Лекции по Исторической Литургике - Виктор Алымов

Т.е. это не символ, а реальное приобщение многих к единому и т.о. — друг к другу.

Эту реальность Павел подчеркивает в последних стихах, говоря о реальности языческих культов. Ибо хотя сам "идол — ничто", но есть "так называемые боги" (т.е. демоны) и "язычники, принося жертвы, приносят бесам, а не Богу" (Там же, 20). Это многих может покоробить, потому что мы привыкли находить в греческих мифах красоту и глубину. И мы в прошлом году говорили о них как о предощущении христианства. Однако, мы говорили также о том, что все это античное язычество было пронизано колдовством и магией, теургией и оккультизмом. Но "не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую" (Там же, 21).

Итак, установленная на Тайной вечери Церковь актуализировалась в день Пятидесятницы. В этот день хабура Христа стала Церковью, а трапеза Его учеников — Евхаристическим собранием. Евхаристическое собрание есть экклезиологическое продолжение Тайной вечери.

Как Тайная вечеря едина и единственна, так и Евхаристическое собрание едино и единственно. В пространстве и во времени не существует разных Евхаристических собраний, но одно-единое, как едино Тело Христа.

Ибо хлеб, который преломляют ученики, есть тот, который преломил Христос на Тайной вечери. И чаша, которую они благословляют, есть та самая чаша.

"Ибо всякий раз когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе он приидет" (1 Кор. 11:26). Т.е. Евхаристия, совершаемая до Второго пришествия, есть продолжающаяся последняя вечеря Христа. Как Он пребывал с учениками на Тайной вечери, так Он пребывает с учениками на Евхаристическом собрании в евхаристических дарах: "Сие есть тело мое..." и т.д.

Теперь логично перейти ко второму отрывку того же послания к Коринфянам, где Павел критикует (а следовательно и описывает!) первохристианскую агапу в коринфской Церкви (1 Кор. 11:20-34).

Агапа (αγαπαις) или "вечеря любви" была совместной трапезой, которая, собственно, и являлась первохристианским подобием вечери и венчалась собственно Евхаристией. Т.о. к Евхаристии приступали не натощак, а уже "по вечери", т.е. после насыщения.

Только Карфагенский Собор 391 г. окончательно отделит агапы от Евхаристии, постановив, "чтобы к Евхаристии приступали натощак".

Первоначальные агапы были ярким выражением соборности и праздником любви. Деградация этого установления впервые началась в связи с коринфскими разделениями на церковные партии. На что и обращает внимание апостол. Возникли "разделения" (буквально "схизма", раскол) и "разномыслия" (буквально хайрезис, т.е. партийные ереси), которые разрушили соборное единство. И хотя члены общины по-прежнему собираются на общую трапезу (агапу), Павел пишет, что

"Это не значит вкушать вечерю Господню" (1 Кор. 11:20). Потому что разделение проявляется как партийность, зависть, ревность и эгоизм, не совместимые с христианской любовью:

"Ибо всякий поспешает прежде других есть свою пищу..." т.е. приносимые яства не распределяются между всеми, чтобы вкушать их сообща. Каждый ест то, что сам принес. И т.о. социальные различия обнаруживаются самым вопиющим образом:

"иной бывает голоден, а иной упивается" (1 Кор. 11:21). Но это уже не есть агапа, "трапеза Господа" на которой "один хлеб и мы многие одно тело" (1 Кор. 10:17).

"Разве у вас нет домов на то, чтобы есть и пить?" — обращается Павел к зажиточным членам церкви. Т.е. если все дело в еде и питии (а не в общей трапезе), то могли бы оставаться и дома.

"Ибо пренебрегаете Церковью Божьей и унижаете неимущих" (1 Кор. 11:22).

И далее — самое интересное: Павел осуждает коринфских раскольников ("что сказать вам?.. Не похвалю".), но осуждает он их не со своей личной точки зрения, а опираясь на уже существующее Предание Церкви: "Ибо я от Самого Господа принял то, что и вам передал" (11:23). Что же он принял от Самого Господа? Рассказ об установлении трапезы? Нет, конечно (см. Деян. 9:5), но откровение о том, что Иисус воистину Сын Божий и Спаситель. Что Он — тот первоначальный источник, от которого исходят все "передачи" (т.е. Предание) Церкви. И он принял это через других от Христа и передает дальше, коринфянам.

И далее Павел излагает это Предание: "Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: "приимите, ядите, сие есть Тело Мое, сие творите в Мое воспоминание".

Также и чашу после вечери и сказал: "сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание".

Христос не совершает здесь символического поступка, ибо "воспоминание", о котором Он говорит, действительно осуществляет вспоминаемое. И преломляя хлеб Евхаристии мы действительно принимаем в себя Тело Господа. Павел был убежден в этом: мы видели это в 1 Кор. 10:16.

Теперь мы видим, что Причастие было включено во всю трапезу (Агапу) в целом, а не представляло (как у нас сейчас) отдельного литургического действа. Преломление и раздача хлеба старейшиной (пресвитером) служило началом трапезы. Затем она продолжалась до конца и только "после вечери" (т.е. спустя значительное время после хлебопреломления) благословлялась и передавалась чаша. Но что это за чаша?

Современные православные христиане склонны воспринимать ее как некую "небесную материю", "священную (почти магическую!) субстанцию", которая, естественно, только в Православной Церкви и существует, ибо за стенами ее священная магия теряет свою способность материализовать небесное.

Трудно сказать, чего тут больше: замшелого схоластического католицизма с его "транссубстантионом" (т.е. почти алхимическим "превращением субстанций") или монофизитски окрашенного византинизма, для которого все в Церкви только Божеское (не человеческое).

Но мы должны со всей ответственностью сказать, что апостольское Предание времен Павла по другому расставляло акценты. При всей несомненной реальности Евхаристии, в чаше не какая-то сверхъестественная субстанция. нет — "сия чаша есть новый завет в Моей Крови". Т.е. в чаше, прежде всего "Новый завет", который, конечно же только с Кровью Иисусовой и через Его Кровь осуществляется. Ибо само установление Нового завета могло совершиться только через Кровь непорочного Агнца Божьего (Ин. 1:29). Тем не менее, отпивая из чаши, мы принимаем в себя не "небесную кровь", а участие в Новом завете (со всей вытекающей от сюда ответственностью, данной через "воспоминание").

Никто из наших богословов-экклезиологов не выразил этот апостольский смысл Евхаристии лучше, чем А. С. Хомяков:

"О таинстве Евхаристии учит Св. Церковь, что в нем совершается воистину преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Христову. Не отвергает она и слова пресуществление, но не приписывает ему вещественного смысла...

Преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Христову совершается в Церкви и для Церкви. Принимаешь ли ты освященные дары или поклоняешься им, или думаешь о них с верою — ты действительно принимаешь Тело и Кровь Христову и поклоняешься им, и думаешь о них. Принимаешь ли недостойно — ты действительно отвергаешь Тело и Кровь Христову..." (стр. 62).

"Многие спасались (например некоторые мученики), не приобщившись ни одному из таинств Церкви (даже и крещению), но никто не спасется, не приобщившись внутренней святости Церкви, ее вере, надежде и любви: ибо не дела спасают, а вера". (стр. 65).

И, наконец, мы должны рассмотреть, что значит в контексте данного послания ап. Павла его знаменитые слова: "Посему, кто будет есть хлеб сей и пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней". (1 Кор. 11:27).

Сколько людей мучили себя из-за этого вопроса, не те ли они "недостойные" и не согрешают ли они, принимая участие в Евхаристии. Этот нелепый страх перед Вечерей Господней с веками настолько усилился, что наконец старались причащаться как можно реже. И, не смотря на то, что Православная Церковь специально соединила с таинством Евхаристии таинство Покаяния (чего в Древней Церкви, разумеется, не было), в конце концов стали причащаться один раз в году (после благочестивого говения). Т.е. уже действительно, каждый раз добровольно отпадали от Церкви и как действительно отпавшие, каждый раз заново присоединялись к Ней через специальное таинство Покаяния!

Между тем, в Греческом тексте ап. Павла сказано не о "недостойных", а о тех, "кто недостойно", т.е. недостойным образом (подобно только что раскритикованным коринфянам) ест и пьет. И только при таком понимании это высказывание находится в связи со всем разделом. Совершенно ясно, что все мы недостойны Причастия и оно совершается не по достоинству, а по благодати. Но Павел критикует коринфян не за то, что они недостойными приходят на Вечерю Господню, а за то, что они ведут себя там недостойным образом. Ибо, если за евхаристической трапезой одни упиваются, а другие голодают, и в тоже время возвещается смерть и второе пришествие Господа, то происходит "недостойное".