Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта - Владимир Карагодин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Матрос обсуждал дневную диверсию с Корреспондентом, а именно то, что без видео-фиксации подбитый «БТР» на счёт отряда не запишут.
– Ну, где же ты был Гена, вон что нужно было снимать, а не разбитый блокпост.
– А ещё сегодняшний выход показал, что нам нужны тренировки для увеличения выносливости, – вмешался я в их беседу.
– Ну и что, в Волгоград нам теперь каждое утро бегать? – воскликнул Матрос.
– Нужно бегать, природа позволяет, а ещё нужно отрабатывать поведение и роль каждого бойца в бою.
– Природа-то позволит, а здоровье людей не позволит. Через пару дней таких тренировок некоторые посбивают себе ноги, да ещё кого гляди инфаркт ударит, бойцы-то у нас не все молодые…
* * *
Шарнир приказал всем бойцам подразделения изготовить медальоны смертников.
– А что писать-то на бумаге?.. Да и плохая это примета, – негодовал я.
– Пиши, пиши, мы же в диверсиях учувствуем. К тому же нам дали два «БТРа», если при попадании снаряда внутри окажешься – родная мама не узнает. Так что пиши: имя, фамилию, город, телефон родителей, чтобы за телом приехали, – сказал мне Ром.
«Ну и ну, с каждым днём становится всё интересней, напишу-ка я номер друга, – думал я, заворачивая плотно сжатую трубочкой бумажку в патрон от автомата.
Вечером, мы снова грузились с вещами на машины. Памятуя о рассказе Рома, я запрыгнул в «Урал». Нас вышли провожать все защитники смешного гарнизона. Ополченки, улыбаясь, кричали Градусу: «Приезжай в гости…». А когда все разошлись и наша колонна удалилась от блокпоста на достаточное расстояние, мальчик ещё долго махал нам в след рукой, прижимая к груди автомат, подаренный ему нашими бойцами.
* * *
Ночью наша колонна въехала в город. Пролетая по узким улочкам, которые поднимались то вверх, то вниз, наши «Уралы» и «БТРы» рёвом своих двигателей будили в этот поздний час уже спавших горожан.
Остановившись возле одной из школ, мы выгрузились из машин. Оказалось, что директор школы сбежал на территорию подконтрольную солдатам «ВСУ». Пока Шарнир искал того, у кого были запасные ключи от входа, мы расположились прямо на крыльце. Рядом со мной облокотившись на каску, лежал Бармен.
– Хорошо мы сегодня «укров» потрепали, – пристально смотря в чёрное небо, медленно растягивая каждое слово, сказал он. – Это мы с пацанами, когда в дозор ходили, хвост колонны обнаружили, ловко они возле коровника замаскировались.
– Так это вы? Молодцы ребята! Вы значит там наразведовали, а нам потом спозаранку переться туда пришлось.
– Ничего, Шершень, привыкнешь, – продолжая пристально смотреть в небо и не оборачиваясь ко мне, ответил он.
Наконец-то приехал Шарнир со своей женой и медицинской сестрой отряда, а также с пожилой женщиной. Вместе они направились к главному входу в школу. Причём женщина весь путь очень тихо просила Шарнира:
– Вы уж постарайтесь, пожалуйста, ничего там не ломать – скоро учебный год начнётся, денег больше выделять не будут, так что вы уж постарайтесь…
Пока она открывала входную дверь, Шарнир, повернувшись к нам, сказал:
– Ждите здесь, в здание никто не заходит.
Наше отделение разместили в начальном классе русского языка. Сдвинув в угол все парты, мы, освободив проход, разложили скрутки на полу. Уснули все быстро, без предварительных разговоров и споров на политические темы.
* * *
Утром школа ожила, по этажам без дела бродили ополченцы. На первом этаже установили компьютер и подключили к нему интернет. Старые бойцы отряда выкладывали свои новые фотографии в социальные сети.
В туалете на полу была огромная лужа воды, которая сочилась из трубы. В соседнем крыле, в котором находился спортивный зал, оборудовали склад для хранения боеприпасов, горючего и обмундирования. Завхоз отряда с важным видом прогуливался возле цинков с патронами, пересчитывая сложенное в стопки обмундирование, которое в малом количестве удалось получить из гуманитарной помощи. Нам с Лёвой, удалось выпросить новые носки.
Из персонала сбежал только директор, остальные помогали ополчению чем могли. Из столовой доносился приятный запах компота, сваренного из сухофруктов. На завтрак была перловая каша в томатном соусе.
После окопной жизни и бесконечных перекусов холодной тушёнкой, горячая перловка казалась деликатесом. Спустя пару часов после завтрака школу обстреляли.
Поразительно, как быстро сработали поддерживающие украинский режим доносчики. Мы были в городе всего несколько часов, а информация о нашем приезде уже была передана куда следует.
Обстрел был пустяковым. Несколько мин упали за забором в палисаднике. Только одна мина угодила в здание школы. Оставив углубление в стене, она обрушила с десяток облицованных кирпичей, и, вырвав часть рамы, запустила в класс ветер, который разметав множество детских рисунков, гонял их по полу, словно опавшие осенние листья.
После обеда Силач и завхоз привезли наши вещи, которые были в комендатуре. Забирая свою сумку, я спросил:
– А что, мы больше в комендатуру не поедем?
– Нет, теперь там госпиталь, здесь теперь будет наш штаб, поэтому не засирайте его, так как вам здесь жить. А самое главное – в сентябре сюда придут учиться дети! – махая указательным пальцем, Силач как всегда не упустил возможности накричать на нас.
– Как же так, у меня же там телефон спрятан в тумбочке, а там все контакты!
– А какого х… ты его из сумки выкладывал, ведь говорили же, сумки никто не тронет! – покраснев от гнева, Силач сунул руки в карманы.
– Когда мы через границу переходили, нам тоже сказали: «Оставляйте свои продукты в лагере, вам «сухпайки» выдадут», – а потом кинули…
– Ну, это может у вас в России есть такие уроды, здесь на Донбассе чужие вещи брать не принято.
– Заметь, это вы хотите к нам присоединиться, – с иронией сказал я.
Лицо Силача из красного стало постепенно принимать его естественный окрас, закурив сигарету и помахав головой, он тихо ответил:
– Так хотим, что треть мужчин уже умотала к вам, не дожидаясь присоединения.
– Разреши мне пешком до комендатуры пройтись, я быстро.
Силач посмотрел на меня, щурясь от дыма сигареты, и недовольно буркнул:
– Ладно, мы минут через двадцать за бензином поедем, докинем тебя до перекрёстка, а там минуть пять пешком до комендатуры.
В спальне я, выкладывая деньги из кармана, ощутил на себе пристальный взгляд Короля.
– Куда это ты собрался?
– В увольнение…
– С чего это тебе увольнение дали? Отличился чем?
– Пока авансом дали, сказали, как пинка Королю дашь, ещё день отдыха прибавят.
– Ну, что ты такой колючий, я к тебе по-хорошему, а ты опять огрызаешься.
– Чего тебе надо, Король?
– Я просто поинтересовался, но если тебе интересно, не мог бы ты купить мне сладкого, а то от здешней пищи без сахара у меня началась депрессия.
– Давай деньги, так уж и быть возьму.
– А ты свои почему выкладываешь?
– Ребята посоветовали, если убьют или в плен возьмут, чтоб… не пропали.
Мчавшись по пустым улицам Снежного, водитель абсолютно не соблюдал скоростной режим, а также правила дорожного движения, да и некому было бы его оштрафовать. ГАИ не было, лояльные украинской власти милиционеры покинули город, а сочувствовавшие ополчению, состояли в отрядах рядовыми бойцами или сидели дома.
Встречных машин почти не было, город частенько обстреливали и поэтому люди старались передвигаться пешком, чтобы укрыться в зданиях при обстрелах. Все государственные учреждения были закрыты, работали только частные магазины, шахты, да небольшие кафе.
Когда машина, взвизгнув тормозами, остановилась, а я, поставив ногу на подножку, попытался вылезти, Силач, положив руку мне на плечо, остановил меня.
– Смотри аккуратнее, когда пойдёшь обратно, тормози любую попутку, пешком не иди, в городе диверсионные группы.
– А они мне остановят? Попутки-то!
– У тебя же автомат за спиной, кто же тебе не остановит! Вот держи, используй по необходимости, если не потребуется, вернёшь обратно – это моя, личная, – сказал он, протягивая мне гранату «Ф-134».
* * *
Возле комендатуры было пустынно, на входе возле мешков сидел сонный ополченец, который даже не попросил меня предъявить документы, когда я прошёл мимо. Внутри было также тихо и безлюдно, только теперь в воздухе пахло медицинскими препаратами, а в коридоре местами валялись окровавленные бинты, которые из-за наплыва раненных не успевали убирать санитарки.
На моё счастье, нашу комнатку не успели переоборудовать в палату, поэтому быстро отыскав свой телефон, я поспешил на выход.
Пройдя несколько узких переулков, я вышел на тротуар, который тянулся вдоль широкой дороги. На улице было безлюдно, впереди меня шла только женщина, неся в обеих руках пакеты с картофелем, позади неё, едва поспевая за своей матерью, шагала девочка лет семи, державшая в руках небольшую кастрюльку.
