Кто не думает о последствиях… - Данил Корецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующий день режим КТО в Узергиле отменили, войска вывели к местам их постоянной дислокации. Дадаш Насруллаев, Фатима Дадаева и еще несколько задержанных были освобождены в связи с отсутствием доказательств вины.
* * *Камры
Субботним днем к дому депутата Магомедова подъехал кортеж из десяти машин, полностью перекрыв нижнюю камринскую дорогу. Предупрежденный заранее начальник охраны открыл черные кованые ворота, к которым направлялись сразу три амира – Оловянный, Абрек и Гюрза. Вместе они собирались очень редко: слишком большой соблазн для федералов, когда три амира вместе. Но сегодня есть повод. Да и силовикам теперь не до них – получили из Москвы «по самые помидоры» за вопиющие нарушения законности и расшатывание обстановки в республике.
– Ассаляму алейкум! – приветствовал Оловянный встречавшего их у ворот Депутата. – Гостей ждете?
– Конечно, ждем! – Депутат расплылся в улыбке. – Друзьям я всегда рад.
На Депутате был спортивный костюм, в котором он обычно ходил дома. Это должно было подчеркнуть, что гости для него свои, а не чужие. В то же время нужно было придать встрече торжественность, поэтому хозяин нарядил охранников в черкески.
Магомедали поочередно приобнялся с гостями. Охранники амиров оцепили дом – мало ли, вдруг найдется какой-нибудь самоубийца… Да и нужно же чем-то заняться, работу свою обозначить, если во двор не пригласили.
Во дворе, под ореховым деревом, стоял стол, сервированный на четверых. Хозяин пригласил гостей садиться. Непьющим среди них был один Оловянный. Депутат налил себе и Гюрзе коньяк тридцатилетней выдержки, Абрек выбрал водку. Вина на столе не было – Аллах запрещает пить сок виноградной лозы. Оловянный налил себе абрикосовый сок, но садиться не торопился.
– Разреши нам поблагодарить тебя, брат наш Магомедали! – обратился он к Депутату.
Прочувствовав торжественность обстановки, остальные тоже встали со стульев, взяв в руки бокалы…
Следующим произнес слово Абрек. Он поблагодарил и Депутата, и Великого Гаруна, и всех, кто способствовал освобождению его брата и самого ценного специалиста. Особенно выразил благодарность товарищам по борьбе – Оловянному и Гюрзе.
Потом выступил Гюрза, затем, с ответным словом, хозяин. Когда официальная часть была выполнена, присутствующие почувствовали себя свободнее.
– Я после звонка Руслана сразу своей «торпеде» позвонил, – смеясь, рассказывал Гюрза. – Говорю ему – срочно собирай всех, езжай на Акушинского, к заправке «Лукойловской». А он у меня спрашивает: «Железные вещи брать?»
Абрек засмеялся, Депутат улыбнулся, хотя ни одному, ни другому было не понятно, что тут смешного. Заметив это, Гюрза пояснил:
– Я его поднимал забастовку делать в знак протеста, а он думал, что надо заправку разгромить!
Теперь все рассмеялись.
– Начальника группы оперативного управления с должности сняли, – сообщил Депутат, когда смех стих. – По слухам с самого верха, там вообще вопрос о ликвидации таких групп по всей России рассматривается.
– Пока мы вместе и нас поддерживают столь авторитетные люди, кафиры нам не страшны! – констатировал Оловянный, поднимая бокал с абрикосовым соком.
* * *Космос – «Хуптенская яма»
Спутник военного назначения «Космос-1750» привычно фотографировал через мощную оптику горные районы Дагестана. В серии «В» на снимки № 1–10 попал глубокий провал, диаметром около десяти метров, известный в узких кругах под названием «Хуптенский феномен» и до сих пор не получивший научного объяснения. Неподалеку стоял джип и несколько человеческих фигурок. Что они делают в этом обычно пустынном месте, сверхчувствительная аппаратура определить не могла. Да это и не входило в ее задачи. Они были просты и конкретны: фиксировать происходящее внизу, в полосе наблюдения, и передавать данные в Центр. За семь с половиной минут «Космос-1750» переместился на пятьсот километров, и под его объективами оказались совсем другие квадраты земной поверхности. А снимки серии «В» ушли по назначению, где не привлекли никакого внимания.
Черный тонированный «Лендровер» амира Узергильского джамаата Исраила Насруллаева по прозвищу «Абрек» стоял у места, в простонародье именуемого «Хуптенской ямой». Двое охранников, закинув автоматы за спину, вытащили из багажника избитую до полусмерти и связанную светловолосую девушку лет двадцати. Одежды на ней не было, голова безвольно болталась, она вряд ли понимала, что происходит.
Абрек безразлично смотрел, как охранники взяли ее за руки и за ноги, раскачали и бросили легкое тело в каменистое жерло. Потом, словно выполнив необременительную, но обязательную работу, отряхнули руки и преданно уставились на своего амира, готовые к исполнению новых приказов. Но пока их не последовало.
– Ваххаб, давай в Узергиль! – сказал Абрек, усаживаясь в переднее пассажирское кресло. – Дадаш свататься хочет. Порешаем вопрос, заодно там и пообедаем.
– Опять свататься? – спросил огромный Курбан, начальник охраны амира.
– Да нет, на этот раз по-настоящему, – отозвался Абрек. – С комедиями закончит…
– А ему эти спектакли нравятся, – сказал Осман. – У тебя пистолет одалживал, под «крутого» работал… А сам толком и стрелять не умеет!
– Ему и не надо уметь стрелять! – строго оборвал охранника амир. – Он с Фатимой по другой теме работает… И весьма успешно! Благодаря ему, а не тебе, мы метро взорвали! И он в застенках федералов парился, а не ты! Вместе с Фатимой, кстати!
– Да я ничего и не говорю, Исраил, – виноватым тоном ответил Осман. И сменил тему: – Ну, а как же ты разрешишь младшему брату жениться раньше тебя?
– Да пусть женится, я пока не собираюсь… Тем более он заслужил. Его компьютер лучше, чем десять ваших пистолетов!
– Извини, командир, я сдуру сболтнул…
– Вот то-то! – Амир повернулся к водителю. – Смотри, Ваххаб, у меня мало времени!
– Не вопрос, Исраил, за сорок минут долетим, засекай время.
– Лететь не нужно! Это она теперь пусть летит… Летчица-залетчица, – Абрек большим пальцем показал через плечо назад, в сторону «ямы». – А мы, как в анекдоте – медленно-медленно спустимся и передерем все стадо!
Ваххаб и Курбан с Османом, сидящие на заднем сиденье, заржали, как лошади, – то ли для того, чтобы польстить остроумию своего амира, то ли от хорошего настроения.
– Светку мы уже отодрали, – сказал Халил сквозь смех. – Да и других тоже…
– А правда, что эта яма бездонная? – спросил Осман.
– Это ты у Светки спроси! – продолжал блистать остроумием Абрек.
– Может, и не бездонная, но говорят, на четыреста двадцать метров спускались люди, а дальше кислорода не хватает, дышать там нечем, – сказал Курбан. – Да какая разница? Все равно никто ее искать не будет. А если будут, то не найдут…
– Да я не поэтому, просто интересно. Как это с ней Фатима промахнулась?
– Ошибки у всех бывают, – вздохнул Абрек. – Обычно она их насквозь видит…
– Да ведьма она, отвечаю, – сказал Курбан. – Она гипнотизирует их! И меня один раз чуть не загипнотизировала…
– Правда, что ли, Руслан? – заинтересовался Ваххаб.
– Да, есть такая тема, – неохотно ответил Абрек. – Если выдает себя за нашу мать и никто не врубается… Ну, и травки подбирает умело, и таблетки…
– А как же Светка сорвалась? Ее что, гипноз не брал? И дурь не действовала?
– Да ну ее к шайтану! – махнул рукой Абрек. – Люди разные бывают. В шахидки не захотела, убежать пыталась, да еще залетела и стала всем рассказывать… Была бы умнее, могла еще пожить, – ответил Абрек.
Поднимая желто-коричневую пыль дикой степи, посреди которой зияла зловещая дыра, «Лендровер» вырулил на накатанную дорогу, разрезающую море округлых холмов со скалистыми гребнями-волнами, и направился в сторону Хуптена. Более тридцати мечетей на восемь тысяч хуптенцев создавали впечатление, что это самое религиозное место в Дагестане. Но и Абрек, и десятки других «абреков» приезжали сюда не за тем, чтобы помолиться и набраться святости. Им была нужна «Хуптенская яма», которая стала могилой для многих несчастных, бесследно исчезнувших из мира живых.
«Лендровер» миновал Хуптен и, набрав скорость, помчался дальше – на Узергиль.
* * *Исламская Республика Иран. Тегеран
В окраинной закусочной было немного народу, двое сидели в углу, у окна, ели кебаб, овощи, маслины, хумус и запивали соком киви. Они рассеянно смотрели в окно, на небольшую площадь без покрытия, где бегала стайка мальчишек, а на автобусной остановке толпились в ожидании люди в национальной одежде. Мужчины за столиком негромко переговаривались. Точнее, говорил один – широкоплечий, мосластый, с изрытым оспинами длинным лицом, а второй внимательно слушал.
