Онлайновые фокус-группы. Возможности ограничения и особенности процедуры. Монография - Павел Лебедев

Основными элементами презентации себя в Интернете долгое время были «никнеймы» (nickname) – сетевые прозвища и «аватары» или «юзерпики» (user pic) – визуальные образы. По ним не всегда можно легко определить даже базовые характеристики человека, типа пола или возраста. Неудивительно, что исследователи по-разному относятся к возможности полноценной коммуникации в Интернете, без искаженных представлений об идентичности общающихся друг с другом.

Как отмечают исследователи, при формировании представлений о человеке в рамках текстовой интернет-коммуникации в блогах, форумах, чатах важную роль играет лингвистический стиль. Д. Якобсон пишет, что такой стиль включает в себя «языковую интенсивность, вербальную непосредственность и лексическое разнообразие. В дополнение к выбираемым словам на способы представления образов также влияют и паралингвистические указатели» [99, с. 183]. А. Миркам указывает, что для понимания идентичности человека в Интернете значимы все элемента текста, вне зависимости от того, намеренны они или нет. Вся информация об онлайн-персоне обычно заключена в форму и содержание написанного текста [135, р. 22].

И тем не менее, пока ученые продолжают спор о безликости и «урезанности» интернет-коммуникации, число пользователей Интернета постоянно растет. Индивиды используют пространство Сети для решения обычных жизненных дел – чтобы искать информацию, выстраивать профессиональные связи, совершать покупки, дружить, общаться, влюбляться. В этой связи М. Соколов в своей статье, посвященной общению в блогосфере, высказывает позицию, созвучную нашей: «Онлайновый дневник изменяет ход процесса, но не изменяет его направления и смысла для вовлеченных в него сторон» [83, с. 35].

Исследования подрастающего поколения, для которых компьютерные технологии и Интернет являются обыденностью, показывают, что виртуальные активности детей не оторваны от их офлайновых идентичностей и взаимоотношений. Офлайновый и онлайновые миры тесно сплетены и взаимозависимы [167, р. 313–315; 8]. Более того, результаты исследований виртуальных сообществ показывают, что между сетевой и физической идентичностью большинства интернет-коммуникантов существует совершенно очевидная связь. Н. Бейм, исследовавшая поведение в онлайн-сообществах, считает, что «многие, а возможно, и большинство пользователей компьютерно-опосредованной коммуникации создают онлайновые личности, согласующиеся (consistent) с их офлайн-идентичностью» [100, р. 55].

Со времен первых исследований, посвященных сетевой идентичности, достаточно сильно изменился сам Интернет. Любая информация в Интернете сохраняется на долгое время и в какой-то момент может перестать быть подвластной своему автору. Т. Сафонова, анализируя взаимодействия в блогах, приходит к выводу, что именно сохранение истории приводит к тому, что в Интернете очень сложно долго поддерживать ложную идентичность. Она пишет: «Взаимодействующие стороны обладают вещественными доказательствами происходящих между ними взаимодействий. В любой момент можно восстановить ход событий в прошлом, в любой момент можно привести из них цитату <…> наличие сохраненных диалогов и личных записей за долгий срок заставляет людей быть дотошно последовательными в создании новых записей. Может быть, именно по этой причине в сетевых дневниках так много правдивых и реальных событий, так много от реальной жизни и так мало от фантазий и воображения» [81, с. 74].

Сохранение истории взаимодействий индивидов друг с другом на масштабных коммуникационных площадках (в блогах, форумах, социальных сетях) приводит к тому, что у виртуальной личности и человека, стоящего за ней, формируется определенная репутация. Именно репутация, уровень доверия формирует социальный статус в Интернете и является ключевым элементом, определяющим положение в сетевой иерархии. П. Протасов определяет репутацию как «всю информацию, размещенную пользователем в Сети, вкупе с оценкой этой информации со стороны других пользователей» [75, с. 101]. Важно, что чем более активно проявляет себя человек в Интернете, тем более уязвимой становится его репутация в том случае, если он проявляет себя некорректно, пишет неправду. Положительная репутация, высокий социальный статус в Сети может быть конвертирован в офлайновую репутацию.

Весьма спорную, но интересную позицию по этому поводу высказывает Г. Рейнгольд. Исследователь полагает, что в информационном обществе, когда все значимые взаимодействия будут проходить при участии цифровых технологий, именно доверие, базирующееся на репутации, станет основой новой социальной структуры. Символически сконструированная онлайновая идентичность окажется не менее жесткой и обязывающей к определенным действиям, чем традиционная идентичность, базирующаяся на физическом теле [77, с. 165–189].

Таким образом, при условии взаимного проникновения «реального» и «виртуального» и формирования «реальной виртуальности» (термин М. Кастельса) выстраивать ложные идентичности в Интернете вряд ли будет иметь большой смысл. Ролевые игры и конструирование идентичности оказываются лишь малой частью всех интернет-взаимодействий, преимущественно среди подростков и молодежи. А для них эксперименты с собственной идентичностью вполне обычны и в жизни, не связанной с Интернетом [44, с. 143].

Развитие социальных сетей, изначально подразумевающих, что люди в них представляют самих себя, приводит к тому, что впору ставить вопрос по-другому: не является ли жизнь вне Интернета более анонимной (приватной)? Ведь, встречая незнакомого человека на улице, по его внешнему виду можно определить достаточно ограниченный набор характеристик. Профиль социальной сети может рассказать не только о поле, возрасте человека, но также о его образовании, месте работы, показать людей, с которыми он общается. Таким образом, более правильно было бы говорить не об анонимности вообще, а о воспринимаемой анонимности, вызванной социальной дистанцией между людьми, общающимися между собой опосредованно, через техническое устройство.

Подобная воспринимаемая анонимность в онлайн-среде делает коммуникацию в Интернете более свободой, легкомысленной, веселой, игривой [154, p. 172]. Участники более склонны экспериментировать со стилями коммуникации, чем в ситуации взаимодействия лицом к лицу. Снижается значимость привычной социальной иерархии, структуры, социальных статусов [116, p. 545].

Конечно, социальные статусы никуда не исчезают, однако их иерархия может сильно измениться. Так, например, в Интернете высокий статус, хороший внешний вид и другие элементы невербальной харизмы оказываются менее значимыми, тогда как более значимыми оказываются компьютерная грамотность, умение быстро печатать, знание сетевого жаргона и т. п.

Примечательно, что некоторые авторы в связи с вопросами о власти и статусе в Интернете и их влиянии на характер коммуникации обращаются к Г. Хофстеде и его пониманию дистанции власти в разных культурах. По мнению этих исследователей, индивидам, принадлежащим к культурам с низкой властной дистанцией (например, США), легче адаптироваться к общению в интернет-среде с помощью различных технологий, которые, очевидно, сильно уменьшают властную дистанцию [130, p. 2125].

Таким образом, применительно к исследованиям в Интернете компьютерная опосредованность, анонимность, «проблемы с идентичностью» оказываются амбивалентны. С одной стороны, условия редуцированного социального присутствия могут способствовать более откровенному обсуждению сенситивных тем, снятию барьеров социального одобряемого поведения и социальных статусов, воодушевлять участников к высказыванию большего количества идей [105, p. 536; 170, p. 464]. C другой стороны, эти же моменты отзываются сложностями в процессе рекрутмента, определения соответствия участника требуемым критериям отбора, и в процессе организации групповой работы. Подробнее эти вопросы будут рассмотрены далее, в ходе описания процедуры организации и проведения ОФГ.

1.5. Интернет-пользователи как генеральная совокупность

Когда социолог принимает решение о проведении исследования в Интернете, он вынужден принимать во внимание, что генеральной совокупностью в лучшем случае можно считать интернет-пользователей, но никоим образом не население страны. И хотя в практике качественных исследований обычно речь идет не о репрезентативности в традиционном смысле, а о том, что мнение участников обсуждения отражает мнение определенной целевой группы, представляющей интерес, в качестве генеральной совокупности априори могут выступать только интернет-пользователи.

Одно из первых обобщений различных исследований аудитории Интернета было сделано А. Е. Войскунским в 2000 году [12]. Кроме этого, к интересным исследованиям специфики российской интернет-аудитории можно отнести целый ряд работ [27; 28; 41; 73; 79; 92]. В настоящее время большое количество исследовательских компаний (например, ВЦИОМ, ФОМ, TNS) занимается изучением интернет-аудитории и ее специфики, актуальным состоянием развития информационного общества. Однако с учетом быстро меняющейся ситуации, постоянно развивающихся технологий такие исследования быстро устаревают и теряют актуальность. В настоящее время проникновение Интернета в России, по оценкам различных исследователей, уже превысило уровень 60 % населения страны. Среди молодежи доля пользователей уже давно близка к 90 %. По числу пользователей Сети Россия вышла на первое место в Европе. Аудитория крупнейших интернет-порталов и социальных сетей сопоставима с аудиторией федеральных каналов. Если раньше среднестатистический интернет-пользователь достаточно сильно отличался от обычного россиянина, то теперь уже непользователи Интернета оказываются не такими, как все. Чем больше доля пользующихся Интернетом, тем для более широкого круга задач, изучения различных групп населения онлайн-методы оказываются релевантными.