Эмоции в розницу - Юлия Волшебная

стоит на реке, и, изучив основательно маршрут виртуального гида, обнаружила в пределах города небольшой участок береговой линии, не застроенный никакими объектами и не запрещённый для проезда. Туда я и направилась на прогулку.

День был на удивление тёплым и безветренным, хотя небо сплошь затянула молочно-серая дымка. С утра из этой дымки то и дело срывались мелкие капли, но к полудню это прекратилось, и небо, как будто, стало светлее. Между автобаном и узкой полосой берегового песка тянулся хилый низкорослый лесок. Судя по всему, он возник здесь самосевом. Я перебралась через высокую обочину и, оставив глайдер неподалёку, среди деревцев, решила дальше идти к реке пешком.

Растения в этом чудаковатом леске кое-где представляли собой одну тянущуюся из песка тонкую гибкую ветку, унизанную пожухлой листвой. Я попробовала выдернуть одну из них, но та не поддалась и на миллиметр. Только ладони оцарапала. Видимо, корни уходили далеко-далеко вглубь и крепко цеплялись за своё место обитания. Маленькие кургузые сосенки росли здесь вперемешку с неизвестными мне лиственными породами. Но именно благодаря соснам вокруг стоял такой аромат, от которого я почти пьянела на ходу.

Песчаная почва оказалась не самой удобной для созерцательной прогулки: ботинки то и дело увязали. При каждом шаге приходилось с силой поднимать ногу, чтобы она тут же вновь погрузилась в песок через несколько десятков сантиметров от предыдущего места. Наконец, я выбралась к голому берегу – чуть вспотевшая, запыхавшаяся, но отчего-то почти счастливая. Никаких признаков цивилизации, которая своим молчаливым присутствием могла бы помешать чувству успокоительного уединения – в городе я всегда ощущала себя под чьим-то пристальным наблюдением. Речная гладь цвета синей стали мерно покачивала на своей поверхности сухие листья и какие-то соринки, принесённые ветром. У самого берега деловито сновали мелкие рыбёшки. Казалось – зачерпни воду ладонями, и поймаешь целую стайку.

Я побродила немного вдоль песчаной полосы берега, упиравшегося одним своим краем в высокое бетонное заграждение какого-то государственного объекта, а другим – в огороженный жилой комплекс. Мне нравилось гулять у самой кромки воды: песок здесь был плотным, и оттого более твёрдым. А ещё на нём оставались забавные отпечатки моих следов. Внезапно мне пришла в голову идея. Я присела и начала выводить пальцами на мокром песке узоры. Кто-то счёл бы это занятие глупостью, но для меня это был потрясающий опыт. Я заметила, что если не давить на песок слишком сильно, он постепенно выпрямляется, и все следы исчезают. Но если прочертить более глубокую борозду, она остаётся гораздо дольше. В этот момент я снова подумала о Греге. Я отчётливо ассоциировала его самого с такими же глубокими бороздами, навсегда изменившими рельеф моей жизни. А чем останусь для него я? И вдруг отчаянно, до горького першения в горле, захотелось отбросить все свои первоначальные планы и помчаться прямиком к нему. У меня больше не было сил ждать и оттягивать этот момент.

Не колеблясь далее ни секунды, я активировала консоль, вошла в Даркнет и, найдя личный кабинет Грега, набрала стандартную заявку. С нетерпением ждала одобрения, чтобы тут же рвануть в обратный путь. Но когда я через несколько секунд посмотрела на монитор, то не поверила увиденному – в строке статуса чуть ли не смертным приговором горели красные буквы: «ОТКАЗ». Не перенос сеанса на другое время, не отмена ввиду отъезда продавца, а равнодушный и безоговорочный запрет приехать.

Я поняла, что у меня по лицу текут слёзы, только когда влагой наполнился даже нос, и мне стало трудно дышать.

В сердцах я принялась пинать песок и затаптывать рисунки, которые с такой радостью недавно выводила здесь.

«Почему, чёрт бы тебя побрал, почему ты меня отталкиваешь?! Ведь я фактически умерла ради тебя!»

И в этот момент до меня дошло. Я осела на песок безвольным мешком, потому что меня начал разбирать хохот. Смеялась и плакала одновременно – никак не могла остановиться.

Идиотка! Грег ведь не знает, что заявку отправила я. Устройство по-прежнему считывает мою сетчатку и персональную метку для перевода оплаты, но теперь эта метка принадлежит другой личности. Грег отказал не мне! Он отказал Эшли Кроутон! Я же ни разу не вышла с ним на связь за всё это время, и он ничего не знал о моих планах побега. Что если ему каким-то образом стало известно, что Мира Грин умерла от сердечного приступа? Как же теперь подать ему знак? Не могу же япросто взять и написать в примечаниях к заявке, мол, Грег, это я – Мира, собственной персоной. Не могу приложить и своё фото. Слишком рискованно! Но тут я снова перевела взгляд на песок. Идея родилась мгновенно.

Я очертила пальцем небольшой прямоугольник, имитирующий лист бумаги, а внутри – точно в том месте, что и во время нашего «художественного сеанса» – маленькое искривлённое деревце без корней, повисшее в воздухе. Затем быстро сфотографировала изображение при помощи той же консоли и оформила новую заявку, прикрепив к ней снимок рисунка. Я почти молилась, чтобы он не отправил мою повторную заявку в утиль, не открывая, а хотя бы развернул прикреплённое изображение.

Грег не подвёл.

Через пятнадцать секунд пришёл ответ. Букв было не разобрать: зелёный неон плыл перед увлажнившимися глазами, сливаясь в одну смазанную полосу. Но мне достаточно было увидеть цвет, чтобы ноги сами понесли меня обратно к глайдеру, не обращая внимания на вязкий песок.

* * *

Не знаю, кто был больше рад моему приезду в трущобы – Грег или Рик. Последний чуть не свалил меня с ног, норовя облизать всё моё лицо и шею. Грегу пришлось оттаскивать этого медведя от меня чуть ли не силком и запирать в спальне, где пёс жалобно подвывал ещё около часа.

Всё то время, пока я неуклюже отбивалась от Рика и ждала, когда он окажется «обезврежен», Грег не произнёс ни слова в мой адрес. Но когда все помехи были устранены, он тремя размашистыми шагами преодолел разделявший нас коридор и заключил меня в крепкие молчаливые объятия. Я тоже вжималась в его грудь, и, кажется, даже перестала дышать, слушая биение сердца такого дорогого мне мужчины.

– Я думал, ты умерла, – наконец, еле слышно выдохнул Грег, всё ещё не разжимая кольца своих рук.

– Я. Думал. Ты. Умерла! – повторил он медленнее и громче, отстраняясь, встряхивая меня за плечи и заглядывая в глаза. В его взгляде одновременно был упрёк, недоверие, ужас и облегчение. Только теперь я заметила, что лицо Грега осунулось и посерело на вид из-за тёмных кругов под глазами, а привычно ухоженная щетина превратилась в беспорядочно