Альтаир - Владимир Немцов

Ярким белым светом горел прямоугольник. Казалось, в чемодане открылось окошко в мир. В небе плыли пышные облака, с земли поднимался дрожащий туман. Постепенно начали вырисовываться контуры.

Умелый оператор, Лева Усиков убрал и облака и туман. Экран потемнел, появились тонкие линии и, словно на заштрихованном фоне, люди. В этом никто не сомневался. Люди в одежде, похожей на обычную. Правда, пиджаки чаще всего клетчатые. Шляпы странно примятые, заломлены набекрень, ботинки на толстой подошве, вроде слоеного пирога. Но все это мелочи. На экране жили обыкновенные люди.

Но чем они заинтересованы? Что им показывают? Они взволнованы — кричат, спорят между собой, как на стадионе.

— Где же звук? — раздраженно спросил Митяй и потянулся к ручке настройки.

Шарил он по всему диапазону, но звука, как и в прошлый раз, не было.

Зрители вели себя, мягко выражаясь, довольно экспансивно. В пятом ряду, у самого прохода, началась драка. Два солидных «болельщика», как мысленно называл их Лева, вцепились друг в друга и покатились по ступенькам амфитеатра.

Человек с голым черепом яростно размахивал тростью, отбиваясь от соседей. Дама с искаженным от гнева лицом присоединилась к атакующим, протягивая цепкие пальцы прямо к Леве.

Он невольно отшатнулся и, подняв голову, посмотрел на антенну. Гребень ее указывал вверх. Действительно, что-то странное получается. Спортивная передача с другой планеты?

Митяй воспринимал эту картину довольно равнодушно, уверенный, что видит просто сумасшедших болельщиков футбола, которые — чего греха таить! — и у нас иногда решают споры кулаками. Петухов разнимают, ведут в милицию, где делают соответствующие выводы. А здесь будто так и надо. Показали бы соревнования по штанге — зрелище спокойное, солидное, не то что футбол.

Но откуда идет передача? Впрочем, шут с ней, пусть хоть с Марса. Все равно загадка. Или, скорее, «уравнение со всеми неизвестными» Подставлять в него нечего, кроме мнимых величин.

— Вот и ты, Левка, такой же азартный, — сказал Митяй, постучав пальцем по лысому черепу маленького человечка с палкой. — Надя рассказывала, видела тебя на экране.

Усиков ничего не ответил, вспомнив, как могло бы выглядеть со стороны его поведение на стадионе. Кстати, а что ж тут особенного? Активное выражение чувств, вполне приличное, не то что эта драка!

Женя в мучительном раздумье морщил лоб, растерянно потирал виски, стараясь успокоить себя, собраться с мыслями. Можно допустить кажущиеся несообразности в науке, — пройдут долгие годы, прежде чем разрешится какая-нибудь непонятная загадка — скажем, в поведении ультракоротких волн. Однако никому не придет в голову искать загадку в поведении человеческого общества. Культура его складывалась веками. Что могло случиться на стадионе? Почему люди озверели? Неужели азартное зрелище заставило их лупить друг друга?

Но даже не это удивляло Журавлихина. Кому нужно показывать безобразную драку?

Неужели телезрителям это доставляет удовольствие?

— Ну, довольно! — не выдержал Усиков, как бы обращаясь к невидимому оператору у телекамеры. — Смотреть противно. Давай поле!

Хотелось посмотреть кусочек, судя по всему, очень острой спортивной игры. Иначе чего же волнуются болельщики?

Трибуны успокаивались. Человек с блестящим черепом зажимал платком разбитый нос. Растерзанные зрители, поправляя галстуки, искали потерянные в свалке шляпы, дамские сумки, трости.

Оператор, будто выполняя желание Левы, повернул объектив телекамеры. На экране появился толстый, как тюфяк, ковер. На нем еще никого не было. Зрители ждали. Митяй прилип к экрану. Кроме штанги, он интересовался классической борьбой и понимал, что сейчас последует.

Вышли два мускулистых борца, один — совсем маленький, другой — длинный, похожий на копченого угря, тело его жирно лоснилось. Подали друг другу руки, все как полагается, а потом на ковре стало твориться что-то совсем непонятное. Дикой кошкой бросился маленький борец на соперника, зубами вцепился в плечо. Тот схватил его за ногу, стал выворачивать. Длинный бросил маленького на ковер и потащил за волосы. Малыш изловчился, вывернулся и ударил противника ногой в подбородок. Пострадавший злобно выплюнул крошево зубов и схватил малыша за горло.

На трибунах ликовали. Какая-то дама в сбившейся набок шляпе широко раскрывала огромный накрашенный рот — вероятно, кричала, чтобы длинный скорее прикончил малыша.

Но малыш не сдавался. В конце концов он ударом в живот добил противника, тот отлетел за ковер и рухнул, как телеграфный столб. Маленький схватил его за голову и стал ударять ею по утрамбованной площадке.

Лева не выдержал, рука его непроизвольно потянулась к выключателю. Щелчок — и экран погас.

За окном послышался тихий плеск, девичий смех, чьи-то веселые голоса.

Все это немного успокоило Леву. Он на родной земле, среди добрых и хороших людей. А телевизор показывал сон, чудовищный, нелепый сон. От него никак не опомнишься…

Журавлихин не осуждал Леву: хорошо, что выключил. Он представлял себе борьбу зверей в джунглях. Вероятно, страшное зрелище — тигры, катающиеся в смертельной схватке. Но что может быть отвратительнее, чем поединок истекающих кровью людей, которые душат и грызут друг друга на глазах у своих веселых собратьев? Осклабившись, ходит судья, смотрит на часы, опасаясь, как бы это интересное зрелище не кончилось раньше времени.

Женя помнил историю. Человечество уже давно отказалось от кровавых зрелищ. Когда-то в древнем Риме кровь лилась на арене Колизея. Голодные львы терзали людей. Бились гладиаторы. Проходили века, росла культура, но еще оставались тореадоры, им давали право всенародно убивать быков. Были петушиные бои — тоже зрелище с кровью, — но и о них скоро забыли.

А теперь, во второй половине двадцатого века, Журавлихин и его друзья увидели новую кровавую забаву.

— Очухался, Тушканчик? — спросил Митяй. — Можно включить?

Усиков минутку помедлил.

— Противно. Ночью спать не будешь.

Митяй посоветовал другу проветриться, пока идет страшная передача. Надо же узнать, откуда она? Лева решил остаться: наука требует жертв.

Телевизор включили во-время. Борьба закончилась. На носилках вытянулось длинное вздрагивающее тело. Победитель мог идти сам, но шел, еле ковыляя, его поддерживали под руки. Вслед летели букеты и апельсины.

…Беговая дорожка. На старте несколько десятков женщин в белых чепцах. Все они выстраиваются с детскими колясками.

Старт дан. Толкая впереди себя коляски, женщины бегут. Кто-то задевает соперницу колесом, она падает. На нее наезжает другая. Вот две женщины не могут расцепить коляски, с силой рвут их, колеса ломаются… Соперницы с плачем бросаются друг на друга. Зрители хохочут, размахивают руками — им весело.