Теневые владыки. Кто управляет миром - Миша Гленни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В течение нескольких следующих лет эта спецслужба зарегистрировала крупные финансовые преступления, совершенные нигерийскими бандами в ряде крупных американских городов – от Атланты до Чикаго и Лос-Анджелеса. Они занимались всеми мыслимыми аферами – с использованием страховок, текущих счетов, кредитных карт, фальшивых денег и паспортов; они создавали преступные сети для получения американского гражданства с помощью браков по расчету. Но самое главное, Секретная служба отметила, что нигерийские мошенники с невероятной быстротой приспосабливаются к технологическим новациям в финансовом секторе, чтобы использовать их для своих целей. Неприязнь нигерийцев к насилию также работала на них, поскольку их преступления удостаивались меньшего общественного резонанса по сравнению с преступлениями тех, кто сотрудничал с наркокартелями или занимался традиционным рэкетом в духе «Коза Ностры». Однако и нигерийцы оперировали невероятными суммами.
Случай с «Меррил-Линч» произошел на самой заре компьютеризации банковских систем. На этом поприще нигерийские аферисты продемонстрировали умение совмещать свое знание механики и электроники с убедительной театральной игрой. Изучая разнообразную среду преступлений нигерийцев, трудно не восхищаться той любовью, заботой и изобретательностью, с которой преступники ее создают.
Большинство нигерийцев, совершающих преступления, просто подражают поведению своей погрязшей в воровстве элиты. Эта горстка миллиардеров происходит преимущественно с запада и севера Нигерии. А вот те, кто совершает преступления за рубежом, – это преимущественно выходцы с востока страны (как было в нью-йоркской афере). В стране насчитывается свыше трехсот этнических групп, однако в общем и целом Нигерия делится на три главные языковые группы: йоруба – на западе (включая Лагос), хауса – на севере и игбо – на востоке. Было бы натяжкой считать каждую группу самостоятельным народом, поскольку внутри любой из них существуют такие языковые расхождения, что с тем же основанием можно было бы считать одним народом поляков и русских, что вызвало бы недоумение в Москве и гневный протест в Варшаве.
В 1960 году, после почти столетнего колониального правления, эти три группы получили независимость, причем в новом государстве каждая из них играла свою роль. К 1966 году мусульмане-хауса стали доминировать в армии, из рядов христиан-йоруба выходили в основном государственные служащие, а игбо с востока страны по-прежнему являлись одними из самых умелых торговцев в мире. Когда в Нигерии была обнаружена нефть, запасы ее сосредоточились по преимуществу к востоку от дельты Нигера. Лидеры игбо не горели желанием делиться богатствами ни с севером, где действовала непродуктивная, почти феодальная общественная система, ни с западными йоруба, которых игбо считали нестерпимо высокомерными. В 1967 году игбо объявили об отделении от Нигерии и провозгласили новое государство под названием Биафра. Неудивительно, что хауса и йоруба нисколько не хотели выпускать из рук эту драгоценную область. Восток Нигерии охватила гражданская война, шедшая до 1970 года, когда разбитая, разгромленная и опустошенная Биафра сдалась.
С тех пор игбо жалуются, что йоруба и хауса оттеснили их от богатств страны. Богачи севера и запада стали еще богаче, а игбо вернулись к своим прежним занятиям. За сотни лет игбо наладили торговые пути вдоль побережья Западной Африки – вплоть до Южно-Африканской Республики. В сотрудничестве с эмирами хауса и их торговыми партнерами из Ливана они также стали первопроходцами в освоении торговых путей, проходивших через всю Сахару до Мекки, Медины и Джидды – до современной Саудовской Аравии.
Из-за войн и апартеида торговать вдоль этих традиционных путей в 70-е годы стало куда труднее, чем раньше (хотя часть из многочисленных нигерийцев, учившихся в Советском Союзе и странах Варшавского Договора, занимались обеспечением поставок для Африканского Национального Конгресса в Южной Африке). Затем они пошли еще дальше: популярными местами их проживания стали Лондон, а также Нью-Йорк и Вашингтон, округ Колумбия, где некоторая часть иммигрантов тут же занялась переправкой героина в Африку и далее на Запад. По данным Лиги Говарда, за реформу исправительной системы, в 1990 году выходцы из Нигерии (по преимуществу игбо) составляли 30% от всех арестованных в британских портах за контрабанду героина. Это отчасти можно объяснить тем, что таможенники всего мира особенно пристально приглядываются к обладателям нигерийских паспортов.
Дельцы игбо уезжали из страны под воздействием предрассудков и жадности народов севера и востока Нигерии, но, кроме того, их подталкивало к этому вопиюще скверное управление экономикой страны. К концу правления Бабандиги национальный долг страны взметнулся до отметки в 30 млрд. фунтов стерлингов. Повальное распространение криминальных афер и без того было постоянной проблемой страны с момента обретения независимости, но при растущей безработице, галопирующей инфляции и после обвала нигерийской валюты наживаться на нигерийцах обманщикам стало еще менее выгодно.
Существует два основных типа криминальных синдикатов: одни торгуют товарами, другие занимаются рэкетом. Синдикаты первого типа бывают трех видов: производители, оптовые торговцы и розничные торговцы. Каждая из этих областей часто (но не всегда) закреплена за определенной этнической группой, и все три сектора налаживают международное сотрудничество, поскольку производство или добыча товара неизменно осуществляется очень далеко от самых прибыльных рынков розничной продажи.
Группировки, занимающиеся рэкетом, например американская «Коза Ностра», в транснациональные синдикаты превращаются крайне редко и обычно действуют в пределах одного государства; вместе с тем преуспевающие рэкетиры (как, например, Тони Сопрано и его дружки) тоже включаются в торговлю товарами, устанавливая контроль над местными розничными сетями, продающими товар, пользующийся спросом на рынке – будь то наркотики, женщины или что-то еще.
В сфере торговли запрещенными товарами производитель крайне редко играет важную роль в оптовой торговле и даже в розничной продаже. Самый наглядный тому пример – колумбийские картели. Они пользуются своей монополией на очистку и оптовую продажу кокаина, чтобы поручить выращивание коки беднякам Перу и Боливии. А в Амстердаме, который является главным перевалочным пунктом для доставки кокаина в Европу, они прибегают к услугам местного колумбийского сообщества – оно является главным импортером наркотика в Голландию.
Турецкие синдикаты контролируют значительную часть оптовой торговли героином, а в таких странах, как Германия и Великобритания, заодно и львиную долю розничной торговли. Однако в производстве наркотика они никак не участвуют – оно самым широким образом рассредоточено по обширным регионам Средней Азии (в частности, в Афганистане и Бирме).
Во всем мире общественное сознание теснее всего связывает с преступностью тех оптовых торговцев из легальной сферы, которые особенно склонны к авантюризму и риску. Торговля является сердцем мировой экономики и главным занятием в мире организованной преступности. В общем и целом, жители Западной и Северной Европы никак не ассоциируются с крупномасштабными преступными махинациями – правда, они считаются главными потребителями незаконных товаров.
Эта ситуация восходит к периоду меркантилизма XVI—XVIII веков, когда европейцы стремились заполучить конкурентное преимущество, подталкивая государство к поддержке ширящейся внешней торговли. Существуй в те времена законы, которые можно было бы нарушать, эти авантюристы стали бы первыми международными организованными преступными синдикатами.
Но тогда они просто попирали нравственные ценности, прибирая к рукам все, что им попадалось, в обмен на спиртное и безделушки. Однако за первыми днями весьма рискованной полуторговли-полуграбежа замаячили атрибуты колониализма: в целом они были нужны не для того, чтобы утихомирить коренное население, а для того, чтобы закрепить за собой преимущества колониальной экспансии перед европейскими конкурентами. Поэтому европейская торговля тесно переплеталась с задачами государственного масштаба: государство в лице колониальной армии защищало торговцев, а когда оно устанавливало, какие товары являются законными, а какие – нет, торговцы стремились принимать эти определения в обмен на вооруженную защиту, которая обеспечивала им конкурентное преимущество. Когда в XIX веке Великобритания решила, что продавать китайцам опиум в больших количествах допустимо, британские торговцы вовсе не разразились возмущенным ревом. Напротив, среди них развернулась погоня за наживой: государство заявило, что все в порядке, а приглашать торговцев дважды не требовалось.
