Секретарь старшего принца 3 (СИ) - Свадьбина Любовь

Хмыкнув, мальчишка снова сплюнул сквозь выбитый зуб.

– И о тебе не расскажу, Элис, – пообещал Барнас.

Мальчишка щёлкнул вожжами, и лошадка потрусила к открывающимся воротам.

Барнасу казалось, что каждый прохожий должен заметить, что с ним что-то не так, буквально каждый должен догадаться о беде и вызвать хоть стражников, хоть тех же офицеров ИСБ, просто кому-нибудь сообщить, но горожане шли по своим делам, не обращая внимания на пегую лошадку, её груз, сидящего на козлах мальчишку и притулившегося рядом Барнаса, а он молился Великому дракону, Магарет и даже презренному Нергалу: он готов был поклясться в вечной верности любому богу, который согласиться спасти его семью, даже если это будет бог самих орков.

Но в пути никто не потревожил их, не попытался остановить.

Мальчишка, придержав лошадку возле величественного здания ИСБ, предупредил сурово:

– Если хочешь, чтобы твои выжили – никаких глупостей.

– Малья была добра к тебе, я помог… – попытался воззвать к его совести Барнас.

– Дурак, я – наводчик, мы тебя грабануть должны были, но когда ты связался с ИСБ, появилась возможность сорвать куш посерьёзнее. Так что засунь свою доброту себе в задницу и готовься, провал – значит смерть твоей бабы и выродков.

Спрыгнув с козел, мальчишка взбежал по ступеням, нырнул внутрь и буквально сразу вышел обратно. За ним следовал громадный полуорк – офицер Фергар. Барнасу он показался немногословным и слегка заносчивым из-за того, что смотрел будто сквозь него и ни разу не попытался заговорить о чём-то, кроме расследования того дела с Культом. Вот и сейчас Фергар просто взял целую стопку поставленных друг на друга подносов и потащил их в здание.

Барнас поплёлся следом – на процедуру проверки. Мальчишка шагал за ним.

«Присматривает, – догадался Барнас. – Может, и с магом способен связаться».

Барнас огляделся и в толпе прохожих заметил существо в капюшоне. Полуприкрытое шарфом в такую жару лицо никого не интересовало. Тот самый следящий за ними маг – Барнас не сомневался в этом ни секунду.

За ними присматривали.

На проходной подносы расставили на столе, зевающий алхимик вытаскивал произвольные пирожки, разламывал, пипетками капал на начинку реактивы.

Барнас ждал с замиранием сердца. Он хотел и не хотел, чтобы этот заговор раскрыли, он надеялся, что-то насторожит алхимика, но тот выглядел слишком скучающим, а офицер Фергар тащил уже следующие подносы, и болтливый со смешным именем Лиска офицер с проходной спросил:

– Барнас, как жена, как детки поживают?

Удар по ране в сердце, а мальчишка пристально смотрел из-под длинных, почти девчачьих ресниц, и в сумраке его глаз Барнасу чудилось обещание мучительной смерти для Мальи, Кайса и Дарнии. Допустить этого Барнас не мог, и поэтому ответил, поддержал ни к чему не обязывающую беседу, выслушал жалобу на повышение цен в Столице, на не умеющую печь такие вкусные пирожки жену – болтовня, обычно украшающая дело, приободряющая, сейчас она давалась с трудом, и каждую секунду Барнас почти пригибался под тяжестью вопроса:

«Должен ли я молчать или попытаться рассказать правду?»

И этот идиот, доставивший нам пирожки, вместо того, чтобы на проходной просить о помощи, решил довериться бандитам! Поверил в их честность!

Идиот!

Где их таких берут?

Нет, он, конечно, сомневался до последнего, он хотел сказать, но… подумал, что так будет только хуже, ведь он честно исполнил поручение, и у преступников нет причин всех убивать!

Мальчишка – Щерба-Элис – сел с ним на телегу. Они ехали, цокали копыта. Весь мир Барнаса сузился до крупа пегой лошадки, до мыслей о том, как он вернётся и освободит всех, ведь он всё сделал, всё исполнил, как велели!

В руках мальчишки что-то сверкнуло, Барнас чуть повернул голову и уставился на тонкое лезвие. Один удар такого может убить, если ударить правильно. Посмотрел в лицо этому щербатому, в котором на свою беду увидел отражение сына…

Мальчишка застыл, будто пойманным этим взглядом глаза в глаза. Пихнул руку вперёд, но лезвие вспороло лишь камзол, а мальчишка, не глядя на результат своих усилий, спрыгнул на тротуар и мгновенно скрылся в толпе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Они уже почти доехали до дома. Поводья соскользнули вниз, но Барнас не обратил внимания, он тоже спрыгнул на мостовую и побежал – побежал домой изо всех сил, надеясь успеть, надеясь, что понял всё неправильно, надеясь…

В его доме-пекарне-кухне-складе всё было перевёрнуто вверх дном, а все… всех зарезали, словно скотину. В пустой комнате, из которой он хотел сделать ещё одну кухню. Пол там стал бордовым от натёкшей вязкой крови. Тела перемешались. Видно было, что некоторые пытались уползти, спрятаться за умершими, но им не позволили…

И Барнас понял: не будет никакого прекрасного будущего, не увидит он своего сына, когда тот будет вдвое старше, чем сейчас, не узнает его невесту, не благословить жениха дочери, не состарится вместе с красавицей женой.

Не будет больше ничего.

Только эта навечно отпечатавшаяся в памяти картина: его работники, а в углу – Малья с перерезанным горлом, прижимающая к себе бледных мёртвых детей…

И это его вина.

Только его…

Он закрыл дверь и вернулся в кухню, сел. Он просто не знал, что делать, и если бы мог просто взять и умереть, он бы умер прямо сейчас.

Я ненавидела его чувства, потому что они так напоминали мои собственные, когда я постепенно осознавала, что гибель родных, слуг, всех – моя вина.

И Барнас тоже был виноват. И он был слаб, ломался под тяжестью этой вины, а я не хотела этого ощущать!

Я не могла выносить этих чувств!

– Халэнн, вы его задушите. Халэнн!

Вздрогнув, я словно заново увидела Барнаса: он уже синел.

Усилием воли я захлопнула сознание, прервала поток вошедших в резонанс с моими чувств и отшвырнула Барнаса в сторону. Прокатившись по грязному полу, он врезался в перевёрнутый стол, закашлялся, захрипел.

Звук, я уловила его переполненный болью звук, достаточно было в том же тоне сказать «Умри!» – и закончилась бы эта боль, страх, ненависть к себе.

А я смотрела на стену, пытаясь совладать с чувствами.

Если бы на проходной стояли менталисты, они бы уловили мысленный крик Барнаса о помощи, а если бы он вдруг явился в ментальных амулетах, заподозрили бы неладное.

Этого бы просто не было!

Нет, это могло бы случиться, но организовать такое было бы сложнее, и не факт, что получилось бы.

Мне хотелось кричать, просто кричать от бессилия – эмоции Барнаса всё ещё звенели во мне, поднимали из глубины сердце мои собственные такие же.

Мой кулак врезался в стену, кажется, вместе с волной выплеснувшейся телекинетической силы, и стена пошла трещинами, камни сдвинулись, выплеснули пыльную крошку. Весь дом затрещал. И камни стали осыпаться. Резче запахло кровью. Там, за этой стеной, лежали убитые.

– Опечатывайте дом, – приказала я всё тем же изумительно ровным голосом. – Этого в тюрьму. На допрос вызвать менталиста, составить портреты преступников, передать ментальные образы стражникам, менталистов взять в патруль, будут просматривать воспоминания прохожих в поисках информации о местоположении этих ублюдков.

Конечно, в воспоминаниях будет только одно чёткое лицо – мальчишки Щербы, но пришлось немного слукавить, чтобы никто не понял, что я считала память Барнаса. И для первого просмотра его воспоминаний следовало найти менталиста попроще, чтобы его след замаскировал мои следы, если таковые остались от этого спонтанного погружения.

Барнас захныкал, захлюпал. Завыл.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Но менталисты… – Ниль кашлянул. – Мне кажется, принц Элоранарр не одобрит нарушение…

Я оглянулась.

Офицеры столпились возле двери и не спешили подходить к Барнасу. Возможно потому, что для этого надо было подойти ближе ко мне.

Ниль побледнел, сглотнул и опустил голову:

– Забудьте, что я сказал.

– Я подпишу все необходимые разрешения и приказы на такую операцию, – пообещала я.