Ожог от зеркала - Александр Доставалов

Всё это продолжалось долю мгновения, Андрей ничего не успел понять, не успел даже подумать о рапире, как вдруг оказалось, что его рука уже нанесла удар, да ещё с потягом, и клинок пошёл вязко, как всегда, когда сталкивались две мощные магические накладки. Хвала Велесу, он заблаговременно заговорил оружие. Пробивающие морок руны тусклым золотом змеились у рукояти. Призрак оплыл на мостовую, растекаясь тяжёлыми ртутными каплями.

Несколько из них, как кровь, скатились с клинка. Серебристая жидкость всосалась в булыжник, и все исчезло, вот только Андрей долго ещё не мог пошевелиться.

Почему-то показалось, что эта тварь была опаснее предыдущих. Удалось ли её упокоить? Или воспрянет, как нечисть из старой сказки? Булыжник под копытами Батиста казался самой обычной мостовой.

Андрей заметил место – ведунам нужны любые подробности – и поехал, как и положено, снимать отчёт на синхронизирующий кристалл.

Рыцари сбились с ног, но всё время опаздывали.

В ту же ночь высоченный чёрный оборотень в кожаной куртке с металлическими бляхами и тёмными стеклами на глазах расстрелял трёх княжеских дружинников. Этот орудовал многозарядным, неведомой конструкции мушкетом. Арбалетные болты отскакивали от его куртки, как если бы под ней находился металл. Чёрного почти догнал Ладья, но достать не успел – выстрел в упор свалил звеньевого с лошади. Оказалось, что световая броня держит пули перевёртыша. Потом оборотень, видимо, развлекался – столкнувшись с обслугой переносной бомбарды, он стрелял уже не в грудь, а точно в правое колено, изувечив всех, кто загородил дорогу. Заряд бомбарды ощутимо качнул тварь, но не слишком повредил, поскольку двигался чёрный всё так же быстро, как отлаженный механизм.

Надо было магистрату всех стражников в световые доспехи одеть. А Князю – дружину. А городу – жителей... Уже под утро в башню принесли убитого Мишу. Голова стремянного была в крови, височная кость глубоко вмята. Кого из перевёртышей догнал парнишка, так и осталось неизвестным.

Как перед идущим ураганом, люди спешили в дома, закрывая наглухо даже ставни. Говорили, что дерево неплохо держит призраков, не впуская их внутрь.

Наконец пришло долгожданное сообщение.

Жрецы нашли повреждение столичного поля и призвали народ к очищению – что было формальностью, поскольку никаких действий горожан белая жертва не предполагала. Глашатаи и листки новостей оповестили жителей, что на четыре полуденных часа городской периметр будет полностью закрыт. Взбудораженный народ притих в ожидании неизбежного. Весталку провезли через всю Тверь – красивая девушка казалась спокойной, глядя на толпу с верхнего кресла кареты-эшафота. Шестнадцать одетых в световую броню рыцарей на ослепительной белизны конях теснили толпу, помогая проехать карете.

Говорили, будто в Колледже видели Великого Магистра. Говорили, что нежить наслали немцы из Европы. Говорили, что весталка слишком плохо подготовлена, чтобы закрыть такой величины разрыв, и чем меньше человек смыслил в магии, тем резче были его суждения.

По улицам поплыла тихая музыка белых цветов. Ни пьяных, ни драк не наблюдалось – настроение толпы изменилось, да и тройные караулы не способствовали. Гондолы не взлетали, зельцкабины закрылись. На время церемонии остановили даже подводную дорогу – две дальние станции, Дорошиха и Слободка, выходили за городскую черту. Из городского транспорта функционировала только конка. Потому многие шли пешком или ехали в экипажах.

По столице потянулся поток горожан, стекавшийся к центру. В парке Трёх мостов плескалось огромное людское море.

Жертва и сожжение состоялись на центральной площади. Здесь сливались воды Волги и Тьмаки, высились древние стены Кремля, стояли княжеские палаты, расшитые красным деревом, казармы дружинников и тёмное здание думных бояр. За высокими липами городского парка пятились к Волге купеческие особняки.

Мощённая красной брусчаткой центральная площадь, к которой выходил один из волжских мостов, была плотно запружена народом. Вдоль обшитой гранитом набережной и даже на другой стороне реки стояла толпа.

Тарас на церемонию не ходил, но многие школяры смотрели. Белая жертва – редкое, очень красивое и очень жестокое зрелище. Считалось полезным и укрепляло поле зрителей. Много серебра, драгоценных камней и пасты стоила магистрату эта церемония.

И результат был достигнут. Это почувствовали сразу все.

Даже небо как-то посветлело, краски стали ярче, чище, изменился ветер с реки. Жрецы, удовлетворённые жертвой, торжественно сообщили, что оборотни-перевёртыши, кто бы они ни были, не смогут больше беспокоить горожан.

Весталку помянули как должно. Пили в густожитии, у Варвары.

Ярослав утащился домой, в провожатые к нему мама прислала двух крепких дворовых холопов. Передвигался он уже нормально, но вечер, да пьяное дитятко, да мало ли что. Уже к полуночи Варвара легла спать, а Пиня со своей зазнобой, попрощавшись, ушли в соседний корпус. Последним откланялся Ефим, вывалившись в коридор без всякого намёка на грацию. Стоявшие на полу пустые бутылки задрожали – рыжий цепанул последний ряд, разбив нечаянно пару крайних. Он деликатно, ногой, отгрёб в сторону осколки. На большее соседа не хватило. Тарас закрыл дверь, иначе Фима улегся бы спать прямо на стёкла.

Никита уходить не собирался.

В углу ещё стояли три жбанчика с пивом. Один на утро, на холодном круге, остальные просто не сумели употребить. На столе грудились остатки праздничной трапезы.

Поминки были традицией каждой белой жертвы, но эта весталка была особенной, внеочередной.

Тарас, мрачно глядя на заставленный объедками стол, отщипнул себе колбасы и налил холодного пива. Наутро придётся похмеляться.

Ольге оставалось совсем немного.

Тарас не виделся с ней уже много лет. Он выпил пиво, стараясь отвлечься на знакомый вкус, заел колбасой. Ни есть, ни пить не хотелось. Варька спала за занавеской, Никита в кресле.

Она купала его в детстве. Боялась вместе с ним грозы за окошком. Обнимала и любила щекотать носом ему ухо.

Его родная сестра. Ей оставалось совсем немного, а теперь ещё минус год. Следующая будет Рода. Потом она. Его Ольга.

Тарас тронул за плечо дремавшего Никиту. Тот встревоженно повернулся.

– Чего?

– Слышь, Никит, а если всё-таки навестить мою сестренку? Ты пошел бы со мной?

– На хрена?

– Освободить её из весталок.

– Ты достал уже своими комплексами. – Никита зевнул. – Ты не обижайся, Тарик, но эта твоя идея, по сути, полный бред. Она, наверное, и не хочет, чтобы ей помогали. Столько лет прошло.

– Раньше хотела.

– Так ты оттого и лезешь в эту бодягу, что мальцом не сумел её защитить. Не обижайся, цвет, но тебя на этом просто клинит. И потом, нам это не по плечу.