Три года октября - Игорь Михайлович Бер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Немного помедлив, юноша вымолвил:
— Ну, Петя, и чё?
Гогочущий смех его соплеменников дал ясно понять, что произнесённое имя было ненастоящим.
— Слушаю сюда, Петя. Когда ты в последний раз обращался к врачу?
— Чего?
— Как часто ты скрипишь зубами по ночам и просыпаешься с чувством усталости?
— Чего?
— Тебя беспокоят бурление в животе, неустойчивый стул, анальный зуд?
— Ты чего несёшь, дядя? — Парень явно опешил от моих расспросов, да к тому же на столь нелицеприятную тему. Он инстинктивно обернулся назад, ловя на себе неловкие взгляды мальчишек.
— Ты замечал увеличения лимфатических узлов под мышками и за ушными раковинами?
— Нет у меня ничего такого! — огрызнулся он.
— Я врач, так что можешь мне довериться. Судя по твоему худосочному телосложению, бледности кожи, а также шелушению на ладонях, я с уверенностью могу сказать, что ты страдаешь от гельминтоза. В простонародье — от глистов.
Мальчишки за спиной своего быстро теряющего авторитет лидера принялись смущённо отводить взгляды, а кое-кто с трудом сдерживал усмешки.
— Нет у меня глистов, понял ты…, — Петя не договорил, так как в его голос просочились плаксивые нотки. А зарыдать сейчас перед лицом унизившего его дядьки, и особенно перед боготворившими его юнцами означало и вовсе потерять остатки былого авторитета. Потоптавшись на месте и не найдя слов для восстановления пошатнувшейся репутации, он выдавил из себя еле слышно: — Мы ещё встретимся.
Сказав это, он поспешил покинуть перрон. Мальчишки запоздало и неуверенно зашагали следом, обойдя меня стороной, словно боясь, что я начну каждому ставить диагнозы. С их уходом Тимофей ослабил хватку и только сейчас я почувствовал, что его когти добрались до моей кожи и наверняка оставили на ней царапины.
— Все хорошо, Тимошка. Пойдём, я отведу тебя к хозяину.
Вот так, из-за старого одноглазого кота и хулигана, страдающего от паразитов, я вернулся в Старые Вязы, чтобы остаться в них на следующие три года.
2
Главврач встретил моё возвращение с распростёртыми объятиями, а вот старушка «Мада» с регистратуры — с неодобрением. Ей сильно хотелось заставить меня повторно отстоять очередь, но я уверенным шагом направился к кабинету Селина, не обращая внимания на недовольные крики за спиной. И хотя в кабинете был пациент, Селин любезно попросил его подождать за дверью, стоило мне сообщить о причинах моего возвращения.
«Уйти вы всегда успеете», сказал мне Фёдор Дмитриевич Пахомов, после того, как я передал ему кота. «Вы ничего не потеряете, кроме времени. Но вы слишком молоды, чтобы переживать по этому поводу».
Главврач позвал Магдалину «Маду» Алексеевну и попросил сделать нам по чашке чая. Я не отказался, так как с утра ничего не ел, а сладкий чай вполне мог бы перебить на время аппетит. В ожидании чая, главврач поинтересовался, что заставило меня передумать. Я не стал вдаваться в подробности и рассказывать про кота, его хозяина и местную шпану, сказав лишь, что по пути на вокзал взвесил все «за» и «против».
— Рад это слышать. Поверьте, Вы не пожалеете о своём решении. К нашему посёлку очень легко привыкнуть и сложно покинуть. Даже вы, побывав у нас всего-ничего, не смогли уехать. — Главврач рассмеялся, я же ответил сдержанной улыбкой.
Вскоре «Мада» принесла поднос, на котором дребезжала всего одна чашка чая с сахарницей. Демонстративно, она поставила оба сервиза перед главврачом.
— А где чай для нашего гостя? — осведомился Селин.
— А ррразве он ннне оттказался? — с вызовом глядя на меня, поинтересовалась старушка.
Главврач уставился на меня, словно приняв за истину слова своей подчиненной.
— Нет, с моей стороны отказа не было. — Я решил не давать заднюю. В тот момент чай для меня был куда важнее тактичности к старческому маразму. — Даже наоборот, я к чаю просил чего-то сладкого. Пряников или конфет.
Главврач перевёл вопрошающий взгляд на «Маду». Та хотела что-то возмущенно изречь, но запнулась, нервно пожевав впалые губы.
— Пппойду пппоищу в кккульке ссо сссладостями, что я кккупила ддля сссвоих вввнуков, — хмуро проворчала она и неторопливо покинула кабинет.
— Старушка Мада, — вздохнул Селин, — совсем с памятью у неё плохо стало. Кстати, как вы относитесь к музеям анатомических редкостей и аномалий?
«Если главврач вам предложит посмотреть свой музей уродств, не стоит отказываться», предупредил меня Пахомов. «Во-первых, он лично собирает экспонаты на протяжении десяти лет. А во-вторых, отказа он не примет».
— Я посещал не единожды Кунсткамеру и остался под впечатлением. А потому, мой ответ: положительно.
— Прекрасно! — Главврач встал и поманил меня за собой. — Тогда, я хочу показать вам старовязовский музей, который находится буквально вот за этой дверью. — Он указал рукой на закрытую дверь справа от себя, на которой висела табличка с лаконичным, но броским словом: «МУЗЕЙ».
— С удовольствием, но я бы предпочёл вначале выпить чаю, а уж потом смотреть на двухголовых младенцев.
— Полностью разделяю ваше мнение! — заверил меня Селин, чуть было не шлёпнув себя по лбу. — Я совсем забыл о нём. — Я глянул на его чашку, с жадностью ловя аромат бергамота, что с паром поднимался вверх, дразня моё обоняние. Главврач вернулся в своё кресло, скрестив ладони на груди. — Касательно двуглавых младенцев: к сожалению, в моей… нашей коллекции этого экспоната нет. Хотя, признаться, я был бы не прочь его заполучить.
Вернулась «Мада» с тем же подносом, но с другой чашкой чая. Её она поставила передо мной, громко стукнув днищем чашки о столешницу. Также рядом упали две конфеты сомнительной свежести.
— Спасибо, — искренне поблагодарил я, получив в ответ только презрительный взгляд сквозь толстые линзы очков.
С чаем я справился быстро. Главврач залпом осушил свою чашку, стараясь не отстать от меня. Прежде чем открыть заветную дверь и впустить меня в «святыню», он протянул мне пару бахил, надев другую пару поверх своих ботинок.
Это был переделанный кабинет для конференций, которым не пользовались по назначению (используя логическую цепочку) более десяти лет. Экспонаты, представленные здесь, стояли на специально заказанных полках, в стеклянных шкафах и даже на Т-образном столе. Большая их часть хранилась в банках заполненных формалином, меньшая — в сушеном виде. Чего здесь только не было: человеческие мозги (одни на вид здоровые, другие — пористые как губка), почки (целые и в разрезе), лёгкие (правильной формы и деформированные метастазами), отсечённые ладони, стопы и даже головы (на пальцах одного из экспонатов я смог разглядеть бледно-голубую татуировку с именем
