Сумма наших жизней - Софи Астраби

– Здесь красиво, правда? Я часто приходила сюда выпить кофе, когда была студенткой.

Камилла лишь улыбается в ответ. Она замечает, что впервые за все время их знакомства Аделаида выглядит напряженной. Она подносит руку к голове, медленно массирует мочку уха, затем прикуривает сигарету и вертит между пальцами маленький коробок спичек. Она объясняет, что бросила курить, а затем снова начала, задаваясь вопросом, зачем она это сделала. В конце концов, сколько раз она бросала, столько же и начинала снова. Она говорит, что это нехорошо, что она боится смерти, а затем затягивается сигаретой, и из этой затяжки исходят волны провокации. Она боится смерти, но боится и жизни без сигарет, добавляет она, отгоняя дым рукой. Солнечный луч падает через окно террасы на обращенное к небу лицо Аделаиды. Она закрывает глаза. Говорит, что никогда не носит солнечные очки, потому что боится что-нибудь упустить. Истинные краски жизни, истинные оттенки вещей. В детстве она думала, что люди с голубыми глазами видят жизнь в голубом цвете. Но сама она, по правде говоря, не видела жизнь в коричневых тонах. Удивительно, насколько эгоцентричны люди, правда? Она задает вопрос, не ожидая ответа. Затем сминает сигарету и не решается достать из пачки другую. Воздерживается. Осознав, что наговорила слишком много, она поворачивается к Камилле и смотрит ей прямо в глаза.

– Ты подумала?

– Я принимаю ваше предложение.

Тотчас же Аделаида выпрямляется, снова обретает свой пыл, обаяние и уверенность. Она обнимает Камиллу, сжимая в объятиях изо всех сил, как будто они прощаются на перроне вокзала.

– О, здорово! Поздравляю! Принять правильное решение – это такая редкость! – восклицает она, упирая на слово «такая».

Радость Аделаиды передается Камилле, но среди всей этой эйфории хозяйка замечает тень в глазах своей протеже.

– Что такое? – спрашивает она, насторожившись.

Камилла немного замешкалась, прежде чем ответить. Когда она нашла подработку, ей и в голову не приходило, что это станет постоянной работой.

– Мне нравится то, чем я занимаюсь, но… – говорит она.

Она смотрит на Аделаиду немного смущенно. Никогда еще морщинка между нахмуренных бровей ее начальницы не была такой заметной.

– …но я собиралась стать юристом.

– Действительно, ты занималась юриспруденцией, когда пришла в магазин, – задумчиво произносит та.

– Да. В конце года должен быть экзамен в коллегию адвокатов. Полагаю, мои родители уже выбрали место на стене в гостиной, где будет висеть мой диплом.

– Если ты хочешь диплом на стене, тебе нужно всего лишь напечатать его. Если же ты хочешь стать юристом – это совсем другое дело. Не надо оплакивать жизнь, которой ты никогда не хотела, Камилла.

Она берет сигарету и прикуривает, чиркнув спичкой. Глубоко затянувшись, прищуривается и снова поворачивается к окну в попытке поймать последние лучи солнца. Камилла наблюдает за ней. Рыжие волосы, кожа лунного оттенка, ореховые глаза, веснушки, детский нос посреди женственного лица. Она задумывается, сколько лет этой женщине. Сорок пять? Может, чуть больше, может, чуть меньше. Камилла практически ничего не знает о ней, кроме того, что та разведена. Об этом Аделаида рассказала ей одним декабрьским вечером, перед рождественскими праздниками, когда они весь день продавали елки покупателям, которые никак не могли выбрать между простой елью, нормандской и голубой. Они сидели на полу, прислонясь к металлической дверной решетке, которую, наконец, опустили, на два с лишним часа позже обычного, и Аделаида открыла бутылку шампанского. Они пили из горлышка, как два товарища по несчастью. Аделаида рассказала ей, как однажды, самым обычным вечером после самого обычного дня, они с мужем смотрели телевизор. Она даже не дождалась конца фильма, просто встала и ушла. Когда он понял, что хлопнула не дверь туалета, то высунул голову из окна и позвал ее. Трижды. Она не обернулась. Аделаида вспоминала, как неуверенно она встала с дивана и как дрожали ее ноги при каждом шаге по паркету. А еще она рассказала о чувстве свободы, которое охватило ее, когда она побежала по дорожке их сада в скучном пригороде. И о приступе смеха, который отпустил ее, только когда она упала на кровать гостиничного номера, в котором нашла себе убежище. На следующий день она села на поезд до Парижа, намереваясь позже купить билет на самолет, но в итоге так никогда и не сделала этого.

– Вспышка безрассудной дерзости, – сказала она с полуулыбкой и сделала еще один глоток шампанского.

– Адвокат или флорист?

Аделаида выпускает две тонкие струйки дыма из уголков губ и смотрит на Камиллу, ожидая ответа.

– Флорист, – отвечает девушка, сжав кулак на столе, а ноги ее под ним подрагивают…

7

Камилла

Камилла только что рассталась с Аделаидой, но на экране телефона высвечивается ее имя. Невольно она оборачивается, чтобы проверить, не бежит ли та за ней, размахивая забытым в баре шарфом или кошельком.

– Алло?

– Камилла, это я. Я просто хотела тебе кое-что сказать. Ты готова?

– Да, я слушаю.

– Ты ФЛОРИСТ.

– …

– Вот так!

– И это все?

– Нет-нет, ты, по-моему, не совсем поняла. Ты флорист. Повтори за мной.

Камилла снова оборачивается, поднимает глаза к небу, проверяет, точно ли за ней никто не идет.

– Пожалуйста. Доверься мне.

Камилла выдыхает с облегчением и в конце концов, делает то, о чем просит ее начальница.

– Я флорист…

– Ну что?

– Что «что»?..

– Ничего не чувствуешь?

– То есть?

– Камилла! Ты флорист! У тебя нет специального образования, нет диплома, но ты флорист! Ты доказала, что можешь управлять магазином самостоятельно, ты невероятная! И, как говорит мадам Клер, магазин никогда не пустует.

– Еще бы! Мадам Клер всегда приходит в часы, когда все выходят с работы.

– Ах, Камилла! Как ты думаешь, почему я открываю второй магазин? У нас хорошие показатели. Мы с тобой отличная команда!

Камилла не отвечает.

– И потом, знаешь, все эти люди из офисов, которые заходят после рабочего дня в наш магазин… мы же не ходим к ним в офис, когда заканчиваем работу, так ведь?

На другом конце Аделаида начинает смеяться собственной шутке. Она смеется тем заразительным смехом, который сметает все на своем пути.

– Камилла, когда я положу трубку, я хочу, чтобы ты остановилась на две минуты и сказала это вслух. Себе, никому другому. «Я флорист». Не продавщица. Не официантка. Флорист. Ну, до завтра!

Аделаида вешает трубку прежде, чем Камилла успевает что-либо ответить. Она стоит посреди тротуара и оглядывается вокруг.

– Я флорист, – бормочет она.

Она не успела закончить фразу, как во внутреннем кармане куртки снова завибрировал телефон. На этот раз это было сообщение от начальницы, которое требовало: «Громче». Камилла мотает головой. После нескольких секунд колебаний, как будто стоя на краю пропасти с веревкой вокруг ноги, она делает глубокий вдох и наконец решается.

– Я флорист, – говорит она