Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности - Дмитрий Леонтьев

Другой аспект мотива – реализующая его побудительную и направляющую функцию мотивационная установка. Мотивационная установка – это частный случай смысловой установки (см. предыдущий раздел), наиболее общая из смысловых установок, функционирующих в актуальной деятельности. Она выполняет функцию стабилизации направленности деятельности в целом в соответствии с ее мотивом. Именно неосознаваемая мотивационная установка делает возможным осуществление деятельности, направленной на мотив, который не осознается или осознается неадекватно. Изменения мотивационной установки в ходе деятельности зависят от самого ее протекания, а также могут быть связаны с изменением жизненного смысла мотива.

Наряду с этими двумя неспецифическими формами интрапсихической репрезентации мотива существует и специфическая форма, присущая лишь одному мотиву, что связано с его особым местом в структуре деятельности. Мы имеем в виду побуждение, рассматриваемое нами как психическое состояние, выражающееся в энергетическом обеспечении той или иной деятельности. Уровень этого энергетического обеспечения отражает уровень мотивированности (с поправкой на энергетические возможности организма). Вводя здесь понятие побуждения, имеющее давние традиции, мы ориентируемся в основном на то, как это понятие раскрывается в работе

В.А.Иванникова (1985 б), хотя, в отличие от него, мы разводим мотив и побуждение не как устойчивое и конкретно-ситуативное мотивационные образования, а как дискретную и процессуальную составляющие конкретно-ситуативной мотивации. Побуждение представляет собой специфическую превращенную распредмеченную форму мотива-предмета – процесс, питающий энергией деятельность, направленную на этот предмет.

Принципиальный момент, который необходимо здесь подчеркнуть, заключается в том, что конституирующая функция мотива – функция побуждения (мы рассматриваем здесь побудительную и направляющую функции мотива в их единстве, трактуя их проявления как соответственно количественную и качественную стороны или аспекты направленного побуждения к деятельности в конкретной ситуации), в которой проявляются его динамические характеристики, – неотделима от его содержательно-смысловой характеристики и смыслообразующей функции. «Детерминация через мотивацию – это детерминация через значимость явлений для человека». «Значение предметов и явлений и их “смысл” для человека есть то, что детерминирует поведение» ( Рубинштейн , 1997, с. 30, 93). Смыслообразующая функция мотива проявляет себя в порождении СМЫСЛОВЫХ структур – ЛИЧНОСТНЫХ СМЫСЛОВ И СМЫСЛОВЫХ установок, осуществляющих регуляцию протекания деятельности в соответствии с этой направленностью. Выше мы уже показали, что жизненный смысл мотива определяется его связью с актуальными потребностями. Говоря теперь о функционировании мотива в деятельности мы выдвигаем и ниже аргументируем следующее положение, позволяющее рассматривать побуждение как феномен смысловой регуляции деятельности: жизненный смысл мотива определяет особенности побуждения к деятельности как в качественном, так и в количественном отношении.

Выше уже шла речь о том, что жизненный смысл мотива (как и его побудительная сила) определяется потребностями, реализация которых обусловлена деятельностью, направленной на данный мотив. Связи мотива с потребностями имеют смысловую природу. Как правило, смысл и побудительная сила мотива определяются, как указывалось выше, его связями с целым рядом потребностей, каждая из которых сообщает мотиву свой смысл. Мотив может иметь и амбивалентный смысл, включающий в себя, наряду с позитивными, негативные компоненты, если реализация в деятельности одних потребностей сочетается с ущемлением других. Нам теперь необходимо рассмотреть взаимосвязь побудительно-динамической и содержательно-смысловой стороны мотива.

Наиболее наглядным подтверждением зависимости первой от второй служат те случаи, когда смысловая связь мотива с потребностью не является естественной, сущностной, внутренне необходимой, напротив, осуществление некоторой деятельности внутренне не связано с реализацией потребностей субъекта. В этих случаях имеет место искусственная смысловая связь, заданная «извне» или отдельным человеком (людьми), от которого (которых) зависит реализация наших потребностей («сделаешь уроки – пойдешь гулять«), или даже целой системой общественных отношений, условий жизнедеятельности, когда деятельность человека оказывается отчужденной от реализации его собственных потребностей, а мотивы, замыкающие эту смысловую связь, воспринимаются не как смыслообразующие мотивы, а как внешние «мотивы-стимулы» (Леонтьев А.Н., 1971). Эти мотивы тоже придают деятельности свой, отчужденный, смысл. «Для себя самого рабочий производит не шелк, который он ткет, не золото, которое он извлекает из шахты, не дворец, который он строит. Для себя самого он производит заработную плату… Смысл двенадцатичасового труда заключается для него не в том, что он ткет, прядет, сверлит, а в том, что это – способ заработка, который дает ему возможность поесть, пойти в трактир, поспать» (Маркс, Энгельс, 1957, с. 432). Смысл такой «отчужденной» деятельности, как отмечает А.А. Леонтьев (1969), оторван от ее значения, объективное и субъективное содержание деятельности не совпадают. Тем не менее, как мы видим из этого примера, и смысл отчужденной деятельности, так же, как и смысл любой деятельности, определяется отношением этой деятельности к реальным потребностям данного конкретного субъекта. Действенность самих «мотивов-стимулов» зависит от того, с какими реальными потребностями субъекта они связываются. Отметка не будет стимулировать школьника, лишенного контроля со стороны родителей и собственной мотивации движения. Высокая зарплата не прельстит человека, равнодушного к деньгам. В другом известном примере Маркса (1974, с. 122) о том, что для торговцев минералами минералы не имеют смысла минералов, подчеркивается, что для них в минералах на первый план выступает их рыночная стоимость, то есть что они имеют вполне определенный, хоть и отчужденный, смысл – смысл средства наживы. Более того, именно деньги, нажива выступают здесь реальным смыслообразующим мотивом.

Сказанное позволяет иначе взглянуть на ставшее уже традиционным различение двух классов мотивов: смыслообразующих мотивов и мотивов-стимулов (Леонтьев А.Н., 1971), а также на сходное по своей сути противопоставление «внутренней» (intrinsic) и внешней (extrinsic) мотивации. Это последнее весьма распространено в западной психологии и «почти столь же старо, как и сама экспериментальная психология мотивации» ( Хекхаузен, 1986 б, с. 234). С интринсивной (или внутренней) мотивацией мы имеем дело тогда, когда цель «тематически однородна» с действием, так что последнее осуществляется ради своего собственного содержания. С экстринсивной (или внешней) мотивацией мы имеем дело, когда действие и результат являются средством к достижению некоторой другой цели (вознаграждение, избегание наказания, соревнование и т. п.), с которой данное действие связано не имманентно, в силу своей природы, а неким произвольно заданным извне образом (там же, с. 239–241).

В последнее время, однако, многими отмечается относительность противопоставления внутренней и внешней мотивации, выражающаяся в том, что, с одной стороны, внутренняя мотивация всегда присутствует даже в деятельности, мотивированной преимущественно внешне (там же, с. 240–241), а с другой стороны, в том, что любая деятельность может выполняться ради чего-то иного. Действительно, можно выделить два типа мотивов, различающихся по характеру своей смысловой связи с деятельностью. Однако, во-первых, любой мотив выступает в том или ином качестве лишь в конкретной, определенной мотивационной структуре – ни один мотив нельзя назвать «внутренним» или «смыслообразующим» вообще, в отрыве от его места в системе конкретной деятельности. Любая деятельность может выполняться не ради ее самой, и любой мотив может вступить в подчинение другим, посторонним потребностям. «Студент может заниматься учебой для того, чтобы приобрести расположение своих родителей, но он может и бороться за их расположение, чтобы получить позволение учиться. Таким образом, перед нами два разных соотношения цели и средств, а не два принципиально различных вида мотивации» (Nuttin, 1984, р. 71). Во-вторых, само различие между ними заключается не в том, что одни из них обладают смыслообразующей функцией, а другие ее лишены. Различие, как мы пытались показать выше, заключается в характере связи деятельности субъекта с его реальными потребностями. Когда эта связь является искусственной, внешней, мотивы воспринимаются как стимулы, а деятельность – как лишенная самостоятельного смысла, имеющая его лишь благодаря мотиву-стимулу.