Андерсенам - Ура! - Сигбьерн Хельмебак

— Я из энергетического управления, — строго сказал монтер. — Пришел отключать свет.

— Очень приятно. Мы вас ждали, — улыбнулась фру Андерсен.

— Ждали? — он был сбит с толку и от растерянности даже забыл снять форменную фуражку. — Что значит — ждали?

— Ну, мы ведь получали от вас эти бумажки.

— Вам было послано три предупреждения!

— Четыре. Четвертое мы получили неделю назад.

— Три! — упрямо сказал монтер. — Мы всегда отключаем после третьего предупреждения. Так что теперь и не думайте просить об отсрочке.

Он положил свою папку на прилавок и вынул бумаги, плоскогубцы и свинцовую пломбу.

— Да не нужно нам никакой отсрочки, миленький! Идемте, я покажу, где щиток. — Она вытерла руки о фартук, собираясь идти в другую комнату.

— Разве вам электричество не нужно? — Ситуация была совершенно непривычная.

— Летом оно ни к чему. Вечера светлые, да и со свечками посидеть тоже приятно.

— А еду детишкам вы на чем будете готовить? Я в саду их видел, — он потрогал форменную куртку — еще не высохла...

— Разведем костер. Мой муж просто обожает костры. Старый любитель природы, понимаете. Он работает по сносу домов, так что дров у нас всегда хватит.

Монтер поморгал. Работало радио, передавали сводку погоды и биржевые новости, и фру Андерсен, решив, что шум раздражает гостя, повернулась, чтобы убавить громкость. Но в этот момент в комнату влетела Малышка, держа в кулаке золотую рыбку.

— Мам, мам, я ее поймала, поймала! — торжествующе кричала она.

— Что ж ты делаешь, она ведь у тебя задохнется, умрет, — фру Андерсен быстро опустила рыбку в алюминиевый кофейник и налила туда воды.

— Ну а теперь беги играй. И скажи Сильви и Рогеру, чтобы разводили костер. Электричество отключают.

В саду раздался радостный вопль. Фру Андерсен снова обернулась к монтеру, но вдруг что-то вспомнила.

— Боже мой, я же ее в кофейник сунула! А вдруг гуща в жабры попадет? Да, кстати, может, вы выпьете чашку кофе перед тем как отключать? Пока плита не остыла?

— Где у вас предохранительный щиток? — сдерживая себя, спросил монтер.

Фру Андерсен открыла дверь в комнату Туне.

— Извините за беспорядок. Когда вы придете в следующий раз...

Он остановил ее:

— Включать будет другой. Я только отключаю, — монтер взялся за коробку с предохранителями.

Собственно говоря, он чувствовал себя обманутым, сбитым с толку. Пятнадцать лет он ходит и отключает свет. Знает наизусть все доводы и мольбы об отсрочке. Одни злятся, это самый легкий случай — тут уж дело идет быстро. Другие ударяются в слезы. А здесь все было не так. Вообще-то монтер собирался дать отсрочку, ибо, в сущности, был добрым человеком. Кроме того, как старый работник он сам установил себе норму — одна отсрочка в день, но фру Андерсен не давала ему проявить доброту.

— Собственно, я не имею на это права, но если вы обещаете заплатить в течение дня, то... — он обернулся, ожидая услышать вздох облегчения, который знал так хорошо и который приводил в хорошее настроение его самого.

— К сожалению, у меня нет ни эре.

— Ну завтра!

— У мужа получка только в пятницу.

Монтер с треском захлопнул крышку щитка.

— Ладно, пусть будет пятница, но только ни днем позже!

Он не мог понять, почему у нее стало такое огорченное лицо.

— Может быть, все-таки можно отключить сегодня?

— Отключить? Вы хотите, чтобы я отключил?

— Ребят не хочется огорчать, — фру Андерсен смотрела виновато, и монтер почувствовал себя совсем нехорошо. — Я обещала им развести костер, а если есть электричество, какой тогда в нем смысл?

— Ну, как хотите! — выдавил он наконец и вывернул пробки.

Радио сразу онемело, и фру Андерсен услышала крик Малышки в саду. Та стояла возле ванны, отчаянно размахивая кофейником.

— Мам, мам, она в горлышке застряла!

Фру Андерсен взяла носик кофейника в рот и дунула. Хлюпнуло, и рыбка снова оказалась в воде, по-прежнему в полном здравии.

Ребятишки уже таскали дрова для костра. Найти дрова было нетрудно: повсюду валялись ветки и доски. Монтер зашагал к калитке. Дойдя до почтового ящика, он внезапно остановился, открыл крышку, заглянул внутрь и заспешил дальше. Было похоже, что он побежал за полицией.

— Туне! — крикнула фру Андерсен, подойдя к дереву и подняв голову. Ответа пе было, только ветки слегка шевельнулись. Она пошла к калитке, открыла почтовый ящик и вынула мертвую курицу. — Ох, бедняжка! — осмотрев курицу, она установила, что раздавлена только голова. Тут же подбежали дети.

— Это Хермансен на нее наехал. Я видел, как он крутил рулем, чтобы попасть, — деловито объяснил Рогер.

— Ну и хорошо, что попал, отцу не придется рубить ей голову. И обед у нас сегодня тоже есть. Туне!

На этот раз фру Андерсен крикнула чуть громче и подняла бюстгальтер, валявшийся под деревом.

Туне и Эрик слезали слегка запыхавшись, одежда их была в беспорядке. Балансируя на ветке, Туне натягивала материну вязаную кофту.

— Ты думаешь, она нас понимает? — Эрик начинал выходить из себя.

— Узнаешь, когда слезешь.

— Ты оставайся здесь. Я поговорю с ней один. Обожди!

Эрик стоял перед фру Андерсен. Та критически разглядывала его.

— Привет! — храбро сказал он.

— Привет.

Он упорно смотрел на мертвую курицу.

— Хорошая погода сегодня. Фру Андерсен кивнула.

— А как там наверху погода? Жарко?

— Да, чертовски жарко. Я побегу, пожалуй. Школа.

— Может, ты сначала умоешься?

— Да, пожалуй, рожу сполоснуть надо...

Она кивнула на бензонасос, и Эрик пошел к нему. Он мыл руки, а фру Андерсен качала воду, причем рассматривала его внимательно, изучающе, но без неприязни.

— Лицо тоже вымой!

Эрик послушно вымыл лицо, но, когда полез в карман за носовым платком, она протянула бюстгальтер. Красный как рак, он принялся им вытираться.

— Ты ее любишь?

— Да, — со всхлипом выдавил он и повернулся было бежать, но фру Андерсен знаком велела ему взяться за насос. Эрик с бешеной энергией качал воду, пока она стирала бюстгальтер.

— А она тебя?

— Да! — он сказал это твердо и решительно, но потом уже не так уверенно добавил: — Мне кажется.

— Ну а теперь беги. Приходи к обеду, если хочешь. Мы зажарим курицу!

— Спасибо большое!

Фру Андерсен усмехнулась, глядя ему вслед, но помрачнела, когда с дерева слезла дочь.

Туне стояла возле курицы, ковыряя носком туфли землю, пока мать вешала сушиться бюстгальтер.

— Сколько раз я тебя просила не трогать мои вещи!

Туне кинулась к матери; они стояли обнявшись, и мать покачивала ее в своих объятиях. Эх, молодость, молодость!

Потом фру Андерсен уселась и принялась ощипывать курицу.

— Кстати, мне не нравится, что вы там наверху возитесь. Свалитесь и шею себе свернете.

— А где же нам еще? — Туне села рядом с ней. — Ведь детвора кругом, не повернешься.

— Постыдились бы так говорить, — фру Андерсен смотрела на детей, таскавших дрова. — У нас такой чудесный сад! Подумай только, у других ведь этого нет, вместо сада — газончик. Бедняги!

Она бросила взгляд на ясень, в ветвях которого еле виднелся гамак, качавшийся на ветру.

— Во всяком случае, в наше время мы жили на земле.

— Ты и отец?

— Да, мы с отцом.

— Расскажи, как ты его встретила. В первый раз. Фру Андерсен кивнула головой на автомобиль.

— В машине... — разочарованно протянула Туне.

— Да нет, просто возле дороги. Я ехала на велосипеде и проколола шину.

Фру Андерсен задумалась, погрузившись в воспоминания.

— Ну вот, сидела я у дороги, рвала цветы и ждала, когда кто-нибудь поедет мимо.

— И приехал отец?

— Да. В машине. Она тогда была красивая. Блестела вовсю.

— Папа тебе и починил велосипед?

— Нет, — задумчиво улыбнулась она. — Мы там пробыли ночь, а утром, когда встало солнце, закинул велосипед на заднее сиденье. И мы поехали домой.

— Сюда?

— Да. Он купил эту лавку у какого-то разорившегося торговца, почти даром, потому что в то время никто не хотел жить за городом. Ты не представляешь, чего в этой лавке только не было! Ткани какие-то, фарфор, печенье и консервы. И пиво. Масса пива. Мы целый год жили припеваючи.

— Почему же вы не поженились?

— Супружество — серьезное дело, Туне. И почти всегда кончается разводом и всякими пакостями.

— Но ведь не все же разводятся?

— Нет, — фру Андерсен посмотрела на двух женщин, проходивших мимо. — Нет, не все. И часто это самое скверное. Тянут лямку, грызут друг друга и считают, что делают добро своим детям. Просто больно смотреть. А не поженись они...

— Нет, те, кто любит друг друга, должны жениться, — упрямо заявила Туне.

— Кто это тебе сказал?

— Эрик.

— А ты не слушай мальчишек. Кстати, что он имел в виду? Он посватался?