Дневник. 1914–1920 - Прасковья Мельгунова-Степанова

Общая картина такова: на севере англичане, в Сибири новое правительство – в Омске; чехословаки тянутся от Казани по Волге и вглубь к Уралу и в Сибирь, причем на Урале на них наседают мадьяры из военных и жестоко расправляются с ними. В Западной Сибири прочное правительство из умеренных социалистов и кадетов присылают сюда за людьми. Находится в контакте с Самарским эсеровским правительством, где во главе Вольский, причем последний, черновец, подчиняется тем (Аргунову – правому). Гурко на севере командует добровольческой армией – самый надежный генерал, с другими выходят недоразумения: недавно один из них прямо в откровенной беседе заявил (в Москве якобы состоял в организации Союза возрождения) – «пока мы с эсерами, а потом сумеем, конечно, с ними разделаться». С. часто натыкается на такие факты – они показывают, что есть какая-то другая организация. На днях к Ленину явились два представителя Союза кооператоров,[246] которых он встретил очень радостно: «Как я рад, товарищи настоящие кооператоры, что вы пришли ко мне, – спасайте нас, без вас мы погибнем – голод». Те обещали, но в Союзе по этому поводу произошел скандал, кончившийся неизвестно чем (Кускова говорит, что туда повезли Прокоповича для решения государственных вопросов).

Здесь немцами в посольстве получена телеграмма: «Французские газеты будут трубить об огромной победе; не считайтесь с этим – немцы отходят по выработанному заранее штабом плану» – там огромная победа французов, которые вернули все, занятое немцами в последнее наступление.

Немец контрразведчик (которому содействовал Л.) сообщил большевикам, что 3-го готовится выступление, а фактически готовилось выступление какой-то военной организации, явно устраиваемое немцами, что выяснилось из некоторых сопоставлений. Правый центр утверждает, что из него ушли к. д., держащиеся немецкой ориентации, а фактически на их заседаниях в доме Долгорукой на Спиридоновке сидят теперь немецкие лейтенанты и генерал и вертят ими; они им предложили: «Мы беремся устранить латышей, а вы сами расправьтесь с большевиками» – очевидно, хотят стравить и для этого же устраивали военную организацию из десятков, они же (немцы) и донесли большевикам о готовящемся выступлении этой организации. Военный штаб большевиков, по слухам, бежал из Александровского училища, по верному же, военный штаб из старых специалистов распущен, так как Троцкий надеется и сам справиться; он в последней речи своей опять натравливал на офицеров. Троцкий сказал учителю музыки своих детей (слышала через Тур), что уроки надо кончить, потому что они переезжают в Петроград; когда он вышел, то мальчик сказал: «Папа врет, он отсылает нас в Америку. А у Крыленко было семейное совещание о том, куда спасаться (его сестра в архиве охранки сказала это Е. Д. Н-ой), решено прибегнуть к протекции сестры Кр., которая замужем за З.

За эти дни в Москве много событий – уехал заместитель Мирбаха Гильферинг прямо в Берлин после неудачной попытки покушения на него (все офицеры были расстреляны, но один бежал от расстрела). Покушение было, очевидно, ночью, потому что в соседнем с его домом доме Митке на Смоленском бульваре до утра был обыск и солдаты. Все же посольство выехало в Петербург. За ним и турецкое и другие (посольства стран) Согласия, кроме болгарского, заявившего, что это его не касается. По слухам, и правительство переезжает в Петербург. На заседание ЦИК Ленин заявил, что надо сдавать власть, возражали Троцкий и Свердлов, которые победили большинством трех голосов. Их мнение, что они до конца будут защищаться в Кронштадте. Но уже на следующий день говорят, что Троцкий отказался от своего намерения. Семьи свои они отправили в Петербург.

Указ о явке всех офицеров с парой (в случае неявки) родителей и домовым комитетом. В Алексеевский манеж – место явки – явилась масса; очевидцы говорят разно от 10 000–30 000 человек. Стоит хвост на несколько улиц и ждет ареста. Говорят (Астров), что их делят на три категории: большевики, служащие в учреждениях и нигде не числящиеся, которые считаются белогвардейцами и которые должны представить доказательство, что они не таковые. Содержат скверно и грязно. Стерегут китайцы.

Слухи о взятии Вологды англичанами и Нижнего Новгорода чехословаками. Верно то, что англичане заняли станцию в 180 верстах от Вологды. Наступая, они прокладывают железную дорогу. Их судов пришло 200 с войском, провиантом и одеждой. По советским известиям на Мурмане уже высадилось 20 000 человек. Большевики бьют тревогу. Они арестовали многих англичан и французов в Москве, содержат их очень хорошо, и все извиняются (кузены Екатерины Карловны) Miss Cotes увезли в Аносино, где, по словам бабушки Саши, все «совдепеизировано», кроме уток и части картошки. Комиссаром туда назначен бывший полотер Юсупов, который подходит Сашечке к ручке. Это говорил Zizi; он же говорил о посещении Цурюпой (братом диктатора) фабрики Поповых. Его пригласил Мих. Ал. Попов на обед, он приехал на автомобиле из Москвы (автомобиль на спирту с керосином и по просьбе (местного) Совдепа их (совдепчиков) угостили этим напитком, они передрались). За обедом он напился, язык развязался, и он стал говорить, что они погибают, что их теснит император Вильгельм и союзники, что их задача спасти Ленина и Троцкого – великих людей, и что за ними останется след светлого царства социализма – мечтой, к которой народ будет стремиться. Тут одна дама спросила: «Почему же вы не уходите сейчас, чтобы хоть чуточку сохранить ореол?» – «Наивный вопрос, разве легко расстаться с властью!» Он же рассказал о том, как один немецкий ober-leutenant[247] из Мирбаховских был в одном немецкой ориентации доме, там же был Крыжановский; сначала (немец) молчал, потом, увидев сочувствие, заговорил и сказал, что сейчас Германия не может дать ни одного солдата, но зато, когда она разделается с Францией, она оккупирует Россию и лет через 15–20 водворит у нас благополучие. Оказывается, С. знает, кто лейтенант и в каком доме (был этот разговор) – их контрразведка очень хороша. Еще Zizi говорил об академическом съезде, где профессора позорно пошли к большевикам. Московские, чтобы «противодействовать» петербургским, да там все и остались в трогательном единении с большевиками (Покровским и Луначарским). Покровский говорил о том, что они буфера между «нашими соколами красногвардейцами и вами». Вели себя профессора преподло, на них плевали, они обжирались. Все якобы для спасения университета. Еще Zizi рассказывал о поездке в Александровск для спасения дома деда его. Ехал он от большевистской архивной комиссии. Там большевикам очень понравилась их бумага об охране старинных вещей, и они заявили, что и сами будут ходить с такой бумагой и все старое отбирать для музея, а Zizi дали бумагу на занятие любого дома. Они (Zizi и его спутн.) спасли у деда все, (снесли) в две комнаты и наложили печати. Ночевали в пустой, прекрасной гостинице и только утром узнали, что большевики делают на нее облавы, считая, что там останавливаются белогвардейцы, ночью стаскивают за ноги с кроватей. Игумена говорила им, что так растащили великого князя Михаила Александровича и тут же расстреляли. Один вернувшийся из плена гвардейский офицер говорил, что их провожали чудным обедом, Вильгельм говорил речь о дружбе с Россией и о единой власти и в конце открыл дверь и вывел Николая II и Алексея.