Три века с Пушкиным. Странствия рукописей и реликвий - Лариса Андреевна Черкашина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Крымскую войну Андрей Карамзин, повинуясь патриотическому зову, отправился добровольцем на балканский театр военных действий. Служил в Александрийском гусарском полку и погиб в одной из лихих кавалерийских атак.
Ранее, когда Андрей Николаевич, будучи ещё холостяком, лечился за границей, он получил горькое известие. Из Петербурга писали ему мать и сестра о случившейся там трагедии – дуэли и смерти Пушкина. Ведь всё семейство Карамзиных состояло в давней дружбе с поэтом и пользовалось его любовью и доверием.
Те давние обстоятельные послания о последних земных часах Пушкина Андрей Николаевич сберёг. А после его гибели в бою с турками те письма стали достоянием несчастной Авроры Карамзиной, овдовевшей во второй раз. Сам ли Андрей Николаевич прежде захватил письма матери и сестры с собой в Нижний Тагил, привезла ли их после кончины мужа безутешная вдова, уже не узнать.
Письма, заключённые в старинном сафьяновом альбоме, случайно обнаружили лишь в 1954-м. Все безвестные прежде послания увидели свет на страницах книги «Пушкин в письмах Карамзиных в 1836–1837 годов» и в мгновение ока обратились свидетельствами последних дней (да и часов!) жизни поэта. Друзья поэта, казалось бы, замолчавшие навек, вдруг обрели голос и поведали миру о всех хитросплетениях и злобных интригах, опутавших Пушкина и его несчастную жену.
Словно сквозь толщу лет пробился горестный вздох Екатерины Андреевны Карамзиной! «Милый Андрюша, пишу к тебе с глазами, наполненными слёз, а сердце и душа тоскою и горестию; закатилась звезда светлая, Россия потеряла Пушкина. Он дрался в середу на дуэли с Дантесом, и он прострелил его насквозь; Пушкин бессмертный жил два дни, а вчерась, в пятницу, отлетел от нас; я имела горькую сладость проститься с ним в четверг; он сам этого пожелал…» – пишет она в великой печали любимцу-сыну.
Андрей Николаевич, отвечая матери, вторит ей: «Милый, светлый Пушкин, тебя нет!.. Бедная, бедная Россия! Одна звезда за другою гаснет на твоём пустынном небе…»
А вот и София Карамзина делится с братом горестными наблюдениями: «Бедный, бедный Пушкин! Как он должен был страдать все три месяца после получения этого гнусного анонимного письма, которое послужило причиной, по крайней мере явной причиной, несчастья, столь страшного. <…> Пушкин недолго страдал; всё время он был неизменно ласков со своей бедной женой. За 5 минут до смерти он сказал врачу: «Что, кажется, жизнь кончается?» Без агонии закрыл он глаза, и я не знаю ничего прекраснее его лица после смерти – чело, исполненное мира и покоя, задумчивое и вдохновенное, и улыбающиеся губы. Я никогда не видела у мёртвого такого ясного, утешительного, поэтического облика».
Как жаль, что не Валерьяну Чудовскому удалось прочесть те исполненные поэтической грусти строки! Да, не ему выпала честь стать первооткрывателем «Тагильской находки», названной тотчас «находкой века»! А ведь письма семейства Карамзиных, адресованные в Германию к Андрею Николаевичу Карамзину, хранились в то время в семейном архиве одной из жительниц Нижнего Тагила, позднее став достоянием местного краеведческого музея.
…Отбыв сибирскую ссылку, Чудовский вернулся в город на Неве, получил дозволение преподавать в одном из ленинградских институтов. Но уже в 1935-м над ним вновь сгустились тучи. Спустя два года в Уфе, ставшей местом новой ссылки, Чудовский был арестован и приговорён к расстрелу. Якобы за содействие некоей мифической «Польской организации войскова». Ноябрьский день 1937-го, года печального пушкинского юбилея, стал последним в жизни бывшего лицеиста.
Ещё кого не досчитались вы?
Кто изменил пленительной привычке?
Кого от вас увлек холодный свет?
Чей глас умолк на братской перекличке?
Кто не пришел? Кого меж вами нет?
Валерьян Чудовский, уроженец Минской губернии, сгинул в далёкой от родных мест и от любимого Петербурга башкирской столице.
Георгий Петрович Блок (1888–1962). Коренной петербуржец. Окончил Императорский Александровский лицей с золотой медалью в 1909-м. Литературовед, переводчик и писатель.
Когда-то его двоюродный брат Александр Блок посвятил Пушкинскому Дому вдохновенные строки:
Имя Пушкинского Дома
В Академии Наук!
Звук понятный и знакомый,
Не пустой для сердца звук!
Это одни из последних стихов Александра Блока, сочинённые им в феврале 1921-го – в дни горькой памяти смертоносной дуэли и кончины Пушкина. Автора тех строк не станет в августе того же года. «Скончался Александр Александрович Блок, первый поэт современности, – вздохнёт Андрей Белый, – смолк первый голос; оборвалась песня песен; в созвездии (Пушкин, Некрасов, Фет, Баратынский, Тютчев, Жуковский, Державин и Лермонтов) вспыхнуло: Александр Блок».
Верно, любовь к поэзии у Георгия Блока была на генетическом уровне. Лицеистом он обожествлял своего гениального однокашника, потому и почёл за счастье – в том же в 1921-м! – поступить на службу в Пушкинский Дом, стать учёным хранителем рукописей, в их числе – и пушкинских. Ему выпала невероятная удача найти и приобрести для Пушкинского Дома архив Афанасия Фета. Борис Львович Модзалевский, маститый пушкинист, поощрял молодого сотрудника к новым трудам, итогом коих и стала книга Георгия Блока о первых поэтических опытах Фета.
Случилось то значимое в литературном мире событие в 1924-м, а уже в начале следующего года учёный хранитель рукописей давал показания следователям по «Делу лицеистов». Видимо, «вину» Блока признали не столь значительной: он «отделался» трёхгодичной ссылкой на Северный Урал. Осенью 1928-го, после жёсткого «испытания Севером», Георгий Петрович благополучно вернулся в Ленинград.
В родных пенатах его ждала интереснейшая и кропотливая работа над Полным собранием сочинений А.С. Пушкина. Под эгидой самой Академии наук СССР! Попутно Георгий Блок защитил кандидатскую диссертацию «Пушкин в работе над историческими источниками». И в ней был дан самый тщательный анализ труда Пушкина над «Историей Пугачёва», о том, как скрупулёзно поэт собирал свидетельства о самозванце в казачьей станице Берда, в Оренбурге, в Казани…
Перу учёного принадлежит оригинальная работа «Пушкин и Шванвичи»: оказалось, один из героев «Капитанской дочки» – предатель-дворянин Швабрин имел свой исторический прототип.
Георгий Блок – один из немногих лицеистов, кто счастливо избежал суровой кары и остался до конца дней верен любимому делу. В последние годы, а Георгий Петрович мирно почил в Ленинграде в
