Хрупкое заклинание - Эллисон Сафт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кит явно долгое время вынашивал эту обиду.
Поймав ее взгляд, он нахмурился:
– Чего ты на меня уставилась?
– Я… – Она едва приоткрыла рот. В один прекрасный день она могла бы воткнуть в него иглу просто из злости. Если уж на то пошло, то это он уставился на нее. – Я не…
– Хорошо, – с этими словами он встал и вышел из комнаты.
Нив закрыла лицо руками. Ей в жизни выпал редчайший шанс, но достался самый грубый и необщительный клиент во всем мире. Возможно, это предложение и впрямь слишком идеальное, как и предупреждала бабушка. Красивая ловушка подобна стеклянному яблоку, наполненному ядом.
Все происходило совершенно не так, как она мечтала.
3
Через несколько минут после ухода Кита служанка по имени Эбигейл позвала Нив и повела в ее комнату. Тревожные мысли девушки с такой силой носились в голове, что она даже ударилась о дверной косяк, причем настолько сильно, что Эбигейл остановилась и спросила, все ли в порядке. Однако любой подходящий ответ просто испарился, как только она увидела предназначенную ей комнату.
Тяжелые шторы пропускали туманный полуденный свет. Он искрился на стеклянных бусинах люстры и расцвечивал ковер нежными радужными бликами. Нив еле удержалась от того, чтобы не броситься на кровать, но даже пятнышко на этом роскошном постельном белье казалось Нив едва ли не смертным грехом. Даже издалека было видно, как тонко оно соткано. Розовый герб дома Кармин был вышит сверкающей нитью.
– Может, мне послать за ванной? – тактично спросила Эбигейл.
– Пожалуйста! Это было бы чудесно.
Через несколько минут небольшой отряд слуг втащил ванну на когтистых ножках и установил ее у камина. Эбигейл подкатила тележку, загроможденную изящными стеклянными флаконами, и задвинула ширму.
– Позовите меня, если вам что-нибудь понадобится, мисс, – сказала она.
Наконец Нив осталась одна.
У нее сжалось горло и заслезились глаза. «Не плачь», – велела она себе. Как же ее сердило, что она плачет всякий раз, когда нервничает или злится. Но стоило ей начать, и она не могла остановиться. Слезы текли по щекам, и она их не вытирала. Все, о чем она могла думать, – это янтарные глаза Кита Кармина, взгляд, буравивший ее, словно крысу, пробравшуюся в винный погреб. В его голосе она слышала только презрение к ней.
Расфуфыренный дурак! Он ничего не знал о ней.
Когда три дня назад Нив покидала Катерлоу, мать прижала ее к себе и сказала: «Сезон опасен для такой девушки, как ты. Если ты хочешь ехать, я не стану тебя останавливать. Только знай, что наше благополучие – это не твоя ответственность».
Мама гладила Нив по лицу, и та чувствовала, какими мозолистыми стали мамины пальцы от десятилетий шитья, а суставы распухли от многочасовой работы. Она заглянула в глаза матери, прикрытые капюшоном, голубые, как ее собственные, и присмотрелась к преждевременным морщинкам вокруг них. Тогда она поняла, что мама уже не молода.
Конечно, благополучие ее семьи было ее ответственностью. Особенно сейчас, когда она в Авалэнде, в доме той самой семьи, которая бросила их всех на произвол судьбы. Новая волна чувства вины едва не лишила ее дыхания.
Махлийцы сильно пострадали за семьсот лет авлийского владычества. Махлэнд, говорили первые колонизаторы, был пышным и очень плодородным, его щедрость никогда не иссякала. За то время, что его народ был предоставлен сам себе, он стал диким и злым, но при правильном уходе он непременно расцветет. Но по мере того как тянулись века, авлийцы становились все более жадными. Они вывозили на родину почти все, что вырастало, не оставляя ничего тем, кто возделывал землю. Завоеватели выжимали и выжимали Махлэнд, пока в нем не осталось ничего, что можно было бы отдать. Последней каплей стала Порча.
Авлийцы называли это ужасным несчастным случаем. Махлийцы называли это резней.
Магия Карминов, утверждали авлийцы, делает необходимость пахать землю ненужной, поэтому они заставляли землю плодоносить до тех пор, пока она не переставала давать урожай. В один год урожай засох, и на следующий год, и через год.
Несмотря на то что божественная кровь его семьи запятнала саму землю, отец Кита и Джека ничего не предпринял. Он наблюдал, как миллион жителей умерли от голода и еще столько же бежали с острова. Последовавшее за этим восстание было кровавым и стремительным. В течение двадцати пяти лет Махлэнд был суверенным государством, но никто из тех, кто пережил произошедшее, не забыл случившееся и не простил Карминов.
Нив выросла рядом с этими призраками. Всю свою жизнь она хотела облегчить бремя своей семьи, прогнать прошлое, которое преследовало ее до сих пор. Она предпочитала радоваться каждому дню именно потому, что знала, насколько плохо все может быть. Она улыбалась, потому что не могла допустить, чтобы члены семьи хоть на мгновение подумали, что они подвели ее. Конечно, Нив была уверена, что обязана заботиться о них после всего, что им пришлось пережить. И это так мало – попытаться дать им тот уют, которого они никогда не знали в детстве.
Это была такая мелочь – просто сделать что-то хорошее.
Когда Нив окончательно выбилась из сил от плача, она вытерла слезы, расстегнула платье и расшнуровала корсет, а затем осторожно забралась в ванну. Вода, почти до боли горячая, обволокла ее. Пар, клубившийся из ванны, пах лавандой и розой. Нив осторожно опустилась в воду до подбородка и, стыдясь получаемого удовольствия, желала, чтобы купание доставляло ей меньше удовольствия. Это было гораздо роскошнее, чем все, что она когда-либо испытывала. В Катерлоу она мылась только с кувшином и тазиком, что, конечно, практично. Грязь слетала с ее тела, а вместе с ней и часть ее напряжения.
Нив взяла с тележки расческу и принялась распутывать волосы. Расческа плавала в мутной воде, черная, как прилив. С медленно нарастающим ужасом девушка смотрела на серебристую прядь. Пока никаких изменений, но скоро… Нет, не стоило беспокоиться.
«Вы не больны, пока не заболели».
Вздохнув, Нив зачесала волосы назад, чтобы больше не видеть их. Она облокотилась на край медной ванны. Металл холодно впился в кожу, но огонь, лениво потрескивающий в очаге, согрел ее.
Всего через несколько недель все закончится.
