Журнал «Вокруг Света» №12 за 1991 год - Вокруг Света

За вечер и ночь отлежал все бока. Никогда не думал, что одна звездочка, тускло мерцающая на небе, может доставить огромную радость — проясняется небо. В семь утра минус три градуса и посредственная видимость. Работает умеренный юго-восток, но лед все гонит против ветра. Движется он медленно, вяло, не то что вчера, вот-вот остановится. Ни единой полоски воды пока не видно. В полдень взору предстают клочки голубого неба и, в редкий миг, блеск солнца. Если бы был прибор, измеряющий человеческое настроение, то сейчас очень часто и полярно менялись бы его величины.

...Лед стало отодвигать от берега, и «Пелла» медленно поползла за ним, выискивая проходы. Усиливающийся попутный ветерок подгоняет, настроение прекрасное, скорость хороша. Грести буду беспрерывно, пока не иссякнут силы — на редкость благоприятная обстановка.

Пролив Матисена. И снова лед, лёд...

В пролив Матисена дорога закрыта льдом. Остается огибать полуостров, пересекать Таймырскую губу и идти вдоль поля в надежде на то, что где-то откроется дорога в пролив. Сейчас же предстояло выгребать против ветра. Добытые две утки стоили полутора часов каторжного труда. Был даже миг, когда в сердцах хотел выбросить их за борт. В губе носит лед отдельными льдинами и целыми полями. Когда берег был уже рядом, километрах в пяти, не больше, начался отлив. Скорость намного упала, и, чтобы подойти к берегу, пришлось попотеть, употребив при этом немало бранных слов для разрядки. Наступила полная темнота. Отдышался немного на якорной стоянке. Заварил кофе покрепче и пополз у самой кромки берега в поисках места для отстоя.

Устал, не могу заснуть. Мысли разные в голове роятся. Пытаюсь ответить себе на вопрос: что такое данное путешествие? Скорее всего — это спорт высших достижений, рекордов. А нужен ли он вообще, и кому, если нужен?

«...Спорт высших достижений является источником внутреннего обогащения личности и общественного прогресса. Спорт высших достижений имеет первостепенное социальное, культурное и государственное значение». Это строки из Основного закона Франции 1984 года «Об организации и обеспечении физкультурно-спортивной деятельности». Подобные законы приняты во всех развитых странах, кроме нашей.

Поднявшись к острову Пилота Махоткина, опять попытался войти в пролив Матисена. Ни на запад, ни на север дороги нет — архипелаг Норденшельда забит льдом. Не сумею пробиться, предстоит идти тундрой 500 километров на Диксон.

Четверо суток пришлось вести нескончаемую борьбу с самим собой, не менее жизненно важную, чем борьба со стихией океана — четыре километра сплошного ломаного льда испытывали на прочность и тело, и дух.

Тащить четырехсоткилограммовую, снаряженную лодку по ледяным ухабам сил не было, пришлось полностью разгрузить ее и устроить на берегу табор, где пришлось переночевать трижды. Чтобы преодолеть вставшую преграду, одного лишь упорства и выносливости было мало, необходимо было привлечь весь опыт путешествий в подобных условиях, знание Арктики и снаряжения, знание, без которого нельзя подготовить себя ко всякого рода случайностям. Любую ситуацию можно рассчитать достаточно точно. Самое сложное — предугадать непредвиденное.

5 сентября удалось продвинуться на 300 метров. Мозг сразу же выдал расчет — при такой скорости перемычку придется проходить десять суток. Радости мало. От результата заерзал на месте. Успокоил и вернул уверенность опять же разум. И тут же память воскресила историю плавания в 1869 году немецкого парусника «Ганза» вдоль берегов Гренландии на север. Судно раздавило, а экипаж спустил шлюпки и часть снаряжения на лед и стал пробиваться к земле. Такого длительного дрейфа, как у экипажа «Ганзы» — двести дней, две тысячи километров, история Арктики до того не знала. Каждый метр давался с огромным напряжением сил. За день (а точнее, за ночь, когда подмораживало) удавалось пройти 300 — 500 шагов.

Из дневника капитана парусника Пауля Фредерика Августа Хегеманна:

«...В ночь с 30 по 31 мая мы преодолели самый большой отрезок — 1200 шагов. Когда все лодки дотащили до места очередной стоянки, несколько человек потеряло сознание!»

Три мили до острова Илуилег они шли пятнадцать дней! 4 июня 1870 года, преодолев за тринадцать часов последние двести шагов, экипаж «Ганзы» спустил лодки на воду, а через десять дней они вошли в широкую бухту. На берегу виднелись крыши домов — это было спасение...

То ли лед стал лучше, то ли дух у меня поднялся, но к исходу третьих суток появилась возможность спустить лодку на чистую воду.

...В ночь на 9 сентября «Пеллу» подхватило сильное течение и понесло на Каторжный остров (остров «Правды»). Убрал весла, натянул тент и стал готовить еду: опять сутки прошли в беспокойных поисках выхода из ледяного лабиринта, без отдыха и почти без пищи. Загадал, если вынесет на полярку и лед даст возможность подойти к берегу, иду в гости к полярникам. Огни быстро приближались. Уже отчетливо слышен шум дизельного двигателя. Еще немного — и лодка уткнулась в берег у водомерного поста.

Заход на станцию был очень кстати. Сколько, думаете, нужно брать в подобное путешествие часов? Два моих хронометра вышли из строя. В зонах магнитных аномалий, здесь частых, все три компаса дают искаженный курс. А впереди туманы и два открытых участка в сто и сто пятьдесят километров. Предстоит плавание вне видимости берегов.

Впервые вижу укомплектованную людьми полярную станцию — шесть человек.

— Возьмите мои часы, — предложил начальник станции Эдуард Константинович Крыжин, — у меня есть еще двое. Вам без времени не определить свое местонахождение.

Уговаривать меня было не надо: сам бы попросил. Заправил газовый баллон, разжился булкой свежего хлеба, сделал на память снимки. Общение с полярниками было недолгим, но приятным. В 16 часов отвалил. Туман быстро скрыл остров. Осень стремительно набирает силу. Неумолимо укорачиваются дни, улетают птицы. Опустилась ночь. Тусклые проблески маяков направляют путь. Это большая удача — хотя бы ночью есть ориентиры. В полночь совсем рядом прошел большой сухогруз — еще одна ночь предстоит без сна: нахожусь на трассе каравана. Утром с некоторым беспокойством обнаружил, что земля совсем исчезла...

Скоро Диксон. Встречи на борту атомохода и в зимовье охотника

Лодка дрейфовала в нужном направлении, судов не было видно. Появилась редкая возможность устроить в открытом море баню. Мылся каждые десять дней, но чтобы на ходу, вдали от берегов — никогда. Разобрал гребное место, натянул тент и затопил печь. Помывка удалась на славу. Все-таки в открытом море находиться куда лучше, чем близ берегов. Для мореплавателя земля гораздо опаснее моря.

Ночь двенадцатого сентября провел за кекуром (одиноко стоящей скалой), как только наткнулся на нее. Вот повезло: можно спать спокойно, судно не раздавит. Пробуждение было тревожным. Почему не слышно воды, не колышется лодка? Если ушла вода, лодка должна навалиться на борт. Выглянул. Новый сюрприз — вмерз в лед. За скалой — затишье, образовалась линза льда толщиной в сантиметр. Температура минус 5 градусов. Вот он, конец плавания. Целый день, лишь для самоутешения, копошусь в сале (густой слой ледяных кристаллов на поверхности воды, одна из первых стадий образования льда) и блинчатом льду. Но через два дня ветер переменился на юго-восточный и принес туман, морось. Молодой лед разрушило и унесло от берега. Это прошел теплый циклон, о котором говорили полярники с острова «Правды».

День 14 сентября останется в памяти на всю жизнь.

— Капитан ледокольного судна «Пелла-фиорд» хочет нанести визит капитану атомного ледокола «Советский Союз», — говорю морякам, встретившим меня на большом водолазном боте.

У них все как положено — в спасательных жилетах и с рацией, по которой ведут переговоры с капитаном. Опускается парадный трап. Пришвартовываю к нему «Пеллу», поднимаюсь на борт и становлюсь на семь часов гостем экипажа. Капитан ледокола Анатолий Григорьевич Горшковский любезно предоставил возможность осмотреть судно новейшей постройки — это была первая навигация атомного исполина. Затем были отменная сауна, встреча с экипажем, на которой я рассказал о путешествии и ответил на множество вопросов, чай в каюте капитана.

— Смотрите не утоните, уж больно мала лодчонка, — были последние слова моряков, сказанные мне на прощанье.

До Диксона оставалось 250 километров. К утру вышел на восточный берег Пясинского залива. Впереди шхеры Минина, сложный для мореплавания участок. Даже паровая яхта Э.В. Толля «Заря» в 1900 году с большим трудом выбралась из этого района. «Все еще в шхерах Минина, которые доставляют нам немало огорчений», — писал в дневнике Толль 23 августа.

...Погода становится все хуже. Дожди и снежные бураны сильно мешают продвижению. Магнитные компасы не работают, солнца нет. До коренного берега сто пятьдесят километров. Посередине пути три больших острова, не промахнуться бы. Единственная возможность взять направление курса — это привязаться к географической карте. У юго-западной части острова Подкова два небольших островка. Если посадить их на одну ось вместе с лодкой, то нос последней будет направлен на юг. Так и ушел в туман, заметив направление ветра. Один раз по времени и солнцу удалось скорректировать показания компаса. Помогали ориентироваться и пролетающие утки. Птицы улетали на юг, к местам зимовки.