Вещий Андрей. На цепи - Эд Качалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слева от животных была изображена палка, очень напоминавшая полосатый жезл гаишника с какими-то полустертыми цифрами не то 66, не то 63. За этим жезлом как раз и были, что-то напоминающие контуры и латинские буквы.
Я перевернул обрывок и стал разглядывать печати. Несмотря на их различия, в них было, что-то общее.
Вверху был изображен двуглавый орел, очень похожий на российский герб, но более схематичный.
Под ним был нарисован цветок, очень похожий на хризантему, только будто вырубленную из камня.
Ниже была изображена голова льва.
Еще ниже, судя по всему, должна была быть еще одна печать. Однако от нее остались какие-то невнятные штрихи.
Объединяло все эти печати, то, что они все были изображены будто разрезанными пополам и расстояние между половинками составляло около миллиметра.
— Здесь же написано по оркски? — спросил я у Олега?
— Да, на старооркском.
— Что? Прочесть сможешь?
— Да. Здесь написано: «Хранитель света да прибудет, воля твоя, да свершится дело твое, да разойдется тьма, да воссияет мир, как только воз…». Дальше обрывается.
— Понятно, что ничего не понятно! Но ты говорил, я не понимаю, что за документ нашел. Чего не понимаю?
— Смотри! — С этими словами Сильвестрыч закатал рукав на левой руке и показал. На внутренней стороне плеча почти подмышкой была нанесена татуировка — половина цветка. Того самого цветка, что был на печати, только грубее.
— И что это значит?
— Расскажу! Только хороший разговор идет под хорошую закуску, — улыбнулся Сельвестрыч.
— Да, ты прав! Лучше нам отсюда побыстрее убраться. Боюсь, наше шоу с фейерверками и прожекторами, далеко видать было! Того и гляди пожалует кто-нибудь.
Мы аккуратно занесли все тринадцать трупов в дом. На заднем дворе в каретном сарае нашли наш экипаж. Как ни странно, все оружие оказалось на месте.
Подпалив это гнездо иллюминатов, мы отправились в Ригу.
Дальнейший путь в славный город прошел у нас без особых приключений.
В Ригу мы уже въехали во второй половине дня. Шереметьев заявил, что ему нужно доложиться генерал-губернатору, такова, мол, процедура. Однако мы с Олегом убедили Сергея, что не настолько важные мы персоны, чтобы тревожить Светлейшего князя Репнина в конце рабочего дня. Это вполне можно сделать и утром.
После нескольких минут спора Шереметьев согласился с нашими аргументами, и мы отправились в дом Федора Ивановича. Дома были все, кроме Илзе, которую Федор Иванович отвез в родной хутор и только сегодня утром вернулся.
Янис с Иваром тоже только что приехали в Ригу. Опередили нас буквально на пару-тройку часов. Вот что технический прогресс, животворящий делает! Выехали мы на несколько дней позже, а приехали одновременно.
Поскольку дома несколько дней никого не было, то и в холодильнике, то бишь в кладовке мышь повесилась. Решили идти поесть в какую-нибудь харчевню.
Ивара, хотя тот и пытался увязаться за нами, я оставил дома. Нечего в городе ценному свидетелю отсвечивать, мне его еще в Питер целого и живого желательно привезти. Да и со своими надо было без лишних ушей положение обсудить. Короче, обещал принести ему что-нибудь вкусненькое и запер.
Оставив Ивара дома, отправились в харчевню, разрекламированную Федором Ивановичем. С его слов это было отличное место, где заправлял его старый приятель, который сам не любил лезть в чужие дела и другим не позволял. Поэтому у харчевни «Старый моряк» была безупречная репутация среди людей, многое повидавших в жизни и знающих, с какой стороны браться не только за корабельные снасти, но и за абордажную саблю. В общем, солидное было заведение. Естественно, располагалось оно в порту и всегда было готово предложить своим клиентам свежайшие дары Балтики, а то и Северного моря.
В таверне одуряюще пахло рыбой и стоял веселый гомон ужинающих или предвкушающих трапезу клиентов. Я невольно сглотнул слюну. Мы выбрали уголок потемнее и расселись за большим столом. Подождав пока нам принесут жареной трески, запечённого угря и чего-нибудь пенного все это великолепие запить, я спросил у орка:
— Ну и расскажи, что эта бумажка означает? И твоя татуировка тоже? — спросил я, положив обрывок на стол и начав разделывать запечённого на углях угря.
Услышав про татуировку, орк слегка поморщился, будто не хотел, чтобы о ней услышали, те, кто до этого о ней не знал. Федор с Янисом, значит.
Янис на мои слова никак не отреагировал. Федор Иванович на мгновение замер, перестав живать, глянул на орка, на бумажку и продолжил работать челюстями.
Увидев такую реакцию орка, я, почесав подбородок, взял двузубую вилку и постучал ею по глиняной пивной кружке. Затем встал, поднял кружку и произнес:
— Друзья, прежде чем Олег Сельвестрыч расскажет нам что-нибудь интересное, я хотел бы сказать тост!
Четыре пары глаз посмотрели на меня внимательно, четыре руки подняли кружки.
— Друзья, несколько дней назад я получил контузию и с тех пор почти совсем ничего не помню, что было со мной до контузии. Не помню, как я ее получил, не помнил кто я, даже не помнил простых вещей. Что уж говорить о том, что я никого не помню, с кем я был знаком и кого любил.
Но за эти несколько дней я встретил всех вас и тех, кого должен был знать до контузии, и тех, кого узнал только, что. И с каждым из вас по отдельности, и со всеми вместе за эти несколько дней, что прошли с того момента, как я очнулся у городской стены, мы прошли тяжелый, порой опасный путь.
И каждый из вас стал мне дорог, каждого из вас я считаю другом. И я хотел, чтобы и каждый из вас всех сидящих за этим столом считал друзьями.
Обведя взглядом наше благородное собрание, я увидел на лицах разные эмоции: удивление, радость, задумчивость и много других, но все, так или иначе, заканчивались улыбкой и кивком согласия. Кружки встретились друг с другом, раздался приглушенный звон глиняной посуды, и все выпили.
— Андрей Борисович, спасибо за доверие! — воскликнул обычно без эмоциональный Янис, — обязательно оправдаю!
— Ну что Андрей Борисович, весь в отца, прирожденный вожак, — Федор Иванович улыбнулся в усы и опрокинул в рот кружку!
— Андрей! Можешь всегда рассчитывать на меня! Твои друзья — мои друзья! Почту за честь! — Шереметьев, встал по стойке смирно, щелкнул каблуками и резко кивнул и только потом выпил.
— Отлично сказано, Андрей Борисович! — орк
