Украсть богача - Рахул Райна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И часто вы планируете похищение едва знакомых вам людей? – поинтересовалась Прия.
– Он сказал, что вы самодовольный, неуправляемый и так вам и надо, – пояснил Аггарвал.
– Тут он, может, и прав, – вставил Руди.
Аггарвал продолжал:
– Он дал ваш адрес. Мы вас забрали. Все оказалось просто. Но выкуп не привезли. Я позвонил Оберою, он посетовал, что телеканал отказался платить, и посоветовал отрезать вам что-нибудь, чтобы припугнуть начальство. А если и тогда не заплатят, избавиться от вас.
– Вот говнюк, – сказала Прия.
– Такое могло случиться с кем угодно, сэр, – без тени иронии произнесла Бхатнагар. – Каждому порой хочется кого-то украсть.
– Вот именно, вот именно, – тут же подхватил Аггарвал: ему явно не терпелось сменить тему. – Пратап раскаивается в том, что отрезал вам палец. Его пришлось выбросить, а то вонял. Пратап, ты ведь раскаиваешься, верно?
Стоящий позади хозяина Пратап притворился, что не услышал вопроса.
– Пратап! – окликнул Аггарвал, не сводя глаз с Бхатнагар: как она отреагирует. Но на нее, похоже, это не произвело впечатления.
Пратап с отвращением посмотрел на меня.
– Прошу прощения, – сказал он.
«Вот что деньги-то делают», – подумал я. Вот на что способны тысячи лет общественного контроля и имущественного расслоения. Вынужденное извинение! Раболепие! Такая власть! Невероятно.
– Что-нибудь еще? – спросил Аггарвал.
Я хотел отомстить. Хотел причинить боль Пратапу. Чтобы ему не сошло с рук то, что он сделал со мной. Но я понимал, что мы по уши в дерьме, нам еще многое предстоит сделать, и как бы ни хотелось мне сбежать с Прией, спешка только усугубит ситуацию. И я промолчал. Если начну мстить, ничем хорошим это не кончится.
Я покачал головой.
Аггарвал еще немного пожаловался на то, что его семью обманули. Ох уж эти богачи с их проблемами, семейной честью и офшорными счетами: терпеть их не могу. Мне-то надо всего ничего: немного денег и хорошую женщину, чтоб любила меня всегда.
Ну да, я опережаю события.
Вот так и бывает, когда слушаешь нытье какого-нибудь идиота, тайком переглядываешься с женщиной, которая сидит рядом с тобой, фыркаешь в виски, и жизнь кажется сказкой, осталось лишь найти одного чокнутого продюсера, отдать его под суд – и все тут же наладится.
Не тут-то было.
– Мы подготовили операцию по освобождению вашего сына. Его похитил человек по имени Сумит Гайквад, – заявила Бхатнагар, прервав нытье Аггарвала. Ей по своим каналам удалось за считаные часы отыскать Сумита. – Завтра в девять утра у мавзолея Хумаюна[186]. Мы дадим вам пакет с деньгами, мистер Аггарвал, вы отправитесь туда в одиночку, а мы подъедем и спасем вашего сына.
– Отличная идея, Анджу, – ответил Аггарвал, и Бхатнагар еле удержалась, чтобы не вздрогнуть. – Отличная. Химаншу Аггарвал никогда не пасовал перед опасностью. Пратап, подай нашим гостям намкин.
К нам снова с топотом подошел Пратап, принес мини-самосу и эти жуткие флуоресцентные красные и зеленые чатни. Разносторонне одаренный слуга, едва ли не лучше меня. Что ни попроси, все сделает – и хлеба нарежет, и палец отрежет.
Бхатнагар вышла позвонить. Я прислушался: она обсуждала пресс-конференцию, розыск и свою награду.
Аггарвал же болтал, не умолкая. Остановить его было так же невозможно, как поезд – не индийский, а японский. Мы изображали интерес.
Вернулась Бхатнагар, выпила четыре чашки чая, стараясь казаться любезной. На очередную вопиющую глупость Аггарвала мы с Прией только закатывали глаза. Это сблизило нас больше, чем похищение, месть и шантаж.
Раз в пять минут Аггарвал резко перескакивал с темы на тему. Говорил обо всем на свете: о кастовых различиях, настоящей родине арийской расы, аюрведическом лечении рака и Паркинсона. И каждый раз повышал голос, точно читал заголовки в книге.
Понаблюдав за ним, я понял его логику.
Стоило Руди заскучать или Прии отвернуться, и Аггарвал менял тему. А голос повышал, чтобы привлечь наше внимание; добившись своего, переключался на другое, третье. Он боялся нам надоесть. Он!
До чего же он жалок.
В конце концов, он же Аггарвал. С такой фамилией нужно делать большие дела. Ведь имя определяет судьбу. По имени можно судить о том, как человек живет, что он думает о разных предметах, чем набил живот, какое будущее его ждет и даже когда он умрет. Вот я Кумар. Нас таких двадцать миллионов. И от нас ничего не ждут: сри себе, пока не сдохнешь.
День тянулся. Мы сидели и слушали Аггарвала, тревожились из-за Абхи, Обероя и всего остального. Ждали, пока Бхатнагар все организует, разберется с индийской бюрократией. Странно, что не пришлось ждать недели.
Зато хоть поели как короли. Я мальчишка из Дели, как-никак.
За кофе мы с Прией засиделись до утра. У нее тоже обнаружились недостатки. Она любила бенгальскую кухню. Кей-поп. Предпочитала Аамира Хана[187], а не Акшая Кумара[188]. В общем, ничего страшного, время это исправит.
Ночевали мы с комфортом. Египетский хлопок, четыре фумигатора в комнате, смежная ванная, душ с эффектом дождя, мягкие полотенца. Прия поменяла мне повязку и, закончив, поцеловала мою руку.
Мы впервые спали в одной кровати. Но ничего такого себе не позволили. Слишком устали бояться, ждать опасности, так что ни о какой романтике и думать не хотелось. Просто лежали, обнявшись, соединив руки и жизни.
То, что мы с Прией вместе, казалось абсурдом. Бессмыслицей. Ей впору выйти за айтишника и до скончания дней шиковать в Калифорнии, понемногу спиваясь – участок двадцать акров, миндальная роща. Что она делает рядом со мной?
Я лежал, гладил ее по голове и, разумеется, не удержался и брякнул:
– И что ты во мне нашла?
Она ответила моментально, я почувствовал, как шевельнулись ее губы на моей груди:
– А ты что во мне нашел?
– Все! Ты добрая, – ответил я, – терпеливая, понимающая, с чувством юмора, ты настоящий профессионал. Когда я вижу тебя, у меня душа поет и день становится лучше.
– Вот и я тебя люблю именно за это, – проговорила она.
Какой грязный трюк! Грязный западный трюк!
Ну, хотя бы в ту ночь меня никто не избил.
Шестнадцать
Мы остановились на шоссе неподалеку от мавзолея Хумаюна. Миленькое местечко. Типичная ловушка для туристов, одна из тех, в которых я никогда не бывал. Сколько раз Клэр ругалась со мной из-за того, что я совершенно не интересуюсь наследием предков, всякими там Фатехпур-Сикри[189], драгоценными «Кохинурами» и прочим баквасом.
Мусульмане – точь-в-точь как христиане. Ставят памятники мертвым, воздвигают курганы, гробницы, мемориалы. То ли дело мы, индусы, отвечал я Клэр: сожгли тебя и забыли,
