На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Спицын Евгений Юрьевич

Третья (громыкинская) версия гласит, что «вопрос о ГДР» рассматривался на заседании «Президиума ЦК» под руководством Г. М. Маленкова, причем в «сугубо предварительном» порядке. В ходе «обмена мнениями» после Г. М. Маленкова и В. М. Молотова с краткой репликой выступил Л. П. Берия, усомнившийся в том, что ГДР — это полноценное государство. В этой ситуации В. М. Молотов вновь взял слово и выступил с «отповедью» Л. П. Берии, которого в более «мягкой форме» поддержали Г. М. Маленков, Н. А. Булганин, Л. М. Каганович и А. И. Микоян[349].

Четвертая (микояновская) версия состоит в том, что якобы Л. П. Берия то ли в качестве докладчика, то ли как участник дискуссии выступил одним из первых и заявил о том, что «не следует цепляться за ГДР», где невозможно построить социализм, а следует идти на компромисс и строить нейтральную единую Германию. Первым против него выступил Н. С. Хрущев, за которым последовали В. М. Молотов, А. И. Микоян, Н. А. Булганин и другие. В результате «Берия и Маленков остались в меньшинстве» и вынуждены были отступить[350].

Наконец, пятая (семеновская) версия повествует о том, что именно он, то есть политический советник Советской контрольной комиссии в Германии, разработал проект новых директив по германскому вопросу, согласовал его с В. М. Молотовым и Н. С. Хрущевым и прибыл с ним на заседание «Президиума ЦК», на котором его председательствующий Н. С. Хрущев неожиданно предоставил слово не ему, а Л. П. Берии, чей проект и был одобрен по предложению самого же Н. С. Хрущева[351].

Как справедливо заметил профессор А. М. Филитов, «все эти «показания» весьма противоречивы: согласия нет даже в том, что это было за заседание, кто им реально руководил, кто и что докладывал, кто, о чем и в какой последовательности выступал, а главное — чем все кончилось». Трудно уйти и от подозрения, что все мемуаристы ориентировались не на то, что говорилось на этом заседании, а на ту версию происходившего, которая была затем изложена на Пленуме ЦК 2–7 июля 1953 года, где разоблачали «врага народа» Л. П. Берию. По его предположению, при рассмотрении всех этих версий можно прийти к выводу, что на уровне высшего руководства страны (скорее всего, все-таки на заседании Президиума Совета Министров СССР 27 мая 1953 года) имел место обычный обмен мнениями по некоему проекту, который окончился принятием вполне обычной бюрократической формулы: «одобрить с учетом высказанных замечаний». К счастью, в распоряжении историков есть материалы, которые позволяют понять, как сами эти «замечания» трансформировали первоначальный проект.

Так, первый проект Постановления Совета Министров СССР «О положении в ГДР», датированный 31 мая 1953 года, был завизирован В. С. Семеновым и правлен рукой В. М. Молотова. Там присутствует формулировка: «отказаться в настоящее время от курса на ускоренное строительство социализма в ГДР». А уже в третьем проекте, датированном 1 июня 1953 года, осталось лишь осуждение курса на «ускоренное строительство» социализма в Восточной Германии. Все пункты, где отмечалась несвоевременность или даже неправильность лозунга о «необходимости перехода к социализму», были уже сняты. Получается, что если на заседании 27 мая были выражены две точки зрения — «за социализм, но помедленнее» и «никакого социализма», — то вначале В. М. Молотов и его «соавтор» попытались примирить их, идя навстречу последней. Но потом вдруг взяли «обратный ход». Напрашивается законный вопрос: кто на них «нажал»? Сам А. М. Филитов выдвинул версию, что это был «консервативный тандем» в лице Н. С. Хрущева и М. А. Суслова, который стоял за В. Ульбрихтом и его командой[352]. В конечном счете был принят третий проект, так как особых расхождений между его текстом и текстом распоряжения Совета Министров СССР № 7576 «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР» от 2 июня 1953 года практически нет[353].

Тем временем 28 мая 1953 года было объявлено об упразднении Советской контрольной комиссии и введении поста Верховного комиссара СССР в Германии, на который был назначен кадровый дипломат Владимир Семенович Семенов, одновременно сменивший в должности советского посла в ГДР бывшего начальника ГРУ генерал-лейтенанта И. И. Ильичева, переехавшего в Вену на пост Верховного комиссара и советского посла в Австрии. Одновременно глава распущенной СКК генерал армии В. И. Чуйков отбыл на родину на должность командующего Киевским военным округом, а новым главкомом Группы советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ) был назначен генерал-полковник (с 3 августа — генерал армии) Андрей Антонович Гречко. Таким образом, с опозданием на четыре года Москва ввела такую же систему контроля над ГДР, какую западные державы уже создали в ФРГ.

Между тем руководство ГДР пока даже не подозревало, что в Москве решили радикально изменить прежний курс СЕПГ, и в тот же день Совет Министров ГДР издал Постановление о повышении норм выработки. Однако уже 2 июня 1953 года В. Ульбрихт, О. Гротеволь и секретарь ЦК СЕПГ по идеологии Фред Эльснер были приглашены в Москву, где их ознакомили с принятым Постановлением по ГДР. Это ввергло «немецких товарищей» в состояние настоящего шока, и В. Ульбрихт попытался предложить свой проект Постановления ЦК СЕПГ, признававший лишь отдельные ошибки руководства ГДР. Однако эта инициатива в крайне грубой форме была тут же пресечена Л. П. Берией, обвинившим В. Ульбрихта в насаждении собственного «культа личности». Руководству ГДР было жестко «рекомендовано» немедленно сменить прежний внутриполитический и экономический курс, что вызвало ропот даже у видных оппонентов В. Ульбрихта, в частности члена Политбюро Рудольфа Херрнштадта, который позднее попытался убедить В. С. Семенова отложить столь радикальную корректировку старого курса хотя бы на пару недель. Но Верховный комиссар и советский посол парировал эту просьбу заявлением о том, что «через две недели государства (то есть ГДР. — Е.С.) уже может и не быть»[354].

Уже 3 июня 1953 года из Москвы в Берлин полетели первые указания Политбюро ЦК СЕПГ, которое на своем чрезвычайном заседании приняло экстренные меры, в том числе о запрете публикации всех брошюр и книг о II партийной конференции и о создании комиссий Политбюро, в том числе по промышленности, снабжению, финансам, сельскому хозяйству и правовым вопросам. Через день вожди СЕПГ в сопровождении В. С. Семенова вернулись в Берлин, а 6 июня 1953 года состоялось очередное заседание Политбюро, на котором все выступления его членов, в том числе О. Гротеволя, Ф. Эльснера, Р. Херрнштадта и Г. Ендрецки, свелись к полной поддержке «рекомендаций советских друзей» и жесткой критике стиля руководства генсека и его жены Лотты Ульбрихт, возглавлявшей Общий отдел ЦК. По итогам заседания было решено разработать «полномасштабный документ с самокритикой работы Политбюро ЦК», коренным образом перестроить структуру Секретариата ЦК и его стиль работы, а также провести переговоры с евангелистской церковью Отто Дибелиуса о нормализации отношений на базе возвращения конфискованного имущества и возобновления выплат государственных дотаций. Кроме того, главный идеолог Ф. Эльснер предложил освободить из заключения ряд видных партийцев, а также лидера либеральных демократов, бывшего министра торговли и снабжения ГДР Карла Хамана, который всегда ратовал за союз с частником. Наконец 11 июня в главной партийной газете Neues Deutschland было опубликовано написанное Р. Херрнштадтом Коммюнике Политбюро ЦК о «Новом курсе СЕПГ». А через день вышло Постановление Совета Министров ГДР, которое конкретизировало все меры, принятые Политбюро. В итоге, как и предсказывал Ф. Эльснер, у большинства граждан ГДР возникло впечатление, что СЕПГ под давлением западных держав и евангелистской церкви отказывается от строительства социализма и готово идти на воссоединение с буржуазной ФРГ.