Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах - Эд Лейси

— Марти, скажи на милость, ты совсем рехнулся?

— Давай обо мне потом. Я с самого утра пытаюсь тебя застать. Что ты намерен сделать для обеспечения безопасности Лоуренса помимо охранника под дверью его палаты?

— Скоро мы избавимся от этих добровольных помощников, глаза бы мои их не видели! Я же говорил: не хрена нам их сюда…

— Погоди ты о добровольцах… Что с Лоуренсом?

— Я послал детектива опросить его знакомых. Обычная процедура.

— И все?

— Как все? А что же ты от меня хочешь, Марти? Чтобы я снял с задания всех моих ищеек, только потому, что какой-то пьянчуга или старый приятель твоего малыша решил свести с ним счеты? У меня забот хватает со своими малышами, Марджи говорит, сегодня у младшей всю ночь температура была под сорок. Эти хреновы врачи, когда они не понимают в чем дело, всегда говорят: «инфекция»! А тут еще эта заварушка с Андерсоном. Я уж совсем с ног сбился…

— Да, я вижу, у нас тут многое изменилось. В мою бытность, когда совершалось нападение на полицейского в форме, помню, мы готовы были перетрясти весь город вверх дном. Ты пойми: неважно, что на Лоуренсе была самодельная форма. Нападавший, кто бы он ни был, считал, что малыш — полицейский! Уверен, ты еще даже не опросил его!

— Врачи говорят, что с ним можно будет встретиться только сегодня после обеда. Марти, я всю ночь провел на ногах, с пятерыми ребятами. Проверяли друзей Забияки Андерсона. Марти, я же понимаю, что он твой сын, пусть и приемный, но, прости Господи, не поднимай бурю в стакане воды. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Я хочу, чтобы ты на минуту забыл о своем Забияке Андерсоне и послушал меня. Я разговаривал с Лоуренсом сегодня рано утром. Кто-то позвал его в подъезд дома…

— Да я все знаю. Это был богатый жилой дом, типа многоквартирного особняка, большинство квартиросъемщиков в тот вечер отсутствовали. Никто ничего не слышал, не видел — только какой-то артист с третьего этажа, когда за полночь возвращался домой, нашел мальчишку в подъезде. Мы проверили всех жителей. Никто из них мальчишку не знает. Все это приличные люди, никакого отношения к преступному миру не имеют.

— Ты бы лучше здесь поискал, в своем хозяйстве. Кто-то из работников вот этого самого учреждения мог нашептать кому надо, что Лоуренс выходит на внеочередное вечернее дежурство.

— Может, за ним следили, может, это просто сведение личных счетов. Марти, у этих гражданских оборонцев своя организация. Начальником у них какой-то отставной вест-пойнтец, крупная общественная фигура, вряд ли замешан в этом нападении. И не надо мутить воду на моем участке своими завиральными идеями.

— У меня есть идея совсем бредовая. Вот послушай: Лоуренс помнит только одно — он мельком видел этого детину, и тот был похож на Дика Трейси…

— На Дика Трейси, Господи воля твоя…

— Слушай, Билл! Мне кажется, это сходство с Диком Трейси — хорошая зацепка. Еще мальчишка помнит, что перед тем, как ударить его, неизвестный несколько раз выругался, назвал его «сволотой» и при этом как бы рычал, точно злая собака. Я подозреваю, что это был Боб «Деревня» Смит.

Аш вскочил и ударил ботинком по ножке стола.

— Еще немного, и на меня придется надевать смирительную рубашку! Ну скажи на милость — зачем такому крупному деятелю мафии, как Смит, ходить ночью выслеживать мальчишку из вспомогательного отряда полиции?

— Я пока и сам не знаю зачем. Но тут я вижу массу нестыковок. Мальчика обработал профессионал, а Боб, как тебе известно, лучший по этому делу спец. Помнишь, как называли Боба до того, как он стал большой шишкой? Его называли Красавчик Смит. У него была смазливая рожа — правильно очерченное, точно вылепленное лицо. Волевое лицо, как у Дика Трейси. И еще — он в город попал откуда? Из глухомани, из горной южной деревушки, и манера говорить, и выговор у него простонародный. Я-то помню, что его любимым словечком было «сволота». Не «сволочь», а «сволота»!

— Ерунда, Марти, видно, весь алкоголь, который ты за всю жизнь заглотнул, размягчил остатки твоих мозгов! — плаксиво заговорил Билл, точно обращался к умственно отсталому ребенку. — Да в этом городе миллион смазливых парней. И в одном только Бруклине живет миллиона четыре выходцев из деревни, которые говорят «сволота» вместо «сволочь». А что касается профессиональной работы, то и это ерунда чистейшая. Да какой-нибудь маньяк может отдубасить тебя почище всякого наемного громилы.

— Нет, не может, и не забывай: я же главный авторитет по дракам. Я еще соглашусь, что псих способен убить быстрее, чем профессионал, но это же было не убийство, а только мордобой, предупреждение. Врач в больнице сказал, что Лоуренса били всего несколько секунд. И нападавший постарался хорошо — это точно был профессиональный громила. Возможно, тебе это покажется моей фантазией, но мне кажется, малыш с этим своим чудным мясником вляпался в какую-то серьезную историю, во что-то слишком опасное — вот Бобу Смиту и пришлось его пугнуть. А Вильгельм Ланде врет напропалую: никогда у него не было никакого сердечного приступа, иначе вот только что с ним должен был бы случиться новый… Но то, что он чего-то страшно боится, — это факт.

Аш кругами ходил по своему обшарпанному кабинету. Брюки у него были неглаженые, ботинки нечищеные.

— Марти, помолчи минутку, не надо делать скоропалительных выводов. Мне твой мальчуган тоже очень по душе, и я не собираюсь это дело спустить на тормозах. Но сам подумай, что ты такое городишь: «Деревня» Смит — контролер синдиката. Даже если бы он захотел припугнуть мальчишку-добровольца, ну не стал бы он сам мараться. И он же не разгуливает просто так по улицам. Мы ведь искали его в связи с убийством Забияки Андерсона и нигде не нашли. Что же до этой катавасии с мясником, Марти, ты хоть сам понимаешь, что несешь? Господи воля твоя, да ведь этого Ланде никто и не грабил, это раз: он же не заявил об этом, а теперь ты хочешь мне доказать, будто какой-то жалкий мясничишка нанял лучшего громилу в мафии, чтобы тот набил морду юнцу-добровольцу за то, что тот разнюхивал про ограбление, которого не было?

Я пожал плечами.

— Ну ладно, я же не утверждаю, что так все и было. Да и сам я понимаю, что все это бред полнейший, но все же стоит покопаться. Или что, Боб Смит уж такой великий, что ты боишься лишний раз его потревожить в связи с пустяковым дедом?

— Э, не надо так разговаривать со мной. Да я бы что хочешь отдал за то, чтобы поймать за хвост этого громилу — на чем угодно. Марти, ты же меня не первый год знаешь: я не герой, конечно, но я никогда не малодушничал перед опасностью и не давал задний ход. Я поручил одному своему сотруднику работать над делом Лоуренса, но сейчас с этим убийством Андерсона, когда весь город взбудоражен, я просто не могу найти лишних людей. Ты не думаешь, что причин нападения на мальчишку могла быть тысяча — пьяница, городской маньяк, а может, еще кто-то из знакомых мальчишки, о ком мы ведать не ведаем.

— Не надо мне эту туфту лепить, Билл, я уже по уши в этих соплях.

Он перестал ходить по кабинету и подошел ко мне вплотную.

— Ну чего это ты так уперся, почему ты так уверен в своей правоте, а, Марти? Ты Лоуренса видишь в первый раз за последние десять лет, если не больше. Ты же о нем ничего не знаешь. Он хороший парень, и я не хочу сказать, что он в чем-то замешан, пойми. Но в то же время я не собираюсь бросать все дела и поверить в эту чушь про какого-то жалкого мясника и крупного деятеля мафии, которые якобы сговорились подстеречь на улице и избить какого-то мальчишку, у которого в тот вечер не было даже полномочий члена отряда гражданской обороны. Он для нас просто обычный житель Нью-Йорка, пострадавший в уличной драке. Но поскольку я лично знаю этого малыша, я делаю больше того, что был бы обязан сделать для поимки мерзавца, который его отделал.

Я встал.

— Пока, Билл.

— Я тебе больше скажу, Марти. Закрой-ка дверь.

Я захлопнул дверь и прислонился к дверному косяку. Мой желудок подал о себе знак.

Аш бросил взгляд на свою пропотевшую измятую рубашку, точно вдруг осознав, что всю ночь провел без сна. Потом он перевел взгляд на меня и попытался улыбнуться.

— Марти, мне очень нелегко это тебе говорить, потому что как-никак мы с тобой друзья уже много лет. Я знаю: у тебя мерзкий характер, чуть что, ты срываешься. Может, твоя грубость когда-то служила мне надежным щитом, когда мы с тобой вместе по городу ходили. Марти, я никогда не пытался себя обманывать. Я знаю: мне повезло и…

— Слишком жарко сегодня для длинных речей — что ты хочешь мне сказать, Билл?

— Только то, что ты больше не служишь в полиции, Марти, и не имеешь права врываться к людям в дом, допрашивать их и раздавать оплеухи. Короче, ты не имеешь права считать себя вершителем правосудии. Твои действия, Марти, не всегда были законными, когда у тебя был значок. Но сейчас-то у тебя и значка нет. Я понимаю, у тебя на душе скверно из-за парня… Черт, Марти, ради твоего же блага, я тебе говорю прямо — не заставляй меня применить к тебе меры… Здесь мой участок, и я уже давно чувствую себя как карась на раскаленной сковороде. Если я еще раз узнаю, что ты играешь в полицейского, мне придется тебя посадить.