Королевство Хатуту - Дмитрий Романовский

– Эту одежду тебе дали на корабле? – спросила она.

– Да. А разве это не красиво?

– Приличная одежда, – мягко согласилась мама. – Но в Париже это может показаться несколько провинциальным.

В магазине дорогой одежды, Поль сразу понял, что это дорогой магазин, продавец в смокинге и галстуке бабочкой быстро подобрал костюм, плащ и шляпу, в которых можно появиться в Париже. Поль сразу оценил разницу. Когда Поль вышел из примерочной в новом костюме, мама сказала:

– У тебя стандартная фигура. Для обычной одежды ты можешь не пользоваться портными.

Они вернулись в гостиницу. В вестибюле их ожидали пятеро мужчин. Среди них были капитан и мсье Вольруи. Остальные трое были представителями мэрии Марселя. Они представились маме, и она пригласила всех в номер. Здесь был составлен документ о прибытии Поля на территорию Франции.

Глава 11. Модный паровоз. Париж. Марго. Парижское инферно

В машине по дороге на вокзал Поль спросил:

– А сколько осталось до отхода поезда?

– Двадцать минут, – ответила мама, взглянув на ручные часы, и заботливо спросила: – Тебе нужно в уборную?

– Нет, – Поль почему-то постеснялся сказать, что ему нужно посмотреть на паровоз. На вокзале, когда носильщик внес их чемоданы, теперь у Поля их было два, а у мамы один, в их вагон, он всё же сказал:

– Мама, ты подожди, а я сбегаю, посмотрю, какой у нас паровоз. – Но мама всё поняла, сказала:

– Я тоже посмотрю. – Они быстро пошли к переду поезда. Паровоз был великолепен. Не такой, как в Панаме. Больше. И более обтекаемой формы. Элегантней. Но так же блестели стальные поршни, с таким же напряжением гудел весь черный корпус, так же оглушительно из него пыхало и свистело, откуда-то между блестящих красных колес непредсказуемо вырывались струи пара. Машинист в черной железнодорожной форме подозрительно посмотрел из своей кабины на Поля и его маму, стоящих на перроне. Мама сказала:

– Раньше паровозы были другие, меньше. Помнишь? – Она всё понимала.

– Меньше, – согласился Поль, – Но тоже красивые. – К своему вагону они уже не шли, бежали. В купе мама сразу же прилегла на диван.

– Я очень устала, – сказала она и скоро уснула. Поль, глядя в окно на пробегающий пейзаж, задремал, а потом растянулся на своем диване и тоже уснул. Проснулся он от того, что поезд остановился. Мама сказала:

– Сан-Этьен.

– А будет Лион?

– Нет, мы едем длинным маршрутом. С войны все маршруты поменялись. Так было удобно немцам, и до сих пор это остается.

Поль уже знал, что все недостатки теперь сваливаются на войну. Он спросил:

– Мы здесь долго будем стоять?

– Здесь меняют паровозы.

Поль вскочил с места.

– Мне нужно посмотреть, – и он выскочил из купе. Мама вышла за ним. Поль побежал к переду поезда. Паровоз уже отцепили, и он уезжал на боковой путь. Медленно подходил новый паровоз. Поль ожидал, когда же придет сцепщик. Паровоз ткнулся тендером в передний товарный вагон. Грохнула сцепка, и паровоз остановился, издав оглушительный, как выстрел, пых с выхлопом струи пара. Поль понял, что теперь паровозы прицепляются автоматически. Просто в Панаме был еще старинный, довоенный паровоз. А здесь Франция, всё по новой моде, как и костюм Поля. Всё же помощник машиниста спрыгнул с платформы, проверил сцепку, не подвела ли автоматика. А мама стояла на подножке вагона, следила за Полем. Новый паровоз отличался от предыдущего только цифрами на кабине машиниста. Поль забежал к переду паровоза. Решетка под буферами была шире и чаще, чем у паровоза в Панаме. Козырьки над нижними фонарями сливались с черным корпусом, а козырек над верхним фонарем сливался с трубой. Дым только слегка струился из трубы, светлый дым, наверное, смешанный с паром. Но при очередном, уже верхнем, пыхе из трубы вылетел большой клуб черного дыма. Это уже был настоящий дым, из топки паровоза. И опять откуда-то между колес с продолжительным свистом вылетела мощная струя пара, так что Поль почувствовал теплую влагу на лице. Мама уже махала рукой, стоя на подножке, но Поль делал вид, что не видит ее сигналов. И только когда ударил вокзальный колокол, Поль побежал к вагону. Когда они вошли в купе, Поль развалился на диване, вытянув раздвинутые ноги поперек купе. Он был доволен видом паровоза. Мама улыбалась.

– У тебя теперь большое преимущество. Раньше, помнишь, я просто запретила бы тебе бегать к паровозу, а ты в детстве очень хотел. А теперь как-то и неудобно запрещать. Такой взрослый мужчина с такими длинными ногами, ни подшлепнуть, ни прикрикнуть.

Она рассмеялась. Это был счастливый смех, от которого у нее расползлись морщинки вокруг глаз. Поль улыбался. Он вернулся. К маме. Да еще и с таким преимуществом.

– Поль, я все же не знаю, как ты жил на острове, а ты ничего не рассказываешь.

– Мама, ты же была на Маркизах, изучала культуру Полинезии.

– Хорошо, – мама утвердительно кивнула головой. – Расскажи о самом главном, что у тебя было на острове Хатуту.

Поль недоуменно молчал.

– Поль, ты сказал, что человек сильный и может всё пережить. Какое самое большое переживание у тебя было на острове?

Теперь Поль знал, что надо говорить, мама подсказала.

– У меня была дочь. Ее съели акулы.

– У тебя дочь? Съели акулы? Как?

Она с ужасом смотрела на Поля. Он стал рассказывать:

– Ей было пять лет. Она хорошо плавала. Я сидел, делал копье. Люди закричали мне с берега. Я побежал. Я поплыл туда. Я увидел акул. Они уже съели ее. Я плыл к акулам, а они плыли ко мне. Люди стали тащить меня сзади, вытащили на берег. Я очень громко кричал. Меня повели в дом, и я очень кричал. Потом что-то стало в горле, и я не мог кричать, только хрипел. Потом я два дня не мог есть. А может, один день. Меня заставляли есть.

Мама стала трясти Поля за руки:

– Это была моя внучка! – закричала она и разрыдалась, уткнувшись лицом ему в колени. Человек сильный, всё может пережить, но теперь он не знал, как утешить маму. Она переживала то, что он уже пережил давно. Наконец, она подняла к нему искаженное рыданием лицо.

– Как ее звали? – спросила она прерывающимся голосом.

– Коли-Тай.

– Коли-Тай, Коли-Тай, – повторяла мама. – Когда это случилось?

– Это было уже давно, – сказал Поль, полагая, что это несколько утешит ее. Он прикинул в уме хронологию событий и уточнил: – Это было три года назад. – Мама смотрела ему в лицо невидящим взглядом. На ее лице не было никакого выражения, будто это была маска. Потом взгляд ее стал осмысленным. – У тебя там была жена?

– Да.

– Ты рассказывал это тете Терезе. Мне ты ничего не рассказывал. У тебя были еще дети?

– У меня есть сын.

– Он жив?

– Конечно.

– Как его зовут?

– Тав-Чев.

– Как он выглядит? Похож на тебя?

– Наверное, не очень. Он же маори. Только немного светлее других маори. И глаза у него светлые, не черные, как у других.

– Это мой внук! – воскликнула мама. – Живой внук! Почему ты не взял его с собой? Ты должен был взять жену и сына.

– Я еще не знал, как будет здесь. Я и сам еще не собирался возвращаться. Это случилось как-то сразу.

– Но теперь ты всё знаешь. Ты должен забрать их с острова.

– Я еще не знаю.

– Что ты не знаешь? Поль, может быть тебя не устраивала жена, и ты намеренно хочешь забыть свою семью? Скажи, и я пойму тебя. Поверь мне. Только забери их с острова, и я сама возьму на себя заботу о них. У меня достаточно средств.

– Мама, ты многое не знаешь.

– Так расскажи.

– Хатуту это королевство. Там король. Моя жена – дочь короля. У них такой закон: если у короля нет сыновей, а только дочери, следующим королем становится его внук. Тав-Чев после смерти короля Намикио должен стать королем. Не может же королевство быть без короля.

Мама стала очень серьезной.

– Сколько человек живет на Хатуту? – спросила она.

– Не знаю, не считал. Наверное, более двухсот. А может еще больше.

– Ничего себе королевство, – пожала плечами мама.

– А при чем тут – сколько человек? – сказал Поль. – Америка вон какая большая, а всё равно не королевство. А Бельгия маленькая, зато королевство. – Мама недоуменно смотрела на Поля, а он сказал: – Мама, пойдем лучше в вагон-ресторан.

В вагоне-ресторане Поль, как и в детстве, отодвинул до конца занавеску на окне, чтобы во время еды смотреть в окно. Меню состояло из одного блюда: омлет с ветчиной. Поль понимал: была война, поэтому в поездах плохо кормят. Омлет был не такой вкусный как на пароходе. Мама заказала красное вино, а Поль сказал официанту:

– Бутылку ликера.

Мама с удивлением посмотрела на Поля, но промолчала. Во время еды она вдруг положила, почти бросила, вилку на стол и закрыла лицо руками. Поль застыл, глядя на нее. Она беззвучно плакала. Через некоторое время она отняла руки от лица, торопливо достала из сумки платок, вытерла лицо, отпила немного красного вина из бокала, а Поль отпил из своей рюмки ликера. Мама достала из сумки сигареты и закурила. Раньше она не курила.