Код Независимости - Галина Муратова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А вы где нашли его? — спросила она.
Борис назвал место.
— Странно всё как-то. Странно, — вздохнула Паулина.
Потом достала из кармана широкой своей кофты кошелек, зачерпнула из него горсть мелочи и сунула в ладонь Бориса.
— Ножи не дарят, чтобы вы знали, — улыбнулась она. — Я у вас его выкупаю. Идите в класс, я сейчас.
Борис вошел в аудиторию, там было весело и шумно. Он прошел на свое место, нёс, в запотевшей почему-то ладошке, монетки. Он долго не знал, куда сунуть их, потом протиснул в узкий карман джинс.
Он не совсем понял, что с ним случилось, но ощутил некое беспокойство, связанное с этим происшествием. Борис был все еще взволнован странным таким совпадением, которое не только заставило заплакать суровую Паулину, но и ему чуть приоткрыло тайну небывания таких совпадений.
В класс уже входила Паулина, пряча на ходу, как-то торопливо, нож для разрезания бумаги. Он исчез любезно от посторонних глаз в глубоком кармане её летящей блузы.
Она входила с таким новым, необычным выражением на лице. Быстро взяла со стола оброненные накануне очки, надела их — будто спряталась. Борис глядел на это ее действо, и ему вдруг страстно захотелось прочесть Рабле. Немедленно, и все сразу. Ему стало как-то неловко, что он не знаком с таким писателем, страницы книги которого вполне могли разрезаться тем самым изящным ножом с витой лилией-рукоятью, купленным и подаренным им сегодня. Он сделал неосторожное движение, и монетки выскочили с ярким звоном, будто приветствуя это его решение о незамедлительном прочтении незнакомого пока автора. Он побежал догонять монетки. А Паулина в это время держала вынужденную паузу. И Борис улыбнулся этой паузе.
Джинсовая тетрадь,
10 ноября 2022
Знать тропы
В общение прощение не входит, если обида не ушла. Это Наталья понимала, и поэтому шла навстречу с бывшим мужем, хоть и неохотно, но без особого страха. Увидеть его через много лет.
Она вышла пораньше из дома, а перед этим долго стояла у зеркала, разглядывая свое сильно изношенное лицо, и все время ей хотелось передумать, и не пойти на это странное и вовсе не нужное рандеву. И изображение, глядя на нее из зеркала, делало возможную встречу тусклой и безрадостной. Оно лишало её привилегий хорошенькой когда-то женщины, её права на легкий каприз.
Но делать было нечего. Только уступить ему, мужу из прошлого, то бишь.
Ей было конечно любопытно, что это понадобилось? Пауза в их испорченных отношениях сильно затянулась. И вот теперь они, возможно, увидятся еще раз.
Наталья не стала выбирать лучший наряд по этому поводу, а надела любимые свои по-клоунски клетчатые брюки и такую же жилетку, взяла большую хозяйственную сумку.
Чтобы ему не думалось о ее прощении и готовности общения.
Она всего-то — в магазин вышла. И приняв такое решение, она, почему-то тяжело вздохнув, вышла из дома.
А в магазин ей действительно было нужно за сигаретами, которые внезапно закончились. И это вызывало у нее чувство трагической паники.
До встречи с бывшим супругом оставалось совсем мало минут, и Наталья заскочила в ближайший магазин.
Она прошла в кассу, чтобы заявить о желании купить сигареты. Решила взять сразу блок, чтобы не бегать каждый день. В кассу народа не было, кассирша извлекла откуда-то нужный блок и стала пробивать нужную сумму. Наталья приложила карточку к терминалу.
И тут кассовый аппарат взвизгнул поросенком и чека не выдал.
Действо покупки остановилось. Кассирша возилась сначала с аппаратом сама, потом позвала на помощь молодого какого-то человека из служащих здесь. Он быстро разобрал кассовый аппарат и стал с загадочным видом рассматривать его нутро.
За Натальей собралась в кассу очередь, которая поспешила высказать свое недовольство. Магазинчик был маленький, и касса в нем была одна.
Наталья не могла уйти. Чек за покупку сигарет не состоялся. Можно было конечно всё это бросить и поспешить на встречу с супругом, но врожденное окаянство каждой женщины вступилось за ее право получить без проблем и сигареты, и право, не теряя достоинства, покинуть эту лавку, где один кассовый аппарат — и тот в отказе.
Между тем, молодой человек забирался в аппарат всё глубже и безнадежнее.
Шло время. Очередь становилась все длиннее и шумнее.
Кассирша кричала им, чтобы не занимали очередь. А они занимали и громко и недовольно общались между собой.
Наталья глянула на часы. Уже четверть часа, как ее на установленном им месте ждет супруг. А ее здесь, как нарочно, задерживает какой-то непробиваемый чек.
Вдруг из очереди в кассу подскочил паренек, бородатый и в очках.
— Разрешите, отвел он своим колючим плечиком местного мастера.
Тот недоверчиво отступил. И чудо! Касса замурлыкала как-то сразу и выдала застрявший чек.
Очередь зааплодировала.
— Как это у тебя сработало? Я и не подумал, что это так просто, — с осуждением каким-то сказал местный умелец.
— Тропы надо знать, — весело сказал очкарик. И прихватив свою банку пива, исчез из магазина.
Наталья опаздывала уже на целых полчаса, но вдруг она услышала великодушное сообщение этого паренька, только что умением своим закрывшего ей путь к прошлому. И будто какое-то предупреждение услышала она в его сообщении о тропах, которые нужно знать.
Наталья поняла, что она не пойдет на встречу, не пойдет, потому что ей совсем не хотелось видеть его, а еще больше не хотелось показать себя. Не было равнодушия в ней нужного, и было не прикрыть хозяйственной сумкой её волнения и боязни этой встречи. Она не нужна была ей, общения никак не хотелось.
Наталья не стала дальше ничего анализировать. Она вышла из магазина и, понимая, что ей придется пройти мимо места, где ее, наверняка еще ждал, по какому-то неведомому ей делу, бывший муж, она неожиданно для себя нырнула в распахнувшуюся перед ней калитку чужого двора. Она почти бежала через его узкость и неприветливость. Она только тогда успокоилась, когда поняла, что двор этот — проходной.
И она вышла на параллельную улицу. Почти у своего дома.
В квартиру она уже вбежала. Сильно раздосадованная на себя, что так странно сбежала с предложенной встречи. Но Наталья почему-то чувствовала свою правду в этом странном действии. Ей казалось, что кассовый аппарат ради нее застопорился, чтобы не пустить её на это лживое, уже не из её
