Дочь куртизанки - Клаудиа Дэйн

И немедленно.

Как показалось, у Эшдона были те же намерения.

Он оторвался от нее, чтобы посмотреть ей в глаза, едва касаясь ее губ своими губами.

– Ты сказала, что хочешь меня, – прошептал он. – Не хочу спрашивать, хочешь ли ты теперь. Но знаю, что я хочу тебя. И я тебя возьму.

Она не знала, предлагал ли он ей возможность отказаться, повернуть ситуацию в другую сторону, потому что, не успев сама понять, что делает, обвила руками его шею, пальцами зарылась в его волосы, губами потянулась к его губам. Он подчинился ей очень охотно.

Это была ее последняя трезвая мысль на ближайшее время.

Эшдон прислонился спиной к двери, ведущей в желтую гостиную, прижав ее к себе, руками заслонив ее от мира. Он целовал ее жадно, глубоко, словно ища то, что только что нашел, то, что потерял, – что-то драгоценное, редкое. Она отвечала ему с той же жадностью, страстно пытаясь утолить свой голод его губами.

Это было неистово, Это было прекрасно.

Он поднял ее юбки, зажав их в кулаке, провел пальцами от колена до трепетного бедра. Она задрожала, запылала.

Он не обратил на это внимания и не остановился.

Как прекрасно это было!

Смутно она слышала голоса за дверью: низкий голос Кэлборна, высокий голос Софии и тихий, добрый голосок Анни. Она испугалась. Они были за дверью. В любой момент через другие двери столовой в комнату мог войти лакей. Две двери! Какой скандал, как небезопасно, неразумно обниматься с Эшдоном у двери. Любой может помешать им.

Но никто не смел им мешать. Никогда больше.

Он обхватил ее за бедро, целуя шею, нежно покусывая, спустился к груди, к соскам, укусил ее через тонкий муслин, и она со стоном вздрогнула.

– Ш-ш-ш, – выдохнул он, подняв голову, чтобы поцеловать ямочку в основании ее шеи, языком обводя шею до самого подбородка.

Подняв, он повернул ее так, чтобы она прислонилась спиной к резной двери, а сам прижался к ней. Одной рукой он обхватил ее за талию, а другая устремилась в набухшую, разгоряченную, пульсирующую нежность, и коснулся ее единственным легким, как перышко, движением. Она ударила пятками в дверь и застонала.

– Ш-ш-ш, – прошептал он, нежно коснувшись пальцами заветного цветка, уже набухшего и влажного.

Как ему это понравилось! Она это поняла.

Узкую юбку и сорочку он поднял до самых бедер и приподнял ее так, что голова ее была над ним. Она обхватила его руками и стала ласкать его плечи и спину, привыкая к его контурам, впитывая его чистый запах, широко раскрылась перед ним, оказавшись совершенно беспомощной.

Он обхватил ее бедра, лаская их, и вошел в нее.

Удар, острое жжение и дальше только Эш! Она застонала и прикусила губу. Он отпустил ее и снова ворвался в ее недра, сильно и настойчиво. Она обхватила его талию ногами, шею – руками и полностью отдалась ему.

Он не разочаровал ее, снова и снова атакуя ее, шепча ее имя, целуя губы, шею и плечи. Он сорвал кружевную косыночку, украшавшую платье, чтобы насладиться вкусом ее кожи, застонал и снова мощно вонзился в нее, буквально пригвоздив ее к двери, такую хрупкую, покорную, близкую к вершине блаженства, жадно прильнувшую к нему, пылающую от каждого его прикосновения и поцелуя.

Он просунул руку между ними, коснувшись чувственного бутона, и, когда наслаждение унесло ее, когда на лице ее расцвела сладкая истома и раздался восторженный крик, стон Эшдона вернул ее в реальность.

Задыхаясь, она прижалась головой к двери, испуганно и устало опустив ноги с его талии. Он приподнял ее, поставил на ноги, отпустив юбки, чтобы они вернулись на свое прежнее место. Если бы не потерянная косынка и тяжелое дыхание, она выглядела бы совершенно так же, как несколько минут назад.

Разве что она совсем не могла стоять и беспомощно и неуклюже свалилась к ногам Эшдона. А этот неотесанный чурбан только улыбнулся ей.

– Я польщен, – сказал он и протянул к ней руку.

– Не стоит. – Она приняла его руку, чтобы подняться на ноги. – Совсем ничего не ела на завтрак, вот и все. Если собираешься прижимать меня к дверям, когда тебе захочется, особенно посреди застолья, ты должен быть готов к нежелательным последствиям.

– Как, например, твое падение к моим ногам? – произнес он. – Мне очень нравятся такие последствия, Каро.

– Еще бы, – огрызнулась она, поправляя прическу. Похоже, она сильно растрепалась.

– Я очень тебя обидел? – тихо проговорил он с совершенно невинным видом. – Прошу прощения. Постараюсь не прижимать тебя к каждой двери в каждом доме, где мы будем жить. Но не хочу давать поспешных обещаний. Перед тобой, моя дорогая жена, устоять невозможно.

Вдруг ей стало безразлично, в каком состоянии ее прическа.

– Ты действительно так думаешь? – спросила она, недовольная жадным тоном своего вопроса, но не смогла справиться с собой.

– А разве я только что это не продемонстрировал? – ответил он. – Я совершенно не собирался лишать девственности свою жену в столовой всего через час после свадьбы.

– Возможно, тебе не хватает благоразумия и самообладания.

– Прежде мне их всегда хватало.

Каро изогнула бровь и пристально посмотрела на него, буквально пронизала его взглядом. Это казалось справедливым.

– Я объяснил тебе про свое увлечение игрой. – Он поправлял галстук, который до этого казался совершенно в порядке.

– Возможно, стоит объяснить еще раз.

Каро села за стол, Эшдон сделал то же самое. Они вели себя так, будто ничего не случилось, хотя между ног у нее горело, а галстук Эшдона был смят.

– Теперь, когда ты моя безвозвратно, я, наверное, постараюсь объяснить.

Безвозвратно. Это прозвучало самоуверенно и совершенно варварски. Но ей очень понравилось.

– Постараюсь быть кратким, – пообещал он. – Поскольку мы договорились, что мне не хватает самообладания и благоразумия в отношении тебя, то не могу не присматриваться внимательно к другим дверям и даже окнам в этой комнате. Не знаю, как долго смогу сдерживать себя. Возможно, тебе стоит прикрыть декольте салфеткой?

– Не собираюсь этого делать, – жестко ответила она, чувствуя, что краснеет под его взглядом.

– Оказывается, моей жене нравится рисковать. Как это мило.

– А у меня муж, склонный к невоздержанности.

Каро почувствовала, что улыбается. Вынести это можно было только потому, что Эшдон улыбался ей в ответ.

– Будьте любезны продолжить, лорд Эшдон, – попросила она, – а то сегодня у меня много других дел.

– Конечно. В этом доме так много окон, – сказал он, подмигнув ей. – Так вот, вкратце. Уэстлин и София враги, признает это твоя мама или нет. Лет двадцать тому назад в их отношениях был какой-то разлад, и Уэстлин сделал целью своей жизни отомстить ей любой ценой. Должен заметить, что цена для него не имела значения.