Ханское правосудие. Очерки истории суда и процесса в тюрко-монгольских государствах: От Чингис-хана до начала XX века - Роман Юлианович Почекаев

class="a">[133]), которые являлись наиболее распространенным видом доказательств в делах такого рода в рассматриваемый период[134]. Вместе с тем упоминание не только о «говорении», но и о «доказании» позволяет предположить, что могли быть представлены и иные доказательства: письменные документы (договоры с крымскими контрагентами) и т. п. Не будем забывать, что, судя по именам, среди пострадавших торговцев были представители мусульманских народов, армяне и греки, которые, соответственно, должны были опираться на развитые традиции ведения торговых дел в целом и документального оформления сделок в частности.

Золотоордынский монарх, как следует из ярлыка Бердибека Кутлуг-Тимуру, рассмотрел их дело[135] и поручил Рамадану, даруге Крыма, добиться возмещения ущерба от Венеции. Опираясь на собранные материалы дела, Рамадан во исполнение ханского предписания направил венецианскому дожу послание с требованием отпустить пленников и возместить убытки, однако, как следует из того же ярлыка Бердибека Кутлуг-Тимуру, «пришедшему туда не было уплачено, и был запрещен проезд» [Там же, с. 187]. Можно предположить, что венецианские власти, формально не отказываясь от возмещения причиненного купцам ущерба (см.: [Колли, 1915, с. 120]), старались затянуть процесс, объясняя свои действия тем, что ведут войну с Генуей и путешествие ордынских дипломатов (по сути, «судебных исполнителей») в этих обстоятельствах окажется небезопасным. Кроме того, венецианская синьория, сохряняя престиж Светлейшей Республики, не пожелала реагировать на послания всего лишь наместника одной из золотоордынских областей[136]. Все вопросы, связанные с рассматриваемым иском, она предпочитала решать через своих послов, которые направлялись не в Крым, а непосредственно к ханскому двору[137].

В результате, осознавая невозможность исполнить ханское повеление, Рамадан принял решение, также соответствовавшее международно-правовой практике того времени, по сути применив «санкции». Он приказал задержать двух венецианских торговцев и арестовать их имущество, о чем и сообщил дожу Д. Градениго в своем послании от 4 марта 1356 г. [Григорьев, Григорьев, 2002, с. 172]. Не следует считать, что крымский наместник нарушил принципы международного права и привлек к ответственности частных лиц за деяния, совершенные их государством: в самом своем послании он специально подчеркнул, что задержанные купцы «находятся во здравии» и будут отпущены вместе со своими товарами сразу же по освобождении двух ордынских торговцев[138]. Следует подчеркнуть, что речь шла не о конфискации имущества венецианцев, а о своеобразной «мере обеспечения» исполнения Светлейшей Республикой ее обязанности по возмещению убытков. Венецианским властям, практиковавшим защиту и покровительство своим гражданам в международных отношениях (см. об этом подробнее: [Климанов, 1993; 2004, с. 119–120]), пришлось отреагировать на действия золотоордынского наместника.

Обратим внимание на то, что послание Рамадана о задержании венецианских купцов было написано в Гюлистане, т. е. ханской ставке, куда вскоре прибыл и венецианский посол А. Венерио, тогда же получивший ханский ярлык на право открыть венецианскую торговую факторию в крымском поселении Провато [Григорьев, Григорьев, 2002, с. 178]. Полагаем, что приезд даруги к хану объяснялся его намерением либо отчитаться об исполнении ханского повеления, либо объяснить свои действия по задержанию венецианцев, если он тем самым превысил свои полномочия (возможно, подобные действия мог предпринять только сам хан).

Как бы то ни было, действия Рамадана оказались эффективными, и два ордынских пленника, Идумелик и Айниддин Юсуф, вскоре вернулись домой, пробыв в заключении на Крите два года. По мнению А.П. Григорьева, они были доставлены в Орду упомянутым венецианским послом А. Венерио [Там же, с. 186]. Как полагает А.Г. Еманов, узники были освобождены благодаря усилиям своих бывших спутников Иоанна и Стефана, в чем он склонен видеть пример сплоченности крымских торговых кругов [Еманов, 2018, с. 292–294].

Однако причиненный имущественный ущерб так и не был возмещен венецианскими властями, а последовавшая вскоре болезнь и смерть хана Джанибека, надо полагать, приостановила дальнейший ход дела. Судебное разбирательство было возобновлено лишь в 1358 г., уже при его преемнике, Бердибеке, к которому обратились все четверо вышеупомянутых истцов: освобожденные Идумелик и Айниддин Юсуф и способствовавшие их освобождению Иоанн и Стефан, а также Бачман. Примечательно, что если последний по-прежнему требовал полного возмещения убытков в размере 500 сомов, то претензии остальных сократились: вместо 4 тыс. они требовали лишь 2330 сомов. По мнению исследователей, это свидетельствовало о частичном возмещении Венецией причиненного ущерба [Григорьев, Григорьев, 2002, с. 187–189], однако можно с той же степенью вероятности предположить, что остальная часть убытков приходилась на тех, кто по каким-то причинам не принял участия в подаче повторного иска (возможно, умер или просто-напросто предпочел отказаться от безнадежного дела).

Хан Бердибек, подобно отцу, принял решение в пользу своих подданных. Выдав ярлык со своим решением самим торговцам, он также направил ярлык-предписание Кутлуг-Тимуру, новому даруге Крыма, и его коллеге Черкес-беку, даруге Азова, в котором приказывал «не прекращать усилий, направленных к его (захваченного имущества. – Р. П.) скорейшей оплате» [Там же, с. 188]. По сути, Бердибек подтвердил решение своего отца (что полностью соответствовало принципам законотворческой и судебной практики Золотой Орды), но с некоторыми изменениями. Во-первых, в его судебном решении были отражены изменившиеся состав истцов и сумма, подлежащая возмещению. Во-вторых, в отличие от Рамадана, Кутлуг-Тимуру и Черкес-беку предписывалось решать вопрос о возмещении уже не с центральными венецианскими властями, а с консулом республики, вновь появившимся к этому времени в Азове (Тане) [Карпов, 2000, с. 178].

Однако затем дело приняло совершенно неожиданный оборот: в него вмешалась ханша Тайдула, мать Джанибека и бабка Бердибека. Известная в средневековых русских источниках как «христианская заступница», она, казалось, и на этот раз задалась целью оправдать подобную репутацию, что следует из ее письма венецианскому дожу Д. Дельфино от 4 марта 1359 г. Сочтя, что требуемая согласно ханскому решению сумма окажется «бременем» для консула и купцов Азова, Тайдула в тот же день, когда Бердибек выдал ярлык Кутлуг-Тимуру, в свою очередь, рассмотрела дело и приняла решение… из собственных средств компенсировать часть убытков пострадавшим торговцам, что и было торжественно сделано в присутствии венецианских послов Д. Кверини и Ф. Бона. Свои расходы она отразила в приложенной к посланию «платежной ведомости», которая представляет собой весьма ценный документ, позволяющий прояснить еще некоторые детали судебного процесса в Золотой Орде.

Адресатами выплат, помимо самих пострадавших – Идумелика, Айниддина Юсуфа, Иоанна и Стефана (которые в документе почему-то фигурируют под собирательным обозначением «армяне» [Григорьев, Григорьев, 2002, с. 215]), а также Бачмана, в общей сложности получивших что-то около десятой части суммы иска, стали некоторые представители ордынской правящей элиты и участники судопроизводства.

Ордынскими сановниками, на которых распространилась щедрость Тайдулы, оказались влиятельный эмир Могул-Буга со своим семейством (среди членов которого отдельно выделен сын Тимур с собственным семейством), его предполагаемый брат Кутлуг-Буга с женами, дети вышеупомянутого крымского даруги Кутлуг-Тимура, азовский даруга Джанука и некий Кичик-Мухаммад. По мнению А.П. Григорьева, включение этих лиц в список пожалованных Тайдулой объясняется их высоким статусом и предполагаемым родством с самой ханшей[139]. Однако более вероятной причиной выплаты им вознаграждения представляется то, что они могли выступить в качестве «ходатаев»