Ветер военных лет - Глеб Бакланов

Итак, командованию очень хотелось получить нужную информацию, так сказать, из первых рук, то есть от какого-нибудь штабного немецкого офицера. Говоря иными словами, требовался "язык", его необходимо было взять буквально любой ценой.

В эту ночь разведвзвод работал на открытом правом фланге полка, и я вызвал оставшихся в строю бойцов комендантского взвода. Их оказалось девять или десять человек, в том числе Баранов, Штейн, Троицкий. По моей просьбе командир полка согласился, чтобы его адъютант лейтенант Печников возглавил группу.

- Товарищи, - сказал я, - нам как воздух нужен "язык". Настоящий. Больше того. Нужен офицер. Желательно - штабной.

- А брать где? - неуверенно и тихо спросил кто-то. - На дороге они не валяются.

- Ерунда! - воскликнул Григорий Печников, и его серые глаза блеснули озорно и дерзко. - Именно на дороге! Будет сделано, товарищ капитан!

Задумка Печникова была интересной.

Темной и душной ночью, вооруженные автоматами, прихватив с собой гранаты и бутылки с зажигательной смесью, мои "разведчики" через лес и придорожные кусты пробрались к автостраде. Залегли в кювет. Вышедшая из-за туч луна осветила узкую ленту шоссе Москва - Минск. Асфальт ее блестел враждебно и холодно.

В течение нескольких предыдущих дней мы отходили медленно, по пятам преследуемые гитлеровцами, иногда даже обгонявшими нас, что создавало непрерывную угрозу окружения. Но в этот день мы оторвались от противника. Теперь ребята фактически вернулись назад, оказавшись метров на восемьсот впереди нашей линии обороны.

Расчет их был прост. Фашисты, привыкшие идти за нами вплотную и теперь ощутившие впереди некоторую пустоту, обязательно должны были выслать вперед разведку. Надо было дождаться ее у шоссе, неожиданно напасть и взять в плен "языка".

Ждать ребятам пришлось долго. Ночь подходила к концу. Ее спасительная темнота сменилась серыми предрассветными сумерками.

- Не повезло,- тихонько сказал Троицкий.

В это время вдали послышался шум приближавшихся машин и характерный треск мотоциклов. По дороге шли два бронетранспортера в сопровождении пяти мотоциклистов. Машины почти поравнялись с засадой, когда раздалась негромкая команда:

- Давай!

Шоссе вздрогнуло от разрыва гранат. Еще несколько мгновений - и вспыхнули подожженные машины. Автоматные очереди секли фашистов, пытавшихся убежать в лес. Ребята уничтожили почти весь разведдозор, но офицера взяли живым. Быстро связали ему руки и бросились в сторону нашего расположения. Вся операция заняла пять-шесть минут.

Когда, возбужденные и радостные, они привели немца на командный пункт, над горизонтом уже вставало солнце.

Пленный фактически был взят при ярком свете утренней зари.

- Товарищ капитан, - доложил Печников, - ваше приказание выполнено. Взят в плен обер-лейтенант. Потерь нет.

Я допрашивал его сам. Обер-лейтенант рассказал немало существенно важного относительно ближайших планов нашего непосредственного противника.

Шаг за шагом с тяжелыми боями отступаем мы к Москве. Завтра в сводке Информбюро по радио о нашем участке фронта скажут: "Наши войска отошли на заранее подготовленные рубежи в районе города Орша..."

Они действительно подготовлены, эти рубежи. Две недели женщины и подростки города и окрестных деревень рыли для нас противотанковые рвы, окопы и траншеи, укрепляли перекрытия блиндажей, прокладывали ходы сообщения. Но даже занять готовые оборонительные сооружения в собственном тылу и приготовиться встретить врага было нелегко. Гитлеровцы шли за нами следом. Отдельные их части и соединения то и дело вклинивались в нашу оборону. Линия фронта уже не походила на линию, это были, скорее, зубцы вонзившихся друг в друга гигантских шестеренок...

Чтобы на рассвете занять оборону перед Оршей и подготовить систему огня, нашему полку следовало, прикрываясь арьергардами, за ночь во что бы то ни стало оторваться от наседавшего противника и выиграть хотя бы несколько часов.

Я ехал в машине и сосредоточенно думал, как выполнить эту нелегкую задачу. Прокручивал в голове один, другой вариант...

Вдруг:

- Стой!

Из штаба дивизии доставлен пакет. Новый приказ полковника Крейзера:

"Противник форсирует Днепр в 15 километрах южнее города Орши. Задача дивизии - стремительным ударом во фланг переправившимся частям врага уничтожить их и занять оборону по восточному берегу реки.

6-му мотострелковому полку со 2-м дивизионом артполка и 1-м батальоном танкового полка (а танков, кстати сказать, осталось всего пять штук.- Прим. авт.) наступать в направлении..."

Теперь уже все мои планы оказались одинаково ненужными. Пришлось прямо на марше, в машине, доложить полученный приказ и свои соображения командиру полка (я, кажется, не сказал, что начал войну в должности начальника штаба полка). Затем надо было немедленно связаться с командирами батальонов, поставить им новые конкретные задачи, организовать разведку.

Ночь была такая темная, каких в средней полосе обычно не бывает. Должно быть, тучи обложили все небо. В этой кромешной темноте мы двигались так стремительно, что было трудно поддерживать связь с подразделениями и разведкой.

Горящую Оршу проходили на рассвете. На город было страшно смотреть. Но мы смотрели, чтобы запомнить и отомстить врагу.

Через час полк достиг нужного рубежа южнее города.

В это время поступили данные от разведки: противник в полутора километрах движется в колонне на восток, главные силы его форсируют Днепр.

В это не хотелось верить. Полтора километра - это же рукой подать, можно рассмотреть, так сказать, невооруженным глазом.

Я огляделся. Неподалеку росла сосна. Ее высохшие нижние ветви образовали удобную лестницу, и я полез наверх. Но не успел еще добраться до вершины, как увидел фашистскую колонну. Она, словно серая жирная гусеница, ползла по дороге, повторяя ее изгибы.

На землю я спустился с готовым решением. Доложив его командиру полка и получив добро, быстро поставил задачу артиллеристам и танкистам, уточнил направление движения батальонов, и полк двинулся на врага. Штаб остался на месте, в лесу, на импровизированном командном пункте.

Прошло несколько минут.

Вдруг опушка леса, на которой мы расположились, вздрогнула от разрывов снарядов немецкой артиллерии.

Мы не успели окопаться, и пришлось, бросившись под куст, прижаться к теплой земле. Дышать от пыли и едких пороховых газов буквально нечем. Грудью ощущаю, как гудит и вздрагивает земля.

Но вот разрывы становятся все реже. Я уже собираюсь встать. В это время рядом со мной что-то оглушительно рявкает. Чувствую удар в локоть. Боли нет, но рука немеет и становится непонятно тяжелой. А кругом наступает удивительная, неправдоподобная и тем не менее самая настоящая тишина: артиллерийский налет кончился.