каким Даром владеют. Среди них точно один опасен. Это, собственно, сам Усыпитель Ландорф.
В целом силы противника неизвестны, но зато хотя бы хорошо, известно, что это за противник. Несмотря на балахоны и маски — демаскировали они себя. Слишком много пели и слоганы орали. Ну и сам, конечно, молодец: вот что значит почитывать историческую научно-популярную литературу.
Я внутренне улыбнулся: маски — демаскировали. Хотя по большому счету, смешного было мало.
Этих типов не должно было быть в этом времени в принципе. Нет, сами они, как люди вполне могли жить в начале восемнадцатого века, но вот до появления их организации оставалось лет пятьдесят-шестьдесят. Во всяком случае в моем мире она появилась только в середине века. Продукт эпохи Просвещения, черт их побери.
Что они там выкрикивали — «Мы озаренные!», ну да, по-латински это будет — иллюминаты Их какой-то баварец создал. Одна из разновидностей тайных обществ, стремившихся создать новый справедливый мир. Вот и пели они по-латински: «Новый порядок на века». Что
