Хранитель лаванды - Фиона Макинтош

– Ты просто пытаешься выставить его в привлекательном виде, – заявил Люк.

– Не говори ерунды! И потом, не каждого немца стоит малевать той же черной краской, что и Гитлера. Во мне течет немецкая кровь – делает ли она меня фашисткой? Ты сам по происхождению немец, Люк – принимаешь ли ты участие в зверствах? А старик в Л’Иль-сюр-ла-Сорг? Вряд ли он сочувствовал нацистскому режиму… – Наверное, жестоко было говорить такое, но Лизетта не могла удержаться.

Люк обмяк, точно от удара.

– Я тебе не подчиняюсь, – закончила она.

– Есть еще время сбежать, не нужно лишних жертв, – настаивал он. – Мы могли бы…

– Люк, я высоко ценю твою верность.

– Верность? – уязвленно переспросил он.

– Нужно выяснить, что происходит между Килианом и Штюльпнагелем. Я подчиняюсь приказам – и велению сердца.

Он печально посмотрел на нее.

– Что ж, тем хуже для меня.

Люк сердито сгреб рубашку и куртку. Опомнившись, Лизетта рванулась к нему, но было уже поздно: он выскочил за дверь и помчался вниз по лестнице.

До банка Лизетта доехала на метро, радуясь, что все-таки ушла из дома. В два часа пополудни на работе найдется, чем занять голову, чтобы не думать ни о Люке, ни о Маркусе. Она была не в состоянии объяснить ни свои нежные чувства к Люку, ни яростное желание противоречить ему. Они могли страстно предаваться любви, а через несколько минут разругаться в пух и прах. Она снова осталась без него, с тоскливым, сосущим чувством утраты. У Лизетты голова шла кругом при мысли о том, что Люк видел ее с Маркусом. Наверное, ему трудно пришлось. Нет, если она хочет добиться успеха, жонглировать двумя мужчинами никак нельзя.

Лизетта развернула записку, которую Вальтер оставил для нее на столе. Просит прийти к нему, как только она появится в банке. Девушка поспешила к нему в кабинет.

Когда она вошла, Вальтер поднялся на ноги и, к ее удивлению, обогнул массивный письменный стол. Она уж подумала, хочет поцеловать ее, но нет. Банкир взял пальто и шляпу, обмотал шею шарфом.

– А мне сказали, ты больна.

– Мне стало лучше.

Он натянуто улыбнулся.

– Это хорошо. Я рад, что ты пришла. Давай сходим куда-нибудь, выпьем кофе.

Держался он скованно, неловко. Да и зачем ему идти в кафе, если секретарша в любую минуту подаст ему хоть кофе, хоть что еще.

– Что-то случилось?

– Надень пальто, Лизетта. Встретимся в вестибюле.

Он выпроводил девушку из кабинета.

Выйдя из банка, Вальтер показал спутнице кафе через дорогу.

– Вон. Называется «Trois Moineaux». – Он перешел на немецкий. – «Три воробья». Интересно, как французы эти названия придумывают.

Весна близилась, а стены, которые Лизетта так старательно строила вокруг себя всю долгую парижскую зиму, трещали по швам, угрожая завалить ее обломками. Они с Вальтером вошли в кафе. Напряжение между ними усилилось. К удивлению Лизетты, семидесятилетний банкир выбрал столик на террасе и, отрывисто заказав два кофе, отослал официанта.

– Вы сердитесь, что я утром сказалась больной?

– Вчера ко мне приходил офицер гестапо, – мрачно объяснил Вальтер.

Колокола у нее в голове забили тревогу.

– Ой! Зачем?

– Поговорить о тебе.

– Обо мне? – неподдельно изумилась девушка.

– Да. Гнусный тип по фамилии фон Шлейгель. Ага, вижу, он тебе знаком. Не объяснишь ли, откуда?

– Что он хотел?

– Ты не отрицаешь, что знаешь его. Я так и думал, что у него нет причин лгать, хотя мне трудно смириться с мыслью, что твое имя известно тайной полиции.

Он поднял палец, призывая ее молчать, пока официант ставил на столик их кофе.

– Вальтер, что он сказал? – решительно осведомилась Лизетта, но потом сбавила тон. – Простите, но напускная учтивость этого человека – лишь прикрытие его коварства.

– Что ты делала в Л’Иль-сюр-ла-Сорг? Ты же сказала мне, будто приехала из Лиона?

Лизетта приняла вид оскорбленного достоинства.

– Я же вам говорила, что ездила в Прованс.

– Ты сказала – в Марсель.

Лизетта утомленно вздохнула.

– Все поезда на юг проходят через Марсель. Вы меня в чем-то обвиняете?

– А должен бы?

Лизетта ничего не ответила. Кофе из цикория был крепким и горьким, под стать ее настроению. Она сердито смотрела на улицу.

Они сидели в неуютном молчании.

– Почему ты не рассказала мне про Лукаса Равенсбурга?

Лизетта вздрогнула. Невозможно отрицать, что ей известно это имя.

– Вальтер, с самого дня моего приезда вы крайне добры и великодушны ко мне – и я очень благодарна вам за поддержку и помощь. Вы никогда не расспрашивали о моей жизни, и я восприняла это как знак того, что вы и не хотите ничего знать. Я ничуть не обижалась. С какой стати вам интересоваться личной жизнью своих сотрудников? Вас уважают и немцы, и французы. Вы балансируете на грани между теми и другими, вам надо укрепить свою позицию…

– Защитить банк, – сердито поправил ее Вальтер.

– По-вашему, я подставляю вас под удар?

– А как ты думаешь?

Правда наверняка больно задела бы его. Наверняка он подозревает, что у Лизетты были тайные причины вернуться во Францию.

– Вальтер, послушайте, Лукас Равенсбург – мой друг.

– Друг?

Она смущенно кивнула.

– Больше, чем друг.

– Любовник?

– Пожалуй, нет.

– В самом деле? Фон Шлейгель утверждает, что Равенсбург – твой жених.

– Нет. Он немец. Жил во Франции. Родители умерли. Отец – герой войны. – Она надеялась, что все это смягчит сердце Вальтера. Банкир отпил остывший кофе и немного успокоился. – Мы с ним подружились давно, по переписке. Когда я поехала в Прованс, мы решили встретиться. Он с юга. Он мне очень понравился, но, сами понимаете, времена сейчас не те, чтобы затевать отношения. Мы провели вместе несколько дней. Как друзья…

– Ты в него влюблена?

Девушка печально улыбнулась.

– У меня не было времени влюбляться. Пора было ехать в Париж.

– А при чем тут фон Шлейгель?

– Неудачная проверка документов. Лукас сажал меня на поезд в Горде, мы с ним ездили смотреть достопримечательности. Ах, все так ужасно сложилось… Как раз в тот день на площади казнили двух партизан. – На глаза у нее очень кстати навернулись слезы. – Вальтер, это так страшно! В нескольких шагах от меня застрелили двоих человек. Одного из них – в голову. Я никогда не смогу стереть из памяти это жуткое зрелище!

Вальтер накрыл ее руку своей.

– Ах, Лизетта… – сочувственно произнес он.

– Мы только и мечтали, что оттуда выбраться. Лукас посадил меня на поезд до Лиона, а тут вдруг явился фон Шлейгель с проверкой документов, начал всех обвинять и арестовывать.

– Он предпочитает говорить «задержал».

– Что б он там ни говорил, а мы ощущали себя самыми настоящими заключенными. Он допрашивал Лукаса, я сидела в соседней комнате, так что тут ничего рассказать не могу. По-моему, фон Шлейгель принял Лукаса за какого-то подпольщика. Но у гестапо на Лукаса ничего нет – совсем ничего. Дурацкая ошибка.

– А откуда фон Шлейгелю известно мое имя?

– Простите, – смущенно призналась Лизетта. – Я им воспользовалась, чтобы они нас отпустили.

– Помогло?

Она кивнула.

– Как по волшебству. Понимаете, мне надо было что-то придумать.

– И где теперь Равенсбург?

– Не знаю, – ответила девушка, стойко выдерживая испытующий взгляд Вальтера. – Мы распрощались в Горде, при весьма огорчительных обстоятельствах. Мы оба пережили страшное потрясение. Он знал, где я буду работать.

– Ты больше ничего о нем не слышала?

– Нет. А чего от вас добивался фон Шлейгель?

– Не знаю. Должно быть, струсил, что я нажалуюсь его начальству. Прощупывал меня, но никаких обвинений не выдвигал.

– Да и с чего бы ему? А под каким предлогом он вас посетил?

– Удостовериться, что я знаю о твоей поездке на юг.

– Я ничего плохого не делала!

– Да, он коварный тип. Все гестаповцы такие. Еще не слышал, чтобы о них кто слово доброе сказал. Знаешь, Лизетта, ради тебя я солгал фон Шлейгелю, сказал, что ты работала в банке в Страсбурге.

Она благодарно кивнула.

– Разумеется, нельзя признаваться, что я была в Англии.

– Если об этом прознают, то доверия тебе не будет. Сама понимаешь…

– Да, конечно! Простите, что так вас огорчила. Вальтер, я никогда не сделаю ничего, что может вам повредить.

Он лишь отмахнулся.

– Само собой. Поэтому я и сказал гестаповцу, что знаю Равенсбурга.

Глаза девушки вспыхнули.

– Правда?

– Иначе мне было не отвязаться от этой жабы!

Лизетта потупилась, вертя чашку в пальцах.

– После того, как я подтвердил, что знаю твоего жениха, фон Шлейгелю пришлось убраться, поджав хвост. Кстати, почему ты сказала гестаповцам, что вы обручены?

– По той же причине, по какой и вы солгали ради меня, – вздохнула Лизетта. – Я очень перепугалась. Всерьез думала, что фон Шлейгель убьет Лукаса, вот и понадеялась, что если подозреваемый собирается жениться на крестной дочери Вальтера Эйхеля, то это его защитит.

– Понятно. Ты близка с этим Лукасом?